Автор Савельевна (Ирина Новикова, род. 1971) говорит о себе так: «Я не пишу — я рассказываю. О себе и о детском доме». То есть Савельевна работает, в первую очередь, в жанре автобиографического рассказа.
Автобиография нередко путается с мемуарами. Однажды на литературном конкурсе я получила резкий комментарий к собственному тексту: «Это не рассказ, а воспоминания, дорогие автору, но не читателю». В ответ я позволю себе привести определение из Википедии:
Для автобиографии, в отличие от дневника, характерно ретроспективное осмысление жизни. В отличие от мемуаров, автор сосредоточен на истории своей личности, а не на внешнем мире.
Рассказы Савельевны — это не просто осмысление своего пути. Это свидетельство силы духа. Они поразили меня прежде всего сильной личностью автора, просвечивающей сквозь строки, — и только потом уже своей правдивостью и прекрасным литературным языком.
Когда "машина едет назад"
Есть у Савельевны рассказ с символичным названием: «Осторожно! Моя машина едет назад!» — не об автобиографическом, но вполне подходящий как метафора для всех, кто пишет о себе. Часто, отправляясь в прошлое, мы — пусть и неосознанно — пытаемся вызвать у читателя восторг перед своими талантами или сочувствие к своим страданиям. Нередко это оборачивается жалостью к себе или самоумилением.
Особенно этим грешат авторы "женской прозы", где героиня описывает себя примерно так:
«Я снова позволила себе быть нежным котёнком, хмурить бровки и изливать жалобы по поводу жестокого мира...»
Савельевна так не пишет. У неё нет ни умиления собой, ни попыток вызвать жалость. В её текстах отсутствуют штампы и жалобные интонации. И даже когда она пишет о тяжёлом труде в детдоме — это не жалоба, а осмысленная благодарность. Цитирую:
«Что-что, а пахать меня научили, и я искренне за это благодарю… Я умею выполнять дело максимально хорошо, но совершенно не могу извлечь из этого выгоду для себя. Проще говоря – я умею работать на благо других. ‘В этом мире пользу приносит каждый, кто облегчает жизнь другого человека’. Пусть слова Диккенса будут мне утешением.»
(Савельевна. «Образование — среднее, воспитание — высшее»)
Без обид и без зависти
Поразительно: в её рассказах нет ни обид, ни обвинений, ни гнева — ни на родителей, ни на воспитателей, ни на устройство жизни. Нет ни сетований на судьбу, ни зависти. А ведь, быть может, обида — это и есть скрытая форма зависти? Удивительно видеть, как человек, прошедший через тяжёлое детство, не обвиняет и не возмущается, а просто рассказывает.
Я вспоминаю рассказы других авторов, где, казалось бы, обида тянется десятилетиями — например, за то, что мать похвалила поделку чужого ребёнка, но не заметила поделку дочери. Или за то, что в детдоме, где стояли старинные печи, было холодно — и автор удивляется, что тогдашние дети обвиняли помещика, а не советскую власть. Такое восприятие говорит скорее не об осмыслении, а об остаточной обиде и перекладывании вины.
Савельевна же не ищет виноватых. Не укоряет. Не переслащивает своё детство, не превращает его в «ностальгический сироп».
Сравнение с Санаевым
В старой версии этой рецензии я противопоставляла рассказы Савельевны повести Павла Санаева «Похороните меня за плинтусом». Тогда мне казалось, что Санаев слишком увлёкся жалостью к себе, в то время как Савельевна — пример другого, мужественного тона автобиографической прозы. Сейчас я думаю, что была излишне резка.
Повесть Санаева стала популярной потому, что в ней многие узнали себя — свою детскую боль, свои обиды на родителей и бабушек. Возможно, именно узнавание сделало её близкой читателю.
Но всё же, если человек хочет не только узнать себя в тексте, но и найти в себе силы жить дальше, то рассказы Савельевны — куда более полезное чтение. Не потому, что в них меньше страданий. А потому, что в них больше преодоления, больше достоинства, больше тишины и зрелости.
