Девчоночка в открытом сарафанчике
в кафе сидит, пьёт кофе с круасанами.
Кафешка та в зачуханном подвальчике,
любимая парижскими ажанами.
Злой бармен дышит на бокал с усмешкою –
и трёт его, стеклянного, усиленно.
Связал он жизнь с подвалом и кафешкою
и к вечеру вздыхает обессиленно.
А я в углу у клетки с канарейкою
сижу, пью кофе чёрное с корицею.
Сигарный дым струится плавной змейкою,
и я беседую с невольной птицею.
Вдруг девушка в открытом сарафанчике
подсела с возгласом: – А вам не скучно ли!
Держала чашку, оттопырив пальчики…
Ах ты, прелестница, красотка штучная!
Мы пили кофе с ней, и было весело,
а канареечка нам пела песенки.
Но туча солнышко нам занавесила,
и Розмари ушла по "чёрной" лестнице...
* * *
Ночь безлунная замглилась,
заклубилась пеленой.
С поднебесья льётся сырость.
Дождь уныло-затяжной.
Влажный воздух пахнет смрадом,
чуть желтеют фонари.
У кафешки с дверью рядом
тихо плачет Розмари.
День плохой у проститутки –
обманул её клиент.
Денег нет вторые сутки,
нет их даже на абсент.
И никто её не "снимет" –
ни блондин и ни брюнет.
Но и денег не отнимет –
потому что денег нет...
Гонит девку от кафешки
флегматический ажан.
Подошёл клошар с тележкой,
дал девчонке круасан
и забрал её с собою
в неизвестные места.
И исчезли эти двое
в сером мраке у моста.
|
