Такое странное томленье.
Его с наскока не понять.
Души страдающей движенье?
Как будто хочется рыдать...
О чём вот только? Или, может,
о смысле жизни думы вить?
Тоскою будто сердце гложет.
А может, хочется любить?
Но как любить? Ведь мир статичен.
Он как кулиса, а за ней
изнанкой мутной обезличен
набор приевшихся идей.
Они стоят — подвластны глазу.
Деревья, люди, облака.
Как суть к бездарному рассказу.
Как обмелевшая река...
И будто я им что-то должен.
Вот только что — я не пойму.
Как будто тайною продолжен
мой путь в безрадостную тьму...
Наверно, дело в покаянье.
Ведь это просто, словно вдох.
Войти в духовное сознанье.
И пасть, моля: прости нас, Бог.
Прости нас, смертное творенье.
Простите, небо, облака.
Любого атома движенье.
И ты, заветная река...
Простите, люди. Все народы.
Я перед вами виноват.
Не жил заветами свободы.
А тлел, как хищник и пират...
И очищение наступит.
Ему нельзя не наступить.
Ах, как сомнений горечь тупит,
когда душа желает пить...
|
