уже в более чем зрелом возрасте, мне пришлось очень тесно общаться с людьми этой профессии. Эти одержимые своим делом люди не раз брали меня в свои экспедиции. Все, что мне пришлось лицезреть, разрушило все стереотипы. Оказалось, что ботаники не просто специалисты, любящие и знающие растения и готовые к их постоянному изучению. В их работе требуются наблюдательность, усидчивость, аналитический склад ума. Они должны ориентироваться во многих областях, связанных с растительным миром, таких как география, метеорология, почвоведение. Для участия в экспедициях им не обойтись без готовности к дальним пешим походам, хорошей физической подготовки и постоянному отсутствию комфортных бытовых условий. Они дружелюбны и доброжелательны. У них обостренное чувство взаимовыручки и подстраховки.
С замиранием сердца мне не раз приходилось видеть, как, рискуя жизнью, ботаник зависал над пропастью, чтобы сфотографировать редкое растение. Причем, фотоаппарат весьма увесист, а в таком положении держать его довольно сложно. Но все равно, это значительно удобней и быстрей, чем рисовать «портрет» растения. А ведь в былые времена приходилось пользоваться карандашами и иметь способности художника. Кстати, среди ботаников много одаренных талантом живописцев. Яркий пример тому французский ботаник Пьер-Жозеф Редуте (1759-1840). Его работы имеют не только научную ценность, но и художественную. Рафаэль цветов – так называют его знатоки изобразительного искусства. Альбом акварельных иллюстраций этого гения является одной из самых дорогих книг в мире.
А вы замечали, что как только ребенок научится держать в руках карандаш, первое, что он рисует – это цветок. Видимо, эта незримая связь с растительным миром и тяга к нему заложена в нас на генетическом уровне, но мы перестаем ее чувствовать с годами, увязая в повседневных проблемах.
С риском для здоровья и жизни ботаники собирают семена редкого растения, чтобы посеять и вырастить его в теплице с целью вернуть в природу в значительно большем количестве, дать растению шанс продолжить своё существование на планете. Я достоверно знаю, что некоторые из ботаников положили свою жизнь на алтарь этой науки.
Нужно видеть детский восторг этих взрослых мужей, когда они находят редкое растение. Они его и фотографируют, и расчищают вокруг него территорию, чтоб ничего не мешало ему расти, записывают его координаты и характеристики, описывают местность, почву, степень освещенности. Позже не раз возвращаются к нему, чтобы проследить весь цикл развития, определить продолжительность цветения, плодоношения, способы и условия размножения, продолжительность жизни.
Так что, профессия ботаника – одна из самых трудных, а подчас небезопасная, всегда связана с дискомфортом, требующая предельной скурпулёзности, четкости и точности на протяжении всей жизни.
И при всем этом ботаника – самая… романтическая профессия, если романтику воспринимать не как внешние изъявления экзальтированности, а естественное состояние души. Ведь ботаник настолько близок к природе, настолько углублен в сокровенейшие тайны живого, что уже чувствует себя частицей бессмертной жизни. Поэтому самыми тонкими ценителями поэзии всегда были, есть (я в этом не раз убеждалась) и будут именно самозабвенные, скромные и чуткие жрецы храма Природы. Более того, многие из них сами совмещали свою деятельность на поприще науки с литераторством. Ярким примером тому И.В.Гете – автор серьезнейших трудов в ботанике («Опыт о метаморфозе растений», 1790). Общеизвестные примеры такой совместной деятельности так часты, что нет смысла перечислять все их множество. Ничего нет важнее, нежели передать читателю научной или художественной книги представление об идеях и ценностях. Но куда лучше они внедряются в сознание читающей публики, если пропущены через личность – будь то ученого, или художника.
Растения создают нам среду обитания. Мы живем, благодаря их присутствию на Земле. И для того, чтобы человек не вымер, как вид, он должен знать о растениях как можно больше. Этим и занимаются наши скромные ботаники. Да-да, те самые, которые представлялись нам хрупкими, застенчивыми «ботанами». Низкий им поклон.
36. Псевдоним https://fabulae.ru/prose_b.php?id=72471
Леонид Лялин - https://fabulae.ru/autors_b.php?id=7768
Лейтенант Дима Кукин написал свой первый рассказ и назвал его просто - «Лотосы».
Побудительной причиной Димы было не тщеславие, а человеческое любопытство, посредством которого он хотел, как будущий «инженер человеческих душ» изучить внутренний мир людей. «Познаешь душу - постигнешь все!»
Кукин захотел описать с тонкой иронией и глубоким психологизмом жизнь во всем богатстве и многообразии, когда рядом уживались грех и святость, слезы и улыбки, праздник и серая рутина бытия. Его завораживал контраст единства противоположностей. Будущий писатель хотел постичь тайну жизни, стать, как Стендаль «наблюдателем человеческих сердец».
Сюжет Диминого «опуса» был прост: Молодой лейтенант попадает на дальневосточный остров Путятин, где благоговейно встречает восход солнца на берегу Великого океана. Умытое светило, будто что-то фантастическое встает ему в морду лица прямо из воды и в его душе начинает бить Кастальский ключ Парнаса. На пресноводном озере острова парень впервые в жизни видит божественные белорозовы лотосы.
Чарующая роскошь цветов, блеск голубого моря, играющего всем спектром красок под лучами солнца, показалась молодому баклану сказочным волшебством. Он не вытерпел взял автоучку и сел за стол. Парень страдал над текстом долго, до бессонницы и дрожжи волос на коленках. Кукину казалось, что он много пережил и перечувствовал. Вдохновение при отсутствии мастерства - страшная штука.
Почувствовав себя Хемингуэем, «писатель» перепечатал рассказ на старинной машинке «КонтиненталЪ», которую сделали в дикие времена освоения Дальнего Востока. Ее он случайно нашел на свалке поселка. В ней западала буква «Ры», поэтому шедевр получился у крючкотворца немножко картавым, с мягким еврейским прононсом.
Что делать дальше? Дмитрий уже знал, что даже плохой рассказ лучше некролога, поэтому решил нетленку представить на суд интеллигентной публики, которая могла бы понять и почувствовать впечатлительную душу художника слова.
Где найти знатоков изящной словесности на краю глобуса? Нигде, кроме как рядом! И вот, когда его друзья-архаровцы по традиции собрались «на ручейке» для «обмывки» очередного воинского звания одного из них, «писатель» готов был зачитать творение.
Кукин был хотя и новичком в новом деле, но не совсем балбесом. Прекрасно понимая, что «на сухую» флотским душам в черных промасленных кителях творение - вот так за здорово живешь отдавать нельзя, терпеливо подождал, когда ребята примут на грудь спиртика с местным говняным пивком.
Первый стакан прошел на «ура», второй - сразу же, чтоб пуля не пролетела. После третьего «прозаик» дал возможность ребятам закусить русский «коктейль» рыбьими котлетами в томатном соусе под названием «Братская могила». «Ерш» стал слепить как будущая слава.
Дима, целованный в темечко кнехтом, в прекрасном расположении духа встал с «Зеленной поляны» (не путать с толстовской «Ясной поляной»). Достал из кармана заранее заготовленную стопку листиков. От волнения стряхнул капельку волнительного пота с кончика носа и постучал пустой банкой из-под кильки о валун.
Добившись наподобие тишины, скрутив от волнения нервы до рвоты, скомандовал:
- Мужики! Хорош водку пьянствовать и безобразия нарушать! Сейчас будем приобщаться к мировой литературе! Слушать мой рассказ!
Ребята не испугались, но посмотрели на Кукина как на сумасшедшего. Димон, чувствуя себя героем минуты, не торопясь, со смешинкой в уголках серых глаз оглядел однополчан взглядом, словно знал все их будущее. С чувством-толком-расстановкой на которые был способен, начал с мурашками на коже декламировать первое в жизни художественное произведение, от которого пахло подземельем, где оно было написано.
Когда Дима с мятущимися чувствами читал свое Творение трава около кристально чистого ручейка начала колебаться сочными волнами в такт словам. Чарующие звуки голоса как финского кантеле заворажили птиц, заставляя солнце спуститься пониже, дабы ничего не пропустить из сказанного. Все слушали внимательно. Это было нелегко. Чесались глаза. От ручья дуло.
Дальний Восток от магического влияния прочитанного, оцепенел в предвкушении рождения нового Писателя. Ветерок стих, стал слышен ласковый плеск волн Японского моря. В сопках наступила прозрачная тишина. Перестали даже звенеть стаканы в руках офицеров. У одного из мичманов высыпала сыпь. Безмолвная, дальневосточная природа, слышавшая и не такое, замерла, как перед цунами бури.
Невдалеке в кустах прекратили сплетничать фазаны. Длинный, похожий на пожарный шланг полоз, до этого уютно греющийся невдалеке на валуне, от удивления поднял плоскую голову с изумленным выражением в брусничных глазах - «Этого не может быть!» и не моргая тягуче потек толстым ручейком в заросли папоротника на хоздвор. В воинской части его держали вместо кошки. Мышам от этой змеи не было спасения. Наступил полный парнас!
Замолчав, Кукин словно приговоренный к смерти спросил:
- Ну, как?
Капитан-лейтенант по прозвищу «Пан Спортсмен», признанный тамада коллектива, солидно прокашлявшись, встал и скомандовал:
- Наливай! - накатил спирт из пятилитровой канистры и сделав многозначительную паузу в кружку, будто в микрофон, начал вещать как пророк. - Ну что тебе Дима сказать, чтобы не обидеть? Умные люди говорят - если можешь не писать, то не пи…
- Стоп Толя! Я тебя умаляю! Сделай морду попроще, а то все подумают, что война началась! - остановил Пана спортсмена другой Димин дружбан, Серега у которого на огромных плечах погоны терялись как марки на заказном письме. - Да, это не Шостакович и не Растрелли, но не расстраивай новоявленного Станюковича! Сказали - выпей! Значит, пей! - с мятой улыбкой в разбитых глазах Серега жадным залпом проглотил глоток спирта и начал хрустеть огурцом, словно сушеным тараканом. - У флотского Гомера Пегас только крылья начал отращивать, а ты ему рога хочешь отшибить. Нормально Димон. Так держать! - дружбан стал успокаивать «писателя». - Я понимаю, что писать - это лучший способ разговаривать! Никто тебя не перебивает, но все-таки убери длинноты, охи и ахи в рассказе, - начались «толстовские» университеты. - В жизни главное подробности, а не краски. Заставь лотосы говорить прямой речью, передай их помыслы, желания и чувства. Разберись с тягучими деепричастными оборотами и строчи дальше. Не забудь, ты офицер и быстро выпитый спирт не считается выпитым! Для полного отображения флотской жизни нужно проникновение в неё, - здесь друг, насмешливо щуря глаза, сделал паузу и налил новую порцию живительной влаги. - Запомни! - Серега, воспрянув трепещущейся мыслью, словно благородный дух над вратами вечности, продолжил. - Служение муз не терпит суеты! Краткость - основа таланта! На флоте все должно быть единообразно пострижено, покрашено и посыпано песком! - друг, чеховским стилем, начал выдавать флотские
