Я кружусь в танце,
держа моль своего замужества,
тонкую, липкую, с развевающимися юбками,
с ее паутиной.
Моль сочится слезой, или может это
капелька мочи?
Моль скалится, как груша, а может
ее зубки сжимают железную деву,
сидящую взаперти.
Моль,
которая была моей мамашей,
она же была моим папашей,
она же была моим любимым,
плавно вылетает из моих рук
и я кружусь медленнее, стягивая
толстое, бриллиантовое обручальное
кольцо,
стягивая обручальное кольцо бегства,
придерживаю их, сжимая большим и
указательным пальцами фрагмент
всех двадцати пяти лет, как крошечный
разрыв крошечного землетрясения.
Под почвой лежит насилие, сдвиг, смещение
континентов, ярость,
а выше только порез, полдюйма пространства,
достаточный, чтобы воткнуть в него карандаш.
Палец напуган, но сохраняет свое длительное
онемение.
А я продолжаю танцевать нечто вроде вальса,
сжимая два кольца всей своей жизни с ее
последним кашлем, плыву в пространстве кухни,
и то же радио играет те же песни, и я прохожу
свой маленький путь сквозь них с моим уже
обнаженным пальцем и забавными ногами,
танцуя разрушительный танец, 14 апреля 1973г,
позволяя моей истории сорваться и вступить
в нечто неизведанное и прозрачное,
но все десять пальцев вытянуты, плоть расширилась,
как металл, ждущий магнита.
|
Но что-то в нём есть...