бытия,
Войдем во Свет, Который был нам Тьмою.
[Феофил. О воспарении к сверхъестественному сиянию Божественного Мрака, 06.04.2023]
Вот правило, выраженное прикровенно в ответе Бога своему избраннику Моисею: «лица Моего не можно тебе увидеть, потому что человек не может увидеть Меня и остаться в живых» [Исх.33:20], т.е. когда плотью умрете, но все еще живы, тогда увидите Отца всех. Плоть и все плотское делают невозможным исполнение желаемого человеком – «увидеть славу Божью», о чем просил Его Моисей и о чем ему было ясно сказано.
Умерщвление плоти Христа ради и смирение – условие общения с Богом [3Езд. 5:20; 6:35; 8:23], чтобы быть услышанным и приобрести Его благоволение. Поэтому пост – важнейший элемент христианской культуры и нравственной дисциплины служения Богу. Он же – предварение покаянной молитвы перед причащением святых тайн Христовых, чтобы живу быть. «Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь имеет жизнь вечную, и Я воскрешу его в последний день» [Ин.6:54]. Св. Апостол Павел говорит о себе: «…усмиряю и порабощаю тело мое, дабы, проповедуя другим, самому не остаться недостойным» [1Кор. 9:27], «… ибо я научился быть довольным тем, что у меня есть. Умею жить и в скудости, умею жить и в изобилии; научился всему и во всем, насыщаться и терпеть голод, быть и в обилии, и в недостатке. Все могу в укрепляющем меня Иисусе Христе» [Фил.4:11-13]. Святой апостол Павел в молитвенном стоянии пред Богом достиг той степени совершенной чистоты, когда он, с его слов, был восхищен до третьего Неба [2Кор.12:1-4].
Согласно христианским представлениям смерть для плоти и есть рождение для Бога. И именно такой смерти Бог хочет от человека. Самое простое правило духовной традиции православия – позволить душе нашей «умирать для плоти» особенно во дни поста.
С этой точки зрения аскетизм и аскетическая практика, или то, что в Священное Писание называет «умерщвлением плоти» – условие Богообщения. Сокровенное, божественные тайны или то, что означает «зреть Лице Господа» – это то, чего достойны избранные.
По-видимому, Аммоний учил как от широты внешнего отступить внутрь самого себя, ибо Царствие Божие «внутрь вас есть» [Лк.17:20]. Это же, понятое должным образом, есть движение от видимого, в глубину невидимого. Ветхозаветная онтология и метафизика Благовестия располагают к подобному рассмотрению, которое возвещает: «видимое временно, а невидимое вечно» [2Кор.4:18], «из невидимого произошло видимое» [Евр.11:3].
Если для созерцания внешнего (видимого) не требуется усилий, то созерцание, направленное внутрь самого себя (так называемая медитация) требует отрешения от внешнего и особой дисциплины внимания, обращённого исключительно в глубину внутреннего. Некоторые святые отцы называют такое смотрение именно сосредоточением, в котором все внешнее должно быть отринуто и тогда душа молящегося будет пребывать в молитвенном стоянии, которую Исаак Сирин (как и неоплатоники) назвал «экстазом, или восхищением» [См.: Святитель Феофан Затворник, 1994: 240-241; Святитель Феофан Затворник, 2003: 245-247].
Вот, что говорит Плотин (ученик Аммония Саккаса) в переложении Порфирия:
«… когда душа чиста, она соединяется со своим Родителем [т.е. Богом-Отцом – Г.Х.], и ее добродетель после ее обращения состоит в знании и ведении Сущего; не потому, чтобы она не имела его сама по себе, но потому, что без того, кто прежде нее [7], она Его [8] не увидит» [Порфирий, 2017: 15-23]. Поэтому Ум есть Единое во многом, как Сущее в не-сущем. Лишь глядя на себя ты присутствуешь (существуешь). Так, что когда ты смотришь на другого, ты отсутствуешь (для себя), когда, глядя на другое, зришь в нем самого себя, ты отсутствуя (для себя) присутствуешь (в ином самое себя).
«Вот как важно для человека пребывать в том, что присутствует в нем, и быть вне того, что вовне. <…> Чтобы быть вместе с Сущим [т.е. с Богом – Г.Х.], не отходи от себя. Ты сам не присутствуешь в себе, хотя и присутствуешь, ты сам – [одновременно] присутствующий и отсутствующий, а отсутствуешь ты тогда, когда взираешь не на себя [божественного – Г.Х.], а на другое» <...> «Так что тебе, вообще говоря, возможно знать, что присутствует и что отсутствует в Сущем [в Боге – Г.Х.], которое присутствует везде и, опять же, нигде. <…> Для всех же тех, кто уходит от самих себя к иным вещам, Сущее отсутствует, поскольку они сами отсутствуют для себя [божественного – Г.Х.]. <…> И значит, верно было сказано, что человек на земле пребывает в темнице, как совершивший побег [с небес]. <....> он пытается разорвать свои оковы; поскольку, будучи обращен к вещам дольним, он оставляет себя божественного...» [Порфирий, 2017: 43-45].
Эти рассуждения лишь по видимости платонизм. Но более всего они напоминают нам христианское богословие о Боге-Отце (Едином-Сущем) и о человеке, который присутствуя в Сущем, уходит от Него. Отдаляясь же от Сущего (Единого, Бога), он, тем самым, склоняется к не-сущему, уходит от самого себя. В силу чего Сущее (Единое, Бог) отсутствует для него. Так что только любовь к Богу и божественному в самом себе может возвратить утрачиваемое [Порфирий, 2017: 43-45]. Характерно, что М. Хайдеггер в дальнейшем преобразует эти рассуждения Плотина в философские категории «бытия-присутствия» и «бытия-отсутствия», совершенно выхолащивая при этом все, что имеет прямое отношение к христианскому богословию и христианской антропологии. Заимствование, основанное на искажении и весьма тенденциозное.
При жизни своего учителя (Плотина) Порфирий, вряд ли написал, что-либо против христиан, как и многие из своих работ, поскольку в философском отношении он во многом заметно уступал своему учителю и зависел от него. Даже тогда, когда он излагает нечто от себя, то выступает чаще всего лишь как комментатор учения своего учителя (Плотина), сопровождая «своё» пространными цитатами из Эннеад. Плотин не позволил бы ему оскорбительной критики в адрес христианского вероучения тем более критики своего учителя Аммония Саккаса.
В учении Аммония Саккаса было то, что он запрещал разглашать своим ученикам. Некое сокровенное богословие его учения (Е. П. Блаватская). Это очень похоже на правду. Ибо если учение не является сокровенным, тогда зачем было брать клятву о неразглашении? Что представляет собой это учение, каково оно и у кого было взято Аммонием мы не знаем. Плотин, в переложении Порфирия, ссылается более всего на Платона и Аристотеля. Для него и Порфирия это, неоспориваемые авторитеты, как и для всех неоплатоников. Таков же и Прокл. Неужели Аммоний Саккас в изложении своего учения следовал Платону? Что же есть тайного или сокровенного у Платона? Ничего. Только в учении Христа было нечто, что возвещалось лишь избранным в меру их способности вместить (понять и принять): «И, приступив, ученики сказали Ему: для чего притчами говоришь им? Он сказал им в ответ: для того, что вам дано знать тайны Царствия Небесного, а им не дано, ибо кто имеет, тому дано будет и приумножится, а кто не имеет, у того отнимется и то, что имеет; потому говорю им притчами, что они видя не видят, и слыша не слышат, и не разумеют…» [Мф. 13:10-13]. «Еще многое имею сказать вам; но вы теперь не можете вместить. Когда же приидет Он, Дух истины, то наставит вас на всякую истину…» [Ин. 16:12-13].
Все же христианские мотивы присутствуют в рассуждениях неоплатоников (особенно у Плотина), но какие-либо ссылки на христианские источники отсутствуют. В основном это ссылки на Платона, Аристотеля и стоиков. В этом отношении представляют интерес характерные фрагменты из «Эннеад» Плотина (Трактат I.7. О первом Благе и иных благах»):
«Но если жизнь и душа существуют после смерти, то смерть есть, пожалуй, и благо, – в той мере, в которой душе действовать лучше, когда она лишена тела». «Должно сказать, что жизнь в теле сама по себе есть зло, что лишь благодаря добродетели душа возникает в Благе, не благодаря жизни составленного (с телом – Г.Х.), но благодаря отделению себя уже сейчас» [Плотин, 2004: 261-262].
Сопоставим со словами св. апостола Павла: «Ибо знаю, что не живет во мне, то есть в плоти моей, доброе; потому что желание добра есть во мне, но чтобы сделать оное, того не нахожу» [Рим.7:18]. «Итак тот же самый я умом моим служу закону Божию, а плотию закону греха» [Рим.7:25].
Итак, Аммоний Саккас, скорее всего, не имеет ничего общего с неоплатонизмом, так же, как и неоплатонизм, не имеет ничего общего с сокровенным христианским богословием в том виде в каком мы находим это в Евангелиях или, в особенности, у Псевдо-Дионисия.
Все же неясно почему Аммоний Саккас брал клятву о неразглашении своего учения. И была ли эта клятва. Ведь клятва – требование весьма серьезное, хотя и вряд ли исполнимое. Ведь школа Аммония не имела формы закрытого (только для избранных) сообщества, как это представляет Е.П. Блаватская. Какими соображениями это могло быть продиктовано?
Многие из учеников Аммония были слишком увлечены Платоном. Другое дело Ориген. Он для своего возраста был уже достаточно образован и как христианин вполне самодостаточен, чтобы учиться еще и у Аммония Саккаса. Поэтому требование «неразглашения», скорее всего, было продиктовано недоверием к своим ученикам: в том, что они, будучи не способны к правильному пониманию и истолкованию его учения в должном согласии с христианским вероучением, возьмутся распространять его всем и вся. Впрочем похоже, что клятве верен оказался лишь Плотин, поскольку сам он ничего своего не опубликовал. Эннеады, которые приоткрывают нам суть учения Аммония, – это пересказ или, скорее, комментарий собранных Порфирием и им же отредактированных рукописей Плотина, сохранившимся после его смерти. Но где сейчас эти рукописи, существовали ли они вообще? Нам это неизвестно.
Так был ли Аммоний Саккас христианином? Исходя из изложенного выше, мы в этом не сомневаемся. Он не отрёкся от христианства. Тот, кто называет Бога «Отцем», «Родителем» всего сущего не может быть только философом, так говорит христианин, верующий в Единого Бога-Отца, Создателя всех.
Неразглашение истины из соображений иного рода позволяет сделать Е.П. Блаватской из Аммония Саккаса теософа. Блаватская и те, кто считают, что Аммоний отрёкся от христианства, напрасно доверяют Порфирию, который никогда не общался с Аммонием Саккасом. Здесь можно доверять только Плотину. Но сам Плотин об этом умолчал.
Жаль, что такие люди как Аммосий Саккас, уходят ничего не оставив о себе, и как хорошо, что они именно так уходят.
-------------------------------
[1] «… прежде всего несомненно полезны: духовная сосредоточенность при молитве и представление себя, когда находишься в молитвенном состоянии». «Ибо когда душевные очи в такую высоту устремлены бывают, что уже не на земном чем-либо останавливаются и неземными образами наполняются, но в такой степени горе воспаряют, что сотворенными вещами уже совершенно пренебрегают, а единственно на созерцании Бога останавливаются и заняты бывают благоговейной и смиренной беседой с Ним…» [Ориген, 2023].
[2] Аммоний Саккас был знаком с отцами христианской церкви, Пантеном, Климентом Александрийским, Афинагором Афинским (Е. П.
