ЛАУРЕАТЫ КОНКУРСА ПАМЯТИ ГРИГОРИЯ ТЕР-АЗАРЯНА

посмотрит, фыркнет и хлеб, тебе положенный, грызть начинает.

Не голодный же!

А однажды и вовсе удивил. Привёл с собой подружку. Это я думаю, что подружку. Может быть и приятеля. Кто ж их различит?

Так вот, другой серенький скромный. Поест и в норку. А наш  посланец божий опять к сухарику твоему. Я уже тряпку в руки взяла погнать его со стола, а он сел на задние лапки, а передними мордочку трёт-трёт и остановится. На тебя посмотрит, и опять продолжит. Чудно. Будто наш сосед молится. Может бог у них один?


***

Через полгода почувствовал Мыш себя вполне взрослым.  Ощущение это пришло в тот миг, как увидел он Красулю. Запах у  неё оказался резкий и такой возбуждающий, что у Мыша в паху всё напряглось и ноги вместо знакомой тропинки повели на чужую территорию.

Всё у Красули казалось привлекательным: и округлые бока, и лоснящаяся шерстка, и тоненький хвостик, и особенно то, что хвостик прикрывал у своего основания. Мыш не узнавая себя, вопреки всем своим опасениям ринулся за Красулей и налетел на самца постарше и позубастее. Здоровяк больно ухватил его за ухо, оттаскивая от молодой самки.

В другое время Мыш бы тут же и ретировался, но не в этот раз. Болезненное напряжение, зародившийся внизу, поднялось кверху и сдавило мозг, заставляя рваться в бой. Мыш дернулся изо всех сил, цапнул соперника за морду и поспешил к Красуле.

Но добежать не успел, его нагнал здоровяк, впился зубами в бок и, заваливаясь в сторону, ударил сразу всеми четырьмя лапами. На мгновенье Мышу показалось, что наступила ночь, что все звёзды сразу превратились в острые щепки и впились в его тело. Но очередной укус соперника привёл Мыша в чувства. Ему стало понятно, что желающий Красулю здоровяк загрызёт его насмерть, но не позволит приблизиться к самке. Отступать Мыш не собирался. Он знал, что должен  победить соперника, не думая о боли.
По всей видимости, природа вложила в Мыша силу и напористость всех погибших братьев. Он кусался, царапался, бил лапами  соперника, пока тот жалобно не запищал и не бросился наутёк.

Красуля внимательно наблюдала за схваткой своими чёрными, хитрыми глазками. Она не убежала, а дала себя обнюхать и даже припала на передние лапки, приподняв хвост. Мыш-победитель  удовлетворённо выполнил предназначенные для самцов обязанности и позвал Красулю за собой. Она пошла покорно, и теперь везде следовала за ним. Но в комнате старухи становилась боязливой и дальше тарелки с едой не выходила.

Мыш считал территорию на столе своей, и потому каждый день взбирался по скатерти наверх и кусал сухарь не потому, что чувствовал голод, а определял – единственный ли он владелец  всего этого пространства.

В один из дней Мыш почувствовал сильный мускусный запах. Он ударил в нос и вызвал болезненный спазм. От неожиданности Мыш стал тереть мордочку, повторяя движения снова и снова. Запах не оставлял сомнения, спокойной жизни мышиного клана наступил конец – в доме старушки поселились крысы.

Мыш знал, что крысы страшные звери – кошку могут разорвать. Но уйти прочь, подальше не мог – детёныши малы, только на лапки встали.


***

Старый, стоишь, молчишь. Хоть бы знак подал, что слышишь. Дети сегодня приезжали, предлагали меня врачу показать. Психотерапевту. За голову мою опасаются. Не понять им, Дед, моего страдания. Вот раньше всё хлопоты: малыши, дом, работа; домашние задания с детьми, стройка, хозяйство.

Затем: «стипендии» для наших студентов, свадьбы, перепалки с тобой, Старый.

А в последние годы: внуки, ремонт, огород. И вдруг – одиночество: щемящее в сердце, звенящее в висках. Ноги сами несут, руки заботу ищут, а нет никого рядом, только стены, да тихое тиканье часов.

Дети волнуются. Опасаются. Ухаживать за мной некому. У старшенького третий родился. А доченька новую должность получила. На работе пропадает.

А зачем мне врач? Я сама всех знакомых, родных  выслушиваю и даю дельные советы. Ты тоже мне уступал, хоть и ворчал.

Глупая. Сказала дочке, что с Мышом разговариваю и появления его каждый вечер жду! Она расстроилась, а я не смогла убедительно объяснить, почему его твоим посланцем считаю. Вот не нашла слов.

Дед, Мыш наш вырос. Семьёй обзавёлся. И не мешает вовсе. Придут стайкой поедят и быстренько в норку – шмыг. А вот сам Мыш всегда на стол забирается. Меня совсем не боится. Из рук еду берёт. Жуёт и на твой портрет посматривает – словно советуется.

А вообще, Старый, если бы не мышонок, заболела бы давно от тоски. Тишину ненавижу. Включаю телевизор утром, и бубнит он целый день. К вечеру так надоест, что выключу, а в голове всё равно диктор новости говорит или героиня сериальная плачет. Только когда мышек жду, тишина радует и как-то хорошо на душе становится.


***

Однажды Мыш  почувствовал, как перестают слушаться, раньше проворные, лапки, как тяжело становится взбираться на стол, где стоит портрет уже вовсе не страшного деда. Но главное – ему мешала ходить шишка на животе. Она появилась после сражения.

Крысы нашли мышиное гнездо. Пришли днём, трое. Родители вышли вперёд, оскалились, ощетинились, прикрывая свой десяток малышей и надеясь, что пришельцы пройдут дальше в подпол. Крысы ушли. Мыш успокоился и побежал разузнать есть ли на тарелке возле норки еда. А вернувшись, застал ужасную картину: Красуля, попискивая, истекая кровью, лежала возле гнезда, а крыса поедала малышей. Отец, не задумываясь, налетел на противника. Сытая, спокойная жизнь, превратила Мыша в неповоротливого толстячка. А в этом случае проворство и размеры имели значение. Крыса, отпрыгнув, изловчилась и цапнула Мыша за пузо. Он дёрнулся и, оставив в зубах неприятеля кусок своей плоти выскочил из норки в комнату, чтобы скрыться от очередной порции укусов.


Здесь израненного зверька  увидела старушка, взяла в руки, положила на стол и что-то делала с раной. Мыш не помнил всего, сознание покидало его временами.

Мыш выжил и больше не убегал в норку. Спал на диване в уголке, где старушка положила пушистую вату.  Ел с блюдца, которое стояло недалеко.


***

Да чего же временами дети становятся упрямыми!

Не хочу я в больницу!

Не хочу я заводить кошку!

И попугая не хочу!

У меня есть Мыш.

Мы спим на одном диване. Завтракаем в одно время. Вечера проводим вместе. Мыш уже не бегает, скользя по тарелке – вырос и перестал шалить. Но он научился разговаривать со мной. Вот, слышала бы дочка мои мысли, точно бы в дурку упекла.

Слышишь, Старый!

Я Мышу говорю что-нибудь, а он мне пищит в ответ. Иногда спокойно. Иногда с возмущением.

А вчера я к соседке ушла, так Мыш меня возле входной двери ждал. Чуть не растоптала. Не увидела сослепа. Я его на руки взяла, а он горестно вздохнул. Вот сама бы не поверила.

Шишечка у него на животе. Хочу к ветеринару отвезти. Дочку просила, жду.


***

Старухину дочку Мыш почуял ещё за входной дверью – резкий аромат духов разносился быстрее её появления. Мыш боялся эту женщину, и спрятался под диваном.

Он сидел там долго, вслушиваясь в спор матери и дочери. Молодая нападала, говорила громко и резко. А старушка тихо, сквозь всхлипы, оправдывалась.
Мыш чувствовал боль в брюхе.  Ему хотелось подойти к старушке, ощутить прикосновение её рук, услышать ласковые слова. Но Мыш, уловивший напряженность обстановки и каким-то шестым чувством осознавший, что скандал разгорится с новой силой, если он покажется из-под дивана, ждал, прислушиваясь к своей боли.

В своём убежище Мыш просидел достаточно долго после того, как голоса затихли. И выбрался, с трудом передвигая дрожащие лапки, спустя некоторое время. Старушка заметила его, подняла и зашептала что-то доброе, непреднамеренно обдавая знакомым, приятным запахом.

Мыш закрыл глаза, прижимаясь брюшком, к ладони старушки, чтобы уже не проснуться никогда.


***

Ох, Старый, нет конца моей печали.

Помянула тебя на годовщину смерти сегодня, а вчера похоронила Мыша под окном нашей спальни. Не поверишь мне, словно друга или брата  положила в землю.

А может, наконец, искупление пришло?

Может,  простил нам мышиный божок прегрешения?

Или душа твоя теперь навсегда улетела далеко и не воротится никогда?

Как же жить мне без вас в этой глухой тишине, в страшном одиночестве?

Если рядом, если слышишь меня, пошли знак!

Вот и не верь в чудеса!

Или  взаправду с ума схожу?

Дед, гляди, возле норки мышонок бегает, махонький совсем. На Мыша похожий.

Значит, услышал ты меня!

Слава небесам!





КОЛЛЕКЦИЯ СОЛНЕЧНЫХ ЗАЙЧИКОВ


ВЛАДИМИР УЗЛАНЕР - http://proza.ru/avtor/vuzlaner - ПЯТОЕ МЕСТО В  КОНКУРСЕ ПАМЯТИ ГРИГОРИЯ ТЕР-АЗАРЯНА МЕЖДУНАРОДНОГО ФОНДА ВЕЛИКИЙ СТРАННИК МОЛОДЫМ

История, произошедшая в недалёком будущем, которое, в свою очередь, очень скоро начнёт свой путь от недалёкого прошлого вглубь веков.

Феликс Брин приезжал в этот солнечный город каждый год. Чего бы ему это ни стоило.
Мирное время или война, запирались ли границы на замок, или можно было просто купить билет и прилететь сюда безо всяких проблем. Но неделю в году он обязательно проводил в этом самом тихом уголке земного шара. Иногда этот шарик лопался от накопившейся злобы и проблем - разражалась война, шарик выпускал зловонный пар, доводил себя до сморщенного уродливого состояния, чтобы потом опять наполняться новым содержимым.
Но здесь всегда было спокойно, мирно и уютно. Здесь всегда было лето. Во всяком случае - для него.

Феликсу нравилось всё – и улыбчивые хозяева, и крикливые чайки, и приятные завсегдатаи, которые угощали его мартини только ради того, чтобы рассказывать ему свои байки. Иногда их рассказы приобретали какой-то налёт фантастики, или даже мистики. Феликс посмеивался над подвыпившими стариками и старушками, но он к ним так привык, что не представлял себе отдыха без их скрипучих голосов. Часто байки повторялись из года в год, иногда они обрывались, вместе со смертью одного из постояльцев. Феликса это всегда удивляло, так как для него казалось, что время в этом месте остановилось.

В самый первый его приезд он познакомился с очень красивой женщиной, её звали Адель.
Её ухоженные тонкие брови, казалось, всегда были удивлены, а большие глаза – всегда радостными. Они были обречены на любовь, так как были самыми молодыми на всём острове.
Молодые много купались, заплывали к скалам, где сквозь маски наблюдали экзотических рыб.

Они договорились приезжать сюда каждое лето и в последний день той незабываемой недели попросили одного из постояльцев сделать их совместный снимок.

Но, увы, снимок, присланный позже, оказался неудачным. Дело в том, что веранда освещалась пляшущими солнечными зайчиками, которые получались от высокого дерева, солнца, просачивающегося сквозь его листву и шалуна-ветра.

По велению ветра, на снимке Брин оказался весь на солнце, а прекрасная Адель - в тени, и она оказалась вся в какой-то чёрной вуали.

Феликс не знал, что случилось, но Адель больше не появлялась. Суеверному Брину эта чёрная вуаль не давала покоя. Теперь он в каждую поездку брал с собой фотоаппарат и делал снимки того самого места, где когда-то с Аделью они были так счастливы.

Прошло много лет. У Феликса накопилась огромная коллекция снимков, которую он называл 'Коллекцией солнечных зайчиков'.

Он