глаз и ума строки? Они что, тоже про любовь?!
Пусть будет так.
Ты слаб и безобразен.
Как гнусно бегство
От молящих глаз.
Пусть будет так.
В здоровье и в богатстве-
Я по другую сторону
Венчальных фраз.
Пусть будет так.
Я сгину, я закроюсь
С моей виной
За россыпью волос.
Пусть будет так.
Прощеньем дверь откроешь,
Я выдохну тоскою -
Ты вдохнешь.
Или вот этот строчечный «винигред» - о чем он?! Вам понятно? Мне лично – нет!
Сердоликами из бывшего своего
То ли светишь мне, то ли слепишь –
Все одно.
Зацепило б нас отрицанием полюсов,
Только, если б был – не любил меня
Все равно.
Если б я была, не позволяла бы в ночи
О чужом шептать, с заклинанием
Не ищи.
Расстоянья два – ни вперед не дойти, ни вспять
Запыленным нам перепутье
Не отыскать.
Через интернет она узнал адреса редакций нескольких толстых литературных журналов Москвы, когда-то очень популярных в Союзе. А так как в Москве ей приходилось бывать часто, она рискнула заглянуть в некоторые из них. В редакции журнала «Москва», «Новый мир». «Знамя». Потом заглянула в редакцию своей городской газеты. И больше желаний ходить по редакциям она не испытывала.
Хотя с ней разговаривали и даже смотрели принесенные ею стихи. А потом вздыхали, укоризненно качали головой и сочувственно говорили. Причем, везде говорили примерно одно и тоже.
А они говорили:
-- Девушка, милая, прежде чем писать стихи, вы бы поинтересовались, какие бывают стихи по своей форме, по построению, по содержанию, по рифмам, по ритмике. У вас же полнейший разнобой в размерах и построении стиха. У вас стихи, как винегрет. Начинаете с ямба и тут же на следующей строчке переходите на хорей, затем на дактиль и далее на не разбери пойми чего. Потом ставите анапест и вновь переходите на ямб. Ну, нельзя же так, девушка! Нельзя!
И с грамматикой у вас полнейший облом. Особенно в знаках препинания. Свои точки, запятые, многоточия, восклицательные и вопросительные знаки вы ставите абсолютно произвольно. И зачем вы так много ставите тире? Я не понимаю! Так нельзя, девушка! Нельзя!
Да, у вас есть мысли, есть образы, есть чувства, есть своя энергетика в стихах, но вы не умеете их выражать стихотворными строчками. И у вас вместо стихов получается полнейший словесный сумбур. А вместо строк какие-то нелепейшие словосочетания, не имеющие никакого смысла.
Вы, как ребенок, барабанящий пальцами по клавишам пианино и думающий, что он воспроизводит музыку. Шума, грома много, но музыки нет. А стихи – это музыка слов, уложенных в строчки. Здесь законы работают и очень строгие законы.
Девушка, так стихи не пишут! Поэтому мой (наш) совет вам – учитесь писать стихи! И начинайте с элементарного, с простой рифмовки. А то у вас в одном стихотворении, то есть рифмы, то нет.
***
А потом летом она случайно попала на праздник поэзии, проходивший всегда в одни из сентябрьских выходных на центральной площади города с высокого парапета местного дворца спорта «Кристалл». Точнее, не попала, а проходила мимо. И остановилась как раз напротив трибуны, с которой местные поэты через микрофон читали свои стихи.
И здесь ведущий стал призывать отдыхающих граждан города прочитать свои стихи. Юлия стояла недалеко от него и не заметить ее было сложно. Вот он и прицепился к ней. Юлия подумала, подумала и решила прочитать. Она вышла на трибуну, подошла к стойке микрофона, поправила микрофон, глянула на площадь, заполненную народом и ощутила холодок между лопатками. Она впервые выступала перед таким количеством слушателей и ей даже стало не по себе. Она прокашлялась, прочищая враз пересохшее горло и прочитала пару своих стихотворений. А читать свои стихи она умела. Это умение у нее было.
Она читала их так, что слушатели не ощущали никакой странности в ее стихах, никакой необычайности образов в их строках и неправильности стоящих в них знаков препинаний. Они сразу же очаровывались строгой ритмикой строк этих стихов, произносимых мягким грудным голосом красивой девушки, и несущих в себе пьянящую магию настоящей поэтичности, которая завлекала их и разом затягивались во внутрь этого странного поэтического мира, такого мощного, такого яркого и такого для них притягательного.
Площадь сразу же затихла, вслушиваясь в ее голос. И послышались крики с площади:
-- Еще! Еще прочитай!
И она прочитала еще пару своих стихов. И здесь к ней подошла полноватая женщина средних лет, одетая в темный брючный костюм, нелепо сидящий на ее расплывшейся фигуре, протянула ей визитную карточку и сказала:
-- Здравствуйте, девушка! Я из городского литобъединения. У нас здесь много своих поэтов и своих прозаиков - жителей нашего города. И по средам мы проводим свой творческий семинар, где обсуждаем свои стихи и стихи наших гостей. Приходите.
И она пришла. Не могла не прийти. Писать постоянно для себя одной, писать в стол, писать в течении многих лет только лишь для своего внутреннего «я», не ощущая ответной реакции со стороны окружающих тебя людей, трудно. Очень трудно. А, если поточнее, невозможно совсем. Не даром на востоке говорят, что, если бы путешественнику запретили рассказывать об увиденном в других странах, то он бы перестал путешествовать. Потерялся бы всякий смысл в его путешествиях.
Поэтому Юлия и пошла в городское литобъединение. Пошла из чувства элементарного человеческого любопытства , А, может, если поточнее, обыкновенного женского любопытства и тайного желания услышать хоть что-то приемлемое про свои стихи. Хотя надежды не было никакой. Лишь смутная тень такой надежды.
Потому что в ее душе все чаще и чаще возникала коварная и упрямая мысль о том, что она в поэзии неудачница и со своими сложными и трудными для восприятия стихами является элементарнейшей и никому не нужной пустышкой, потому что занимается не своим делом. А вот что является именно ее делом в этой жизни, она не знала и не понимала. И без стихов своего существования просто не мыслила. Во всяком случае, пока не мыслила.
***
НЕСКОЛЬКО СЛОВ ОТ АВТОРА. ТО ЛИ ВЫМЫШЛЕННОГО, ТО ЛИ НАСТОЯЩЕГО...
Слышишь! Я не могу не ждать.
Слышишь! Я не могу не верить.
Так хочу я видеть твой взгляд,
Только зря… Ты не ждешь,
Ты не веришь.
Юлия
Она была женщиной яркой,
Красивой до дрожи в глазах!
«Шикарной» на счастье заявкой,
Заявкой на радость и страх.
Автор
Пустырь – пустырник – пус-то-та…
Сил больше нет тебя искать.
Сил больше нет, а все иду,
Пространства взрыв – а вдруг найду.
Юлия
В описываемые годы я вел творческий семинар в городском литературном объединении «Электростальские огни».
Городское Литобъединение или по простому Лито занимало тогда бывшую трехкомнатную квартиру в одном старом и уже списанном из эксплуатации пятиэтажном доме в центре города. Официально здание было списано и подлежало сносу, но люди в нем жили. Жили по той простой причине, что из списанного здания людей надо было куда-то расселить. Однако свободного жилья в городе не было и выселяемые из этого дома семьи просто-напросто некуда было расселять. Вопрос так и повис в воздухе в неопределенности.
А сын мэра города являлся членом нашего Лито, и мэр своей властью подарил нам одну трехкомнатную квартиру в этом доме. И даже взял ее финансовое обеспечение на баланс города. Одна комната этой квартиры являлась у нас раздевалкой и архивом литобъединения, другая, самая маленькая была объединена с гостиной и представляла собой большой зал, в котором собирались члены литобъединения для совместно общения, для своих заседаний и литературных мероприятий своего и городского масштаба.
Официально в члены Лито входило человек двадцать. Они имели личные удостоверения установленного образца с правами местных городских журналистов. То есть, члены литобъединения имели право посещать любые общественные мероприятия города на правах журналистов и платили членские взносы в кассу объединения в размере пятидесяти рублей в месяц. Что было по тем временам не мало! Но эти деньги были нужны литобъединения. Они шли на наши мелкие хозяйственные надобности.
Заседания творческого семинара Лито начинались с половины седьмого вечера по средам. Но это было лишь время открывания дверей квартиры. А сами члены Лито подходили обычно в течение всего вечера. Кто, как смог, у кого, как получалось. Ведь все члены литобъединения работали и сюда приходили в свое личное, не занятое работой время. Но обычно к семи вечера собирались все или почти все из тех, кто хотел и мог сегодня придти.
Юлия пришла ровно к пол седьмому. Мы уже сидели в своем зале. Зал имел форму прямоугольника. У его задней стены стояло пианино с парой диванчиков, а прямо в центре зала вдоль его продольной оси расположилось несколько сдвинутых по торцам столов, накрытых скатертями. Его мы называли в шутку нашим «литературным столом».
Вокруг него по периметру стояли стулья, на которых сидели десятка полтора, а, может, и больше мужчин и женщин разного возраста. Были и пожилые, были и молодые, были и среднего возраста. И одеты все были обычно, по сегодняшнему , без каких-либо особых претензий на оригинальность или моду. Чаще всего в джинсах и футболках с ветровками.
Когда Юлия зашла в зал и произнесла стандартное в таких ситуациях «Здравствуйте», все повернулись к ней. Выглядела она эффектно. Очень эффектно! Очень! Высокая, стройная, в обтягивающих бедра белых джинсах и легкой цветной кофточке навыпуск с широким воротом, лишь чуть прикрывающим ее небольшие, но четко выраженные красивые груди, и небрежно сбросанных на плечи крупных локонов темных волос.
Она не смутилась множеству направленных на нее любопытных глаз, подняла руку с визиткой Литобъединения и сказала:
-- Меня на городском празднике поэзии пригласили к вам на заседание творческого семинара. Вот я и пришла. Можно?
-- Конечно можно, -- сказал я, -- К нам любому желающему можно. Но вы что-нибудь принесли с собой показать нам?
-- Да, -- сказала она, -- принесла несколько своих стихотворений. Они у меня в сумке.
Слева от меня было свободное место и я сказал ей:
-- Садитесь сюда. Но сначала представьтесь, пожалуйста.
-- Юлия Ч. – сказала она, - работаю здесь, в городе, маркетологом в одной фирме и учусь на вечернем в нашем Политехе. В свободное время пишу стихи. Нигде не печаталась.
Она села около меня, покопалась в сумке, достала несколько отпечатанных на компьютере листочков бумаги и протянула мне.
Я взял листочки, глянул машинально на верхнее с напечатанным
