… фиксирует в мемуарах:
«Трое отважились на побег.
Рыли тоннель, сменяя ночами друг друга.
Но мы их почти что сразу разоблачили.
Это в кино охранники – недоумки,
надзиратели не замечают явных улик:
земли под ногтями, запачканных роб,
вялых рефлексов своих подопечных,
на прогулке задремывающих с окурком,
лопату втыкающих в обувь соседа…
Мне доложили, конечно. Ответил я: погодим!
Понаблюдаем за мистерией инстинкта,
конвульсиями существа,
якобы созданного свободным,
вознамерившегося сбежать
с подводной, как выражаются, лодки.
И мы выжидали, и мы наблюдали,
словно в изысканном шоу,
сквозь прозрачные перегородки террариума,
за добровольцами, ищущими позора.
Ценою беспрецедентных усилий
проковыряли они пять метров в породе,
используя невероятные инструменты,
которые создает лишь загнанный разум,
прогрызли брешь и – потом – о, потом!..
Угодили в точно такой же тоннель,
угодливо созданный арестантами,
давно до них сложившими кости на каторге.
И этот тоннель сбоку прогрызли они,
но в следующий, идентичный, ввалились,
чумазые, потные, сквернословя, кощунствуя…
Дальше?
Ну, дальше я смиловался
и простил им обман.
Мы взяли парней на новом витке, одели браслеты.
Срок им удвоили. Теперь они в лучшем случае старички.
Я сам одряхлевший пердун и на пенсии.
Мой дом у подножья потухнувшего вулкана,
который подчас напрягается с гулом,
как будто решив разразиться тирадой,
анонсом немыслимого извержения.
Колышется почва…
Нас то отселяют, то вновь заселяют.
И что ни день – беглецы с чемоданами!
Тают на лайнерах в голубоватой прорве,
решив попытаться на севере, западе, юге, востоке…
Я шлю им воздушное благословение –
свой поцелуй ироничный –
и троицу ту вспоминаю».
10.12.2017.
|
