По стенам мрачные шныряют тени,
И хвойный запах похорон…
Я,
слыша звонкий стук о доски медяков,
Все суеверия и страхи,
прилипшие пиявками,
безбожно отрываю с кожей
И вооружаюсь,
точно скальпелем,
я здравым смыслом,
Чтоб приступить
к мыслительной аутопсии!
Сегодня буду хоронить
Антропоморфный вымысел,
втрамбованный в сознанье
Привычками, невежеством и страхом.
Сначала выпотрошим грудь.
Не знает мир ни одного поэта,
Который не носил бы обречённо
в груди многострадальной
Тяжёлые, как камни, мысли
И вместе с ними
Крылатые эмоции и чувства.
И первые, святому, не дают
К всевышнему на небо воспарить,
Вторые, грешного, спасают,
Не позволяя
живьём низвергнуться в Аид.
Сплошная плоть!
Без всякого намёка на…
магические силы…
на волшебство,
которое незримо управляет
Материей порочной.
Да где ж ты, прокля́тый,
Антропоморфный призрак?!
И в сердце нет!
которое в безумной тряске
в себе умеет как-то умещать,
помимо камер, крови и волокон,
Страданья,
радости,
И тысячи любовей
Масштабов планетарных и народных.
Нет в печени…
Которая когда-то
говорила
О катаклизмах, войнах и болезнях…
Сегодня же,
коль вздумает пророчить,
так лишь о катаклизмах плоти,
сверкая зна́меньем желтушным на лице.
Всё ясно!
Бессмертные субстанции,
Что кем-то…
там…
сотворены
для колонизации придуманных миров,
незримо обитают в головах.
И, значит…
здесь нужна
Интеллектуальная лоботомия!
О книги головой…
о фолианты пыльные…
тяжёлые…
до звона бьюсь
И яростно мотаю головою,
Вытряхивая из ушей
Стенанья предрассудков и сомнений,
что разбегаются,
как крысы,
по углам
с бессильным писком…
Последний шаг мистического самоубийства:
В загробные миры я закрываю двери!
Прощай, моя бессмертная…
несостоявшаяся в разуме
антропоморфная безделица.
В загробные миры
я заколачиваю двери
Гвоздями здравых мыслей,
Чтоб быть живей в насущном дне,
Чтоб быть отчаянно живым сегодня!
|
