Никого нет
Когда Светлана входила в дом, ей всегда казалось, что кто-то должен был ждать. Свет, запах булочек, чей-то голос из глубины. Но в прихожей царила тишина. И это было уже не одиночество, а устоявшийся стиль жизни.
В кругу знакомых Светлану называли «мудрой». За сдержанность. За то, что не жалуется. За то, что умеет слушать и не осуждать. Но самой себе она напоминала скорее дом без жителей: стены стоят, окна целы, только живого — мало.
«Всё не так», — думала она иногда, глядя на фотографии людей, которые улыбались с чужих экранов.
Внутренний след
У неё был маленький шрам — на запястье, едва заметный. И были следы иного рода: в памяти, в голосе, в движениях. Тонкие, как трещины на стекле, они не разрушали — но и не отпускали.
Светлана не носила в себе великой драмы. Просто были ошибки, потери, расставания, к которым она не была готова. Были вещи, на которые она не решилась. И слова, которые не сказала.
И вот всё это осело внутри, как пыль, которую не сдувает ни ветер, ни время.
Тепло чужих вечеров
Однажды весной она зашла в кофейню у вокзала. Взяла чай с бергамотом, села у окна и смотрела, как люди проносятся мимо.
В молодости у неё были вечера — лёгкие, как мыльные пузыри. Танцы, разговоры до утра, встречи без будущего. Тогда казалось: всё только начинается. Сейчас же было чувство, будто она уже позади.
Но иногда, когда чай был горячим, а дождь — мягким, в ней вспыхивало тепло. Не ностальгия, а память о себе живой.
Сны из белого камня
Сон был странный и упрямый. Повторялся годами. Она — в светлом платье, поднимается по ступеням здания, похожего на храм. Люди расступаются. Внутри — свет, стекло, вода и воздух. Никто не говорит. Только она идёт — с высоко поднятой головой.
В этом сне она была не тем, кем стала, а тем, кем могла бы быть. Не той, кто держится, а той, кто излучает. Величие — не от гордости, а от внутренней тишины.
Проснувшись, она пыталась забыть. Но сон возвращался, словно напоминание: ты помнишь, кем ты была до того, как решила быть удобной?
Пепел под кожей
Снаружи всё было в порядке. Работа, быт, встречи, книги. Но внутри она чувствовала, будто ходит по углям. Не больно — просто жарко. Как будто каждый шаг оставляет пепел под кожей.
«Ты крепкая», — говорили ей.
Но она не хотела быть крепкой. Хотела быть живой. Спонтанной. Ошибающейся. Человеком, а не функцией.
И однажды она позволила себе не ответить. Не помочь. Не улыбнуться. Просто — остаться в тишине. И ощутила: в ней снова что-то дышит.
Имя в зеркале
Она сидела на веранде старого дома у моря, куда уехала на неделю в одиночестве. Ветер колыхал занавески. Море мерцало за кустами. Рядом стояла чашка с облепихой. На столе лежал блокнот, в котором были только её слова — не для публикации, не для работы. Просто для себя.
Её больше не называли мудрой. Кто-то даже говорил, что она изменилась — стала резкой, непредсказуемой.
А она впервые узнала, как это — быть собой. Говорить то, что чувствуешь. Смеяться в одиночестве. Плакать без повода. Не бояться того, кто в зеркале.
Внутренний остров
Она не стала счастливее — в привычном смысле. Но перестала чувствовать себя чужой в своей жизни.
Иногда её спрашивали, что изменилось.
Она не объясняла. Просто улыбалась и думала: «Я вернулась».
На запястье всё так же оставался тонкий шрам. Но теперь она не прятала руку. Этот след напоминал не о боли — о пути. О том, как однажды женщина по имени Светлана выбрала не быть удобной. А быть настоящей.
