то сказал. А женщина, казалось, осталась даже довольна, словно такой ответ ее вполне удовлетворил. Может, впервые в деятельности своей профессиональной от смиренных претендентов такое слышать доводилось. И хоть что-то лопотала еще в трубке, Семен Николаевич без сожаления, с сардонической улыбкой на губах, оборвал звонок.
Как точку поставил – на северных своих планах. На всю оставшуюся жизнь.
- Ты посмотри, чего они делают, а! – восклицал, помогая снять пальто вернувшейся с работы супруге, Мудров на всю прихожую, - Там, где должно трое работать – оставляют одного. Вот тебе и пожалуйста – сто двадцать тысяч экономии в месяц! А повар один теперь во все лопатки, по шестнадцать часов в сутки, разворачиваться должен: так ты еще успей – на сто пятьдесят-то человек шведский, по сути, стол сгоноши каждый день!.. Где какое законодательство, и где охрана труда, спрашивается?!
- Ну, потому там никто и не держится! Оттого они и ищут дураков на это место постоянно.
- Я одного не пойму: неужели этим олигархам все мало? – не унимался Сергей Николаевич. - Пухнут на два-три миллиарда долларов в год, так еще и места рабочие сокращают! Вот, точно: кому война, кому мать родна! Народ нищает день ото дня, а им по фиг – они еще на том и наживутся, не растеряются!
Гневно обличив вконец зарвавшихся магнатов топливных, Мудровы уселись «трескать», как любила говорить супруга, покупные пельмени со сметаной и со сливочным маслом одновременно – именно такое экзотическое блюдо домашний повар – кудесник приготовил на ужин, и говорили дальше уж о хорошем и добром.
Вот и вы, мужики, сто раз подумайте – ехать ли за длинным рублем за тридевять земель на работу лютую, да под жестким полицейским надзором. Стоит ли оно того? Хоть, и понятное, конечно, дело – нужда туда всех загоняет.
