(Нравоучительный «перл»,
написанный современным размером)
Викарий в печь подбросил дров,
Сняв толстый том с колен.
Был взгляд его печален и суров:
Священник знал, что край его отцов
Врагом захвачен в плен.
Но он не смел поднять стилет
За честь своей страны;
Викарий не искал себе побед,
Считал, что в поединке смысла нет
И войны не нужны.
Когда же сын его в сердцах
Схватился за палаш,
Его отец, в душе скрывая страх,
Промолвил с осуждением в глазах,
Что это просто блажь.
Он каждый день своих мирян
Напутствовал зело,
Что всякий, кто враждою обуян,
Есть грешник, ненавистник и смутьян,
А драка – это зло.
Гремели горны за окном
И звали к бою, но
Он повторял: «Земля – наш общий дом,
И кто сегодня будет править в нём,
Не все ли вам равно?»
Но вот уже из ближних сёл
Слышны стенанья тех,
Кто брошен был врагу на произвол,
Грохочут пушки, оглашая дол,
Сражая вся и всех.
Уже дрожит его собор,
Огнем объятый весь,
От пуль и ядер, что разят в упор,
И башни, низвергаясь вниз с опор,
Пылают там и здесь.
Викарий улочкой бежит,
За ним жена и дочь,
О помощи моля. Их жалок вид.
Кто в этот страшный миг их защитит?
Кто сможет им помочь?
Тут осознал внезапно он,
Что был всегда не прав,
И в ствол винтовки заложил патрон,
Чтоб супостату нанести урон,
Отважно бой приняв.
Бабах! – и скважина в стене,
Но, гневом закипев,
Он понял: на войне как на войне
И с вражьей силой в праведном огне
Стал биться, словно лев.
Бабах, бабах! – и дочь с женой
Повержены лежат.
Но вновь и вновь, от горя сам не свой,
Викарий с палачом вступает в бой,
Не ведая преград.
Запели пули у виска –
И сквозь огонь и дым,
Как смерч, копивший силы для броска,
Круша врагов, союзные войска
Летят на помощь им.
Так, одолев все беды, сын
Спасает жизнь отца,
А тот теперь стоит среди руин,
И густо бороздят следы морщин
Черты его лица.
Викарий в печь подбросил дров,
Сев с книгой у окна;
Был взгляд его печален и суров –
В нем горечь всех отцов и всех вдовцов
Была заключена.
Потом, отправив книгу в печь,
Издал тяжелый вздох,
Как будто тяжкий камень сбросил с плеч,
Возможно, вместе с ней пытаясь сжечь
Тот мир, что он берег.
Эпилог
Сидит священник в доме у себя,
О дочке и жене грустит, скорбя.
С ним рядом сын, испытанный боец,
Ребенка своего обнял отец.
Все прежние о мире представленья
Отброшены без тени сожаленья.
Он служит ныне лучшей из идей:
От недостатков избавлять людей.
The Peace Advocate
(Supposed to be a “pome,” but cast strictly in modern metre.)
The vicar sat in the firelight’s glow,
A volume in his hand;
And a tear he shed for the widespread woe,
And the anguish brought by the vicious foe
That overran the land.
But ne’er a hand for his King rais’d he,
For he was a man of peace;
And he car’d not a whit for the victory
That must come to preserve his nation free,
And the world from fear release.
His son had buckled on his sword,
The first at the front was he;
But the vicar his valiant child ignor’d,
And his noble deeds in the field deplor’d,
For he knew not bravery.
On his flock he strove to fix his will,
And lead them to scorn the fray.
He told them that conquest brings but ill;
That meek submission would serve them still
To keep the foe away.
In vain did he hear the bugle’s sound
That strove to avert the fall.
The land, quoth he, is all men’s ground,
What matter if friend or foe be found
As master of us all?
One day from the village green hard by
The vicar heard a roar
Of cannon that rivall’d the anguish’d cry
Of the hundreds that liv’d, but wish’d to die
As the enemy rode them o’er.
Now he sees his own cathedral shake
At the foeman’s wanton aim.
The ancient tow’rs with the bullets quake;
The steeples fall, the foundations break,
And the whole is lost in flame.
Up the vicarage lane file the cavalcade,
And the vicar, and daughter, and wife
Scream out in vain for the needed aid
That only a regiment might have made
Ere they lose what is more than life.
Then quick to his brain came manhood’s thought,
As he saw his erring course;
And the vicar his dusty rifle brought
That the foe might at least by one be fought,
And force repaid with force.
One shot — the enemy’s blasting fire
A breach in the wall cuts thro’,
But the vicar replies with his waken’d ire;
Fells one arm’d brute for each fallen spire,
And in blood is born anew.
Two shots — the wife and daughter sink,
Each with a mortal wound;
And the vicar, too madden’d by far to think,
Rushes boldly on to death’s vague brink,
With the manhood he has found.
Three shots — but shots of another kind
The smoky regions rend;
And upon the foeman with rage gone blind,
Like a ceaseless, resistless, avenging wind,
The rescuing troops descend.
The smoke-pall clears, and the vicar’s son
His father’s life has sav’d;
And the vicar looks o’er the ruin done,
Ere the vict’ry by his child was won,
His face with care engrav’d.
The vicar sat in the firelight’s glow,
The volume in his hand,
That brought to his hearth the bitter woe
Which only a husband and father can know,
And truly understand.
With a chasten’d mien he flung the book
To the leaping flames before;
And a breath of sad relief he took
As the pages blacken’d beneath his look —
The fool of Peace no more!
Epilogue
The rev’rend parson, wak’d to man’s estate,
Laments his wife’s and daughter’s common fate.
His martial son in warm embrace enfolds,
And clings the tighter to the child he holds.
His peaceful notions, banish’d in an hour,
Will nevermore his wit or sense devour;
But steep’d in truth, ’tis now his nobler plan
To cure, yet recognise, the faults of man.
|
А ведь сына верно воспитал.