за билетами; внучка тоже купила билет – кассир заметался, увидев её, но это никак не подействовало на Лизу, и она только улыбнулась, как лилия.
На входе стояла афиша.
КОМНАТА СМЕХА
(к о в а р н ы е з е р к а л а)
изготовлены по спецзаказу
совместная фирма
«П Е Р С А Ф И Н А»
Рассаживались по местам…
Театр уж полон; ложи блещут;
Партер и кресла – всё кипит;
В райке нетерпеливо плещут,
И, взвившись, занавес шумит.
…да, и занавес, на котором крупной вязью тоже быловышито «Комната смеха», взвился, и публика тут же захохотала, заплескалась… «ой, не могу! Ой, умора какая! Ой, смотри, «смотрикакие клоуны», - как сказано! Гыыыы…
Кто-то вышел из зала, сообразив, наверное, сразу, что не туда попал… (хотел на «за здравие», а попал на «за упокой» или, наоборот). Лиза тоже хотела выйти, но вдруг там, на сцене, увидела себя…
Она была, будто Алиса из «Приключения Алисы», которая выпила полфлакончика и съела пирожок, и стала высотой до потолка. И Лизина голова (той, которая на сцене) торчала из вытянувшегося в высоту тела под самыми падугами; внизу же, действительно - мыши хоронили кого-то, двигаясь по кругу по сцене в похоронной процессии вокруг ног внучки, и пели, при этом, «За упокой»…
…злонамеренные, мямлили так (может специально), чтоб Алиса, чтоб Лиза не могла ничего расслышать, мямлили и явно притворно рыдали, и строили рожи, будто они хоронили Кота, и показывали из-подтишка пальцами вверх, туда, туда вверх, где у Лизы было лицо. Публика ухахатывалась.
Лиза (которая на сцене) пыталась согнуться, рассмотреть или хотя бы расслышать кого хоронят, ей это было до слёз важно, потому что казалось, в этом она сможет найти ответы на понятное и простое. Пробовала и так, и так - ничего не получалось… то упиралась головой в софиты, то руки оказывались где-то за кулисами. Она переступала ногами, пытаясь как-то приспособиться, но только давила при этом мышей, которые тут же, с жалобным писком, испускали дух, и которых тут же сгребал в совок трудолюбивый гном, и которые оказывались совсем не мышами уже, а раздавленными венчиками с пятью загибами, и которых он (гном) стряхивал в гроб. Публика от этого заходилась в смехе. Гыыыы…
Лиза (та, которая в зале) оглянулась вокруг. Посетители взорвались новым Гыыыы… оттого, что Лиза (та, которая на сцене) тоже оглянулась (ну и личико у неё было) и присела на корточки, и стала похожа… ах! на кого она стала похожа? Она стала похожа на того, от кого в испуге разбежались в разные стороны мыши, утащив за собой гроб и, вместе с ним, служителя парка с совком. Гыыыы…
Не смеялся только Мом. (Такой он былзанудный человек, такое он было занудное божество - когда все смеялись - он не смеялся). Обеим Лизам тоже было не до смеха. Обе были в ужасе. Лиза, в зале, была в ужасе оттого, что Лиза на сцене казалась такой уродиной, и что все смеялись над ней, а Лиза на сцене – оттого, что Лиза в зале была в ужасе от того, что Лиза на сцене была уродина. Ужас, как вы знаете, искривляет и растягивает лицо, и призван вызывать сострадание ужаснувшемуся, но вызывал у зрителей неудержимый смех. Осветитель убавил свет, может у него, всё же, возникло сострадание, но оказалось ещё хуже. Теперь Алиса (да - пусть будет Лиза, та которая на сцене – Алиса, а Лиза, которая в зале - Лиза… так меньше букв писать), теперь Алиса, пробираясь в темноте, натыкалась постоянно на какие-то шкафы, буфеты, углы, на клумбы с шизонепетками и всякими терниями, и куриной слепотой, на часы с лунным и солнечным календарём, на аполлонов с клитиями и посейдонов с амфитритами. Радист с удовольствием озвучивал фонограммой: то «Хрясь, то «Хряп»; в зале от смеха уже рыдали. Алиса совсем заблудилась в кулисах и задниках и стала аукать, и взывать о помощи. Представили вы себе как у неё вытягиваютсяв трубочку и в целую трубу губы (А-у-у, А-у-у), как таращатся глаза, пытаясь увидеть, как вытягивается и сокращаетсяснова, согласно кликам «А-у-у… А-у-у», её тело, как… да что там говорить… все смеялись и радовались, и радости не было конца (не было, да был).
Смеялось даже Время, господин Время, и говорило Мому:
- А что же ты не смеёшься? Неужели не смешно?
- Смешно, - говорил Мом, - но, сколько же можно над одним и тем же смеяться? – и господин Время снова подозревало, что зловредный «приложил к этому руку».
Между тем, искривлённая и несимметричная, усечённая, вывернутая… да что там говорить - искажённая во всех своих физических и моральных признаках и свойствах Алиса добралась, ах! гроб уже закопали, и мыши, будто какие-то кортасаровские хронопы, или фамы, или надейки, танцевали на могилке стояк и коровяк. Алиса засунула пальцы в рот и свистнула что было сил, но свиста не произошло – свистнула ещё раз, но свиста не было… свистнула, что было сил, и радист, наконец, дал фонограмму. Зал вёл себя, уже нипадецки. Мыши разбежались, а Алиса распростёрлась над свеженасыпанной могилкой.
Вдруг, земля на могиле стала подниматься, подниматься, в одном месте образовался бугорок, будто крот там рыл свой ход и вот, на самой вершинке бугорка образовалась дырочка, как круглая норка, и из неё выскочил и пустился наутёк маленький господин в фиолетовом берете с веткой сирени в руке. Алиса протянула руку, которая вытянулась аж до противоположной кулисы и поймала маленького господина. Теперь он прыгал и скакал у неё на ладошке и танцевал, как показалось Лизе в зале, тоже коровяк, только высоко задирая ножки и срывая с ветки и глотая венчики с пятью загибами. Лиза, та, которая Алиса, плакала и страданиям её не было границ, как не было границ веселью в зале. Не было, да были, потому что веселящихся и добравшихся в веселье «до опушки бреда», появившиеся служители парка - монтировщики и машинисты сцены - начали складывать на тележки и вывозить из зала. Другие монтировщики стали разбирать сцену, снимать крышу, размонтировать, складывать планшетами и увозить стены. Увезли и Алису, вместе с танцующим господином на ладошке, и богов, и гудошников. Хотели увезти и Мома, но Мом оказался не куклой, и Лиза подумала, что он, наверное, представитель совместной фирмы - да и вообще, как бы не он это всё сам и придумал… это всё… только вот… чтоб кому отомстить?.. Искали господина Время, но господин Время ушло уже дальше, и Лиза встала и пошла вслед за ним.
У кассы стояла большая очередь, ещё больше, чем в начале.
Сцена вторая
Которая, собственно, и не сцена, а так… маленькое добавление, размещённое в программке к спектаклю «Сиреневая драма, или Комната смеха (сиреневая драма)».
Первого сентября Бабушка Света проводила внучку в институт учиться на учителя биологии. Время, проведённое за книжками, Studien в пекле сиреневой любви, привели к положительному результату, и внучка стала студенткой.
Отставного доцента кафедры ботаники, господина Кабальеро с зонтиком пригласили снова на преподавательскую работу в институт, в связи с нехваткой молодых специалистов.
«Блез Паскаль французский математик и философ,- начал вступительную лекцию для студентов первокурсников господин доцент Репейное семя, - Блез Паскаль, называя человека „мыслящим тростником“, подразумевал, что у настоящего тростника никаких мыслей нет и быть не может. На сегодняшний день для многих ботаников и нейробиологов справедливость этого безапелляционного утверждения уже не столь очевидна. Чем больше учёные узнают о жизни растений и об их весьма нетривиальных отношениях друг с другом и с окружающим миром, тем больше видят в их жизнедеятельности признаков разумного поведения» .
***
И в заключение несколько эпиграфов, которые из-за того, что не успели попасть на своё, положенное им в начале книги место, попали в её (книги) конец и превратились, таким образом, в эпилоги или эпитафии, как хотите.
Но, не оставаться же им просто так. Они же – эпиграфы.
… когда вокруг стрекочут цикады и воздух
наполнен ароматом цветов.
Космополит, (в форуме «Правды. Ру»)
…Здесь несчастье — лживый сон;
Счастье — пробужденье.
Василий Жуковский.
Расцвела сирень-черёмуха в саду
На моё несчастье, на мою беду…
Автор текста – А.Софронов,
музыка – Милютина Ю.
И погружаясь в сонный мир видений,
Вплетаю я в безумный свой венок
Увядшие фиалки наслаждений,
Прозрачный лютик, призрачный вьюнок.
Виктория Русскова.
И челн, веселый, легкий, юный
Скользит мечтательной лагуной.
П. Верлен.
И, опоздав в свой улей возвратиться
Ночует в колокольчике пчела.
И. Комаров.
Оторвали ведьме крылья и сожгли в корзине кошку…
Drakonka_666 (в журнале ЖЖ).
"Я восхищаюсь писателями, которые могут представить запутанное простым, но мой собственный талант заключается в том, чтобы превратить простое в запутанное"
Джон Барт.
занавес
КОНЕЦ ТРЕТЬЕГО АКТА
К О Н Е Ц
8 марта 2006 г.
| Помогли сайту Реклама Праздники |
При цитировании ссылка на сайт обязательна. Exsodius 2008 - 2024
18+
Необычный взгляд у автора на время, как на почти личность, в завершение подумалось, хорошо, что Лиза не отдала никому предпочтения, ибо по весне у всех героев случился просто сиреневый морок, где виною всему сирень...хотя, кто его знает.