спросил он и тут же сам ответил: – Они обеспечивают существование гениев и тех выдающихся личностей, которые движут человечество вперёд. Жизнь обыкновенных людей это всего лишь питательная почва для гениев, – гении произрастают на ней, как на навозе, который сам по себе гадость, но обеспечивает рост полезных растений.
– Смелое сравнение! – не сдержался я. – Значит, жизнь обыкновенных людей это просто навоз, и гении растут на нём, как огурцы на огороде? Но вы-то, конечно, причисляете себе к гениям?
– Нет, я не гений, хотя у меня есть необыкновенные способности, о которых я сейчас скажу, но вы опять иронизируете!.. – воскликнул он. – Вы не можете не признать, что эволюция – жестокая штука; сотни миллионов лет миллиарды живых существ жили только затем, чтобы на земле появилась высшая форма жизни – человек. Сотни миллионов людей живут только затем, чтобы среди них появился высший представитель человеческого рода – гений. Он может появиться в самой обычной семье, например, как Эйнштейн, отец которого был продавцом матрасов, а мать – дочерью торговца кукурузой, потому что случайным образом именно в этой семье накопилось необходимое количество духовной энергии для эволюционного прорыва.
Да, гений – это вершина человеческой эволюции, сгусток энергии развития, но он же через свои открытия отдаёт полученную им энергию обратно человечеству, давая ему возможность продвинуться вперёд. Достигая одну великую цель за другой, человечество приближается к величайшей из всех – покорить время. Громадными невообразимыми энергиями, бушующими во Вселенной, легче овладеть, чем временем; перед ним – всё ничто, триллионы триллионов лет в триллионной степени это ничтожная малая, почти не отличающаяся от ноля величина по сравнению с бесконечностью времени. Но вызов бесконечности бросает материя, тоже вечная, переходящая из одних форм в другие, но никогда не уничтожающаяся, – и человек тоже может стать вечным.
Для этого ему нужно не так уж много: сохранение сознания и тела. Последняя задача легко решается – уже сейчас возможно создавать человеческие тела, не прибегая к трудному процессу женской беременности. Она была необходима на определённом этапе эволюции, но в будущем станет не нужна – человеческие зародыши будут выращивать в специальных питомниках, причём, достижения медицины позволят избежать каких бы ни было заболеваний, и все дети будут идеально здоровыми. Достижения же медицины продлят жизнь человеческого тела во много раз, а когда тело износится, его можно будет сменить на новое, молодое…
Да, тело – не проблема, – продолжал он, всё более возбуждаясь. – Однако как быть с сознанием? Как сохранить сознание человека? – он посмотрел на меня.
Я молча пожал плечами, решив никак не тревожить его и уже сильно жалея, что вступил в беседу с ним.
– Не знаете?.. – сказал он. – Так я вам отвечу – генная память! Генная память – вот что позволит сохранить сознание, а значит, сделать бессмертными не только людей будущего, но и людей прошлого. Вы удивлены?.. А между тем, здесь нет ничего удивительного: никто не будет отрицать, что в генах содержится много информации: она даёт, например, возможность новорождённому живому существу совершать действия, необходимые для выживания, и дальше помогает в жизни.
Я утверждаю, и это доказывается моим опытом, что в генах содержится вся, абсолютно вся информация обо всех предках каждого живого существа, – то есть и в генах каждого человека записано сознание всех его предков. Наука пока не может найти и расшифровать эти записи, но некоторым людям это дано, и я – такой человек. Мои сны это расшифровка сознания моих предков: я вижу и чувствую то, что видели и чувствовали они.
– Я могу поверить, что среди ваших предков были цианобактерии, но императоры и короли?.. – не смог сдержаться я. – Богатая у вас родословная.
– Что же такого? Помните, у Булгакова: «Как причудливо тасуется колода!», – возразил он. – Я не очень удивлюсь, если среди людей, гуляющих по этому парку, найдутся прямые потомки Сократа или Аристотеля.
Я усмехнулся, но ничего не ответил.
– В будущем содержание нашей генной памяти расшифруют и запишут – останется вложить эти записи в гены нового тела, создать сознание по прежнему образцу, и человек, живший и умерший в прошлом, воскреснет! – воскликнул он. – А воскреснув, он больше никогда не умрёт: вот оно – бессмертие, вот она – вечность!
– А надо ли воскрешать всё и всех? – снова не сдержался я. – Есть люди, которым лучше оставаться мёртвыми, и есть воспоминания, которые лучше не воскрешать.
– Это мелочи! Ну, будет какая-нибудь Комиссия по этике, которая решит, кого и что не надо воскрешать! – отмахнулся он. – Главное, – вы, что, не понимаете?! – мы достигнем бессмертия (он произнёс это слово по слогам). Смерть – это ужасное, жестокое, обидное издевательство над человеком – исчезнет, и человек уже не будет ничтожно малой величиной в бесконечной бесконечности и вечной вечности, но станет значимее их.
Он кричал так громко и так сильно размахивал руками, что на нас уже начали оглядываться.
– Что же, – сказал я, – спасибо за интересный разговор, но мне надо идти.
– Но вы ещё придёте сюда? – спросил он. – В сущности, мы не договорили: мне ещё есть что сказать, и важно ваше мнение.
– Возможно, мы ещё встретимся, – ответил я, а про себя подумал: «Прощай, моя скамейка! Придётся искать другое место».
