Луиза Глик. Моей матери

Когда мы жили вместе
в едином теле, было лучше.
Тридцать лет. Сквозь фильтр
зелёного стекла
твоих глаз лунный свет
сочился в мои кости,
когда лежали
в большой кровати, в темноте,
и ждали моего отца.
Тридцать лет. Он закрывал
твои глаза своими
поцелуями. И вдруг весна
пришла и извлекла меня
из абсолюта
знаний нерождённого,
ты у кирпичного крыльца
стояла, прикрывая
глаза руками, но
вокруг нас ночь, луна
висит на буке
белёсая и круглая
средь жестяных заклёпок звёзд:
Тридцать лет. Вокруг
нашего дома ширится болото.
Выводок спор разносится
за занавесками, дрейфуя сквозь
дрожащую растительную марлю.

2024 (перевод)

Послесловие:

Louise Gluck. For My Mother

It was better when we were
together in one body.
Thirty years. Screened
through the green glass
of your eye, moonlight
filtered into my bones
as we lay
in the big bed, in the dark,
waiting for my father.
Thirty years. He closed
your eyelids with
two kisses. And then spring
came and withdrew from me
the absolute
knowledge of the unborn,
leaving the brick stoop
where you stand, shading
your eyes, but it is
night, the moon
is stationed in the beech tree,
round and white among
the small tin markers of the stars:
Thirty years. A marsh
grows up around the house.
Schools of spores circulate
behind the shades, drift through
gauze flutterings of vegetation.

[ from The House on Marshland, 1975 ]