черной ведьмы были у всех на слуху. Одно только упоминание о ней наводило страх на националистов. О ней знали только одно: она за народ. Там где находили трупы с пустыми глазницами, знали – это черная ведьма вступилась за людей.
Взгромоздили на коня двух пленных, или как говорят: два «языка» и к рассвету были в расположении батальона разведки.
На этот раз Олесе был оказан совсем иной прием. Добытыми ею трофеями никто не интересовался. Народная молва в рассказах о подвигах «Черной ведьмы» подчеркивала именно ее бескорыстие и равнодушие к цепочкам и крестикам, которые отбирали у населения бандиты.
Комбат предложил Олесе послужить на благо народа, это предложение было принято. Ее оформили проводником и поставили на довольствие.
В город, Янг-Олеся вошел с первыми частями Советской Армии. Вот уж где он потешил свою натуру дракона охотника. Олеся как черная тень металась по маршруту наступления батальона, выявляя засады, оставленные отступающим противником. Как говорят военные: в город ворвались на плечах отступающего врага. Вскоре старинный город Львов, был освобожден от захватчиков. Олесе, по рекомендации командования, предложили остаться в городе, для выявления и уничтожения скрывающихся националистов.
Именно такое предложение устраивало Янга, он свободно решал свои дела и помогал Олесе в ее работе. Но пайка, который получала Олеся, как сотрудник органов, не хватало, чтобы поддерживать силы и энергию потребную душе дракона. В нем почти не было мяса.
Янг усиленно искал менялу. Вскоре его труд увенчался успехом. В одной из открывшихся ювелирных мастерских он случайно увидел Гнома. Маленький, бородатый человечек в бархатной скуфейке, вместо остроконечной шляпы, колдовал над старинной брошью в задней комнате, куда Янг-Олеся заглянул случайно. Янг понял, это Гном, прикидывающийся человеком.
А там где есть Гномы, там есть бойкая торговля драгоценными металлами, драгоценными камнями и бумажными деньгами. Вскоре вопрос с деньгами был решен, Янг не позволял Олесе закапывать отбитые у врага бумажные деньги, мудро полагая, что они еще могут пригодиться.
Гном с большой охотой взял мешок с деньгами, Олеся снова стала кушать то, что так необходимо драконам.
Янг уже давно побывал на месте сгоревшего дома Марты. Усевшись на скамейку скверика, он оставлял Олесю в дремотном состоянии, а сам, сквозь щели в камнях проникал в тайное хранилище.
О Боги! С каким удовольствием он лежал на куче драгоценностей.
Золото, лежащее на каменном полу, имело прямую связь с магическими силами земли, и Янг наполнял себя именно теми силами, которые предназначались драконам. Отныне все пули, даже выпущенные в упор не могли достичь тела Олеси. С этой стороны Янг обезопасил свою оболочку. Оставляя Олесю в незаметном ступоре, он сам вершил расправу, останавливая бандитам и снайперам засадникам, сердца. Олесю на подвиги уже не пускал. Единственно в его магическом арсенале не было сил, чтобы остановить время, Олеся старела.
Янг нехотя оторвался от драгоценностей, так же сквозь щели в камнях выскользнул в сквер и опустился в тело Олеси.
Свернув газету, которую держала в руках, Олеся поднялась, потянулась немолодым, но сильным телом и направилась в сторону управы.
Вечером ей предстояло выводить на поиск небольшую команду из сотрудников ГБ, для поиска затаившихся националистов. Она их чуяла звериным чутьем дракона и всегда точно находила тайные схроны и квартиры, в которых прятались последователи Андеры.
Группа Олеси всегда четко и лучше других сотрудников выполняла задание.
Правда, у нее было только одно стремление – убивать! Власти ограничивались тем, что сажали выловленных националистов в Сибирские тюрьмы, на длительные срока, но там где работала группа капитана Олеси, оставались только трупы, сажать было некого.
Это случилось когда руководство города выходило из парадных дверей конторы. Генерал из политотдела в окружении адъютантов приезжал, для проведения полит беседы.
Смысл его речи заключалась в том, что, жители оккупированных земель, поддались на провокационную пропаганду националистов и не должны подвергаться крайним карательным методам, к каким привыкла вышеназванная организация.
Говорил он очень красочно, возразить ему было нечем. По его словам выходило так, что несколько небольших групп отъявленных уголовников, бросают тень на весь народ. А народ радостно и душевно принимает Советскую власть, принесшую с собой освобождение от панов и фашистов.
Но, об актах неповиновения, и убийства активистов, нужно умалчивать, чтобы не будить в народе ненужных мыслей. Выявлять националистов и отправлять их вместе с семьями в многонациональные республики на перевоспитание, чтобы они учились терпению коллективизму и толерантности.
Стране, для восстановления разрухи, которую принесла война, нужны бесплатные рабочие руки, пленных немцев, Андеровцев и националистов всех мастей. Все, что порушили нужно восстанавливать. Да и на земле работать некому. В Русских селениях остались женщины, а на Украине, там, где гуляли банды, стояли жуткие села без людей, стояли полуразрушенные хаты, из которых несло мертвечиной.
Остановились на крыльце, Генерал, жестикулируя, поднял руку, чтобы сняв фуражку протереть платком лысину.
И тут раздался выстрел, стреляли откуда-то сверху из чердачных окон. Ни кто место выстрела не засек, все слушали товарища из политотдела. Только Олеся, стоящая впереди всех, как бы прикрывая собой генерала, вдруг закаменела, и безжизненно прислонилась к стене. Через мгновение она произнесла глухим голосом.
– Снайпер на чердаке здания, что стоит напротив. Он не успел уйти, у него остановилось сердце! Хотел убить меня, но промахнулся.
Адъютанты, хлопочущие возле раненого начальника вначале не обратили внимания на ее слова. Но сотрудники Олесиной команды резко перебежали дорогу и вскоре из дверей подъезда, вынесли труп и немецкую снайперскую винтовку G41(W). Труп благообразного человека.
Такого встретишь на улице и вежливо ответишь на его ласковый поклон. Винтовка завернута в мешковину вместе с тяпкой и граблями. Садовник, да и только. Внешних повреждений на трупе националиста не было.
– Да, такого на перевоспитание не отправишь, поздно уже: ты смотри сердечник, а в снайперы полез.
– Нас москалей тут не жалуют! Тихо говорили адъютанты.
Четкой и продуктивной работой, Олеся не давала покоя оставленному в городе подполью националистов. Уже давно приняли решение о ликвидации ведьмы. Но все как-то не получалось убрать эту сотрудницу НКВД.
Те, кто уходил на ликвидацию черной ведьмы неминуемо погибали сами. Неоднократно проверенные палачи-душители, высочайшие мастера своего дела, не раз подкарауливали ее на пути к общежитию, в котором жила Олеся. И больше не возвращались, их тела находили со свернутыми шеями. А Олеся продолжала нести розыскную службу. И почти каждый вечер приходить на отдых в этот скверик.
В нее не единожды стреляли, но пули попадали куда угодно, но только не в Олесю, хотя вот она, вся на виду и в тоже время недосягаема. Ее неуязвимость наводила страхи растерянность на националистов.
Не раз и не два приходили особисты к конспиративным квартирам. На стук ни кто не отзывался, двери взламывали и находили там еще теплые трупы без видимых повреждений. Если в других группах случались боевые стычки, то здесь все проходило тихо и мирно. Только выносили теплые тела, у которых с небольшой разницей во времени останавливались сердца.
На националистическое подполье, подобные слухи наводили ужас. Считали, что НКВД испытывает новое оружие массового поражения.
Старались таиться так, что бы и намека не было на их причастность к движению за национальную чистоту. Выявить всех, в многомиллионном городе, было невозможно.
Прошло несколько лет, Нациков становилось меньше.
Или они смирились с новой властью или ушли в глубокое подполье, или покинули этот город. Ушли в другие места, где Органы внутренних дел работали хуже.
Олесе, как заслуженной сотруднице, выделили участок под строительство частного дома, и это оказался тот самый скверик недалеко от древней ратуши.
Строили мастера по-старинному, вручную, не спиливая деревьев. Дом встал точно в том месте, где все это время возвышалась груда древних камней. Найденные в камнях кости, были захоронены здесь же на участке. Возле могилы разбили клумбу Алых роз и поставили скамью.
Как только сходил снег, и весенние лучи солнца начинали прогревать землю. Вся земля вокруг дома, исключая дорожки, покрывалась цветами, белыми колокольчиками, которые все звали «Слезы Марты».
Дом своими очертаниями полностью копировал жилище Марты, доставшееся ей от рано ушедших в иной мир, родителей. Дом, который сгорел вместе с хозяйкой, так и не доставшись Бургомистру.
Нестареющая телом Олеся жила в этом доме. Жила с воспитанницей из переселенцев, молодой девушкой, у которой, как и у нее, когда-то, националисты убили всю семью.
Отец был прислан сюда из Сибири, поднимать промышленность.
Как-то ночью, неизвестные проникли в квартиру! И мужа и жену задушили удавкой. Не пощадили, и молоденькую дочь, надругались и несколько раз ножом ударили в живот, но Люба чудом осталась жива и успела рассказать, что это были парни студенты, соседи по дому.
Олеся добилась того, что находящуюся в коме девушку перевезли умирать, в ее дом и Олеся стала ухаживать за Любой: так эта девушка числилась по документам.
Время шло, волосы у Олеси из черных, постепенно стали серебряными, но фигура оставалась безупречно-соразмерной, как у античных статуй.
Сколько бравых офицеров предлагали ей руку и сердце, но их неизменно ждал холодный отказ.
Олеся и ныне помнила глумливые рожи, которые терзали ее тело. Этого забыть она не могла, да и не хотела. Время, будто остановилось для нее, она жила в ином мире.
Она жила жаждой мести. Перед ее глазами всегда стояла картина, как мужики убиваю детей, а в ушах звучало затухающее в воздухе эхо детского, крика.
Нет, не любила она мужчин. Своих терпела, а остальных… Она едва сдерживала чувство мести, когда понимала что перед нею недруг.
Прежде чем сесть отдыхать на, привычную садовую скамью, Олеся отыскивала под ней, и извлекала уже не первое взрывное устройство. Кто-то усиленно желал ей смерти.
На чердаках окружающих зданий несколько раз
