В каземате панельном становится к вечеру душно
и, как узник, судьбою приписанный к острову Иф,
вырываю из стен его каменных грешную душу,
ухватив шестиструнку горячей ладонью за гриф.
Как языческий волхв сквозь чернильную бездну забвения
уловив неразборчивый шёпот славянских богов,
я спасенья ищу в аскетичности уединения
от безумия мира всего в полусотне шагов.
День - пирог неудавшийся, съеденный чёрствым и пресным,
с подгоревшей подошвой, безвкусно-невнятный, пустой,
меж сестёр разделённый – Бессмысленным и Бесполезным
под прицелом Небес в перекрестье соборных крестов.
Но, по курсу огнём в маяке беспредельности светится,
как софит за изъеденной молью портьерой кулис,
Альфа шкуры, Цефеем ободранной с Малой Медведицы –
труд безвестных богов и земных фантазёров каприз.
За спиной децибелы теряет искрящийся город
и авто в коридоре шуршащем «зелёной волны»…
На плечах – летних сумерек гаснущих сдержанный холод
и на глянцевой деке размытые блики луны.
Песнь выводит сверчок, конкуренции струн не пугаясь,
вдохновение льёт в наши души Луна до краёв.
Я, быть может аккорд переврал, но играю, как каюсь:
откровенно и честно… Со скрипкою первой вдвоём…
Равноправны. Сверчок – со своей деревенской рапсодией,
с партитурой, зашитой в его генетический код
и «природы венец» с зазубрённой чужою мелодией,
в подражание дикому профи играя без нот.
Равноправны… Так ранее было. И впредь – не изменится.
Лотерея – у жизни. У смерти – любимчиков нет.
Душат кольца Дракона созвездие Малой Медведицы,
выжимая из Альфы в бокал мироздания свет.
|
По-моему, сравнений уж очень много...