Златовласка и Боня. Сказка для взрослых и не очень взрослых детей

оправдания следователя сел в свою черную, блестящую как новенькая калоша Эмку, и через несколько минут уехал.
А я врать и не собирался, и как только машина отца скрылась за поворотом, все честно следователю и рассказал. И про трактор, утонувший в пруду, и про воина с его лохматой лошадкой, и про речку, которая теперь овраг, вдоль которой мы с Машей убегали. Все рассказал. Но чем дальше я говорил, тем явственнее понимал, что в эту историю ни кто не поверит, ни следователь, ни соседи, ни Машины родители….
Следователь, скептически поглядывая на меня всю мою историю, записал, а потом, закрутив колпачок своей ручки, спросил скрипучим голосом.- Ну, а ты сам-то в эту дурацкую историю веришь?- Я промолчал, и думал только об одном.- Скорее бы папка приехал и помог отыскать Машу. А верят мне, или не верят, это,
по-моему, уже не столь важно.
А вскорости уже приехал и отец. Да не один. С ним в машине сидело еще три человека, и огромная черная овчарка. Тот, который держал собаку на поводке, дал ей понюхать мои сандалии, и тут же куда-то убежал, влекомый своим мощным псом. Второй - взял исписанные следователем листы, и вежливо попросив разрешение у него, внимательно перечитал их несколько раз. А вот третий, тот не молчал. Увидев на столе стрелу, он схватил ее, стал гладить покрытый засохшей и уже побуревшей кровью наконечник, подслеповато поднося его к глазам
- Где, где вы это взяли?- голос его дрожал от возбуждения.
- Где, где - у него в руке - ответил недовольно следователь, тыча мне в лицо желтым от сигарет пальцем.
- Этого не может быть! Эта стрела сделана, несомненно, лет восемьсот назад, наконечник чисто кованный, и насажен не на обработанную щепу, как делали в четырнадцатом и далее веках, а на оструганный ореховый прут. А оперенье? Где вы видели такое оперенье? Оно же совсем новое, каждое перышко на месте, и даже канифоль, которой приклеивались перья, совершенно цела!
Он радостно тыкал следователю в лицо стрелой и счастливо смеялся.- Да по одной этой стреле можно докторскую защищать! Идеальное состояние. Ни один музей мира не сможет похвастаться!-
Историк схватил со стола листки моего допроса и попытался завернуть в них свою драгоценную стрелу. Следователь, находившийся в каком-то оцепенении, от восторженной болтовни этого ученого, даже начал помогать ему в этом, и только через мгновенье, с возгласом - Вы с ума сошли?- пришел в себя, выхватил свои злополучные листки, и аккуратно расправив их о собственное колено, положил в портфель.
Через некоторое время, пришел заморенный сыщик со своей собакой. Отливающая вороньим пером шерсть ее по приезду, выглядела теперь совсем иначе. На часто вздымающихся ее боках, повисли обрывки заветренной тины, прошлогодний репейник так вкатался в ее шерсть, что его можно будет извлечь, только если выстричь целые клоки, а ее громадная лобастая, вымазанная в глине и болотном иле голова, выглядела так виновато, что и без слов инструктора становилось ясно, что поиски ни к чему не привели. Все приехавшие вместе с отцом присели за стол, и, выпроводив меня на улицу, начали о чем-то оживленно переговариваться. Пока я шел от стола калитки, до меня доносились отдельные фразы их разговора.
- Поверьте, Султан все облазил….- Это не смог бы сделать ребенок….- Знаете, что, мой сын….- А я обязан….
Я решил сходить к Машиным родителям. На крыльце их небольшого домика сидел и курил ее отец, большой, широкий в кости, машинист поезда Алексей Алексеевич. Увидев меня, он как-то сразу съежился, и хотел, было уже уйти в дом, но я догнал и остановил его уже возле самого порога с криком - Поверьте, я ни в чем не виноват! Я обязательно найду Машу!-
Он посмотрел грустно на меня, взлохматил своей огромной ,пропахшей коксом и табаком пятерней мои волосы, и хмуро прогудев в усы - Ну-ну - скрылся за дверью.
Следствие о пропаже Маши ничего не дало. Хотя с меня официально и были сняты все подозрения, но на дачах никто не хотел со мной дружить, а когда я подходил к стайкам играющих ребят, игры их как-то сами собой быстро заканчивались, и все торопливо расходились по домам. Вскоре началась война. Отец мой погиб уже в августе сорок первого. Машин отец был машинистом санитарного поезда, и погиб уже в самом конце войны. Говорят, что какой-то немецкий летчик, сбросил свои бомбы специально на поезд с красным крестом. Мама ее угорела от угарного печного газа, ночью, во сне, так и не узнав, что ее муж погиб. Ну а я, после войны поступил в университет на исторический, написал несколько серьезных работ на тему возникновение города Дмитрова, и во всех документах которые имели хотя бы отдаленное упоминание о его истории в период двенадцатого века, искал упоминание о Маше….. И вдруг такая удача!

Глава 2.
Сборы через тридцать лет.

Почему-то я сам себя всегда считал человеком довольно серьезным, но то, что стало происходить со мной после прочтения этой древней рукописи не входило ни в какие рамки.
Полураздетый, в расхристанном махровом полосатом халате, я носился из комнаты в комнату, Хватался за какое-то дело, и тут же забывал о нем, понимая его полную никчемность и несвоевременность. Иногда я видел свою искаженную какой-то зверски-радостной улыбкой физиономию, с лохматой головой и всклоченной бородкой в пыльном, залапанном зеркале. Тогда я грозил прокуренным пальцем своему малосимпатичному отражению, словно говоря ему - Ну подожди, найду Машу, я за тебя возьмусь!
То, что в нашем перемещении во времени, виноваты древние слои воды, поднятые со дна пруда трактором, я догадывался уже давно, но как повторить все это вновь, пришло ко мне именно сейчас.
Но прежде чем попытаться уйти на поиски моей детской подружки, я должен максимально повторить все те события, которые произошли в те майские, предвоенные дни. Загонять вновь в пруд трактор или бульдозер я конечно не собирался, но поднять с его дна пласты воды, перемешанные с бензином конечно можно…. И еще, до начала мая, остались считанные деньки, а я еще совершенно не готов, я имею в виду одежду тех веков, деньги, да мало ли еще чего может пригодиться.
Одежда. Сейчас конечно ни в каком музее не найти одежду того периода, но как-то в художественном салоне на Петровке, я видел в продаже стилизованный русский костюм, весь в вышитых петухах и цветочках. Костюм предполагался для участника, какого ни будь хореографического ансамбля - в него входили широченные ярко-синие шаровары, мягкие красные сапожки без каблуков и та самая вышитая рубаха, по-моему, ярко оранжевая. Попугай какой-то, а не древний славянин, но тут уже ничего не поделаешь.
По быстрому одевшись, я кубарем выкатился во двор, сел в метро, и уже минут через сорок, выходил из художественного салона с большим свертком под мышкой.
Покупка дурацкого костюма сожрала почти всю мою наличность, но одно меня успокаивало - в двенадцатом веке, мне не пригодятся деньги семидесятых годов, двадцатого столетия.
Дома, за своим любимым письменным столом, на куске отличного ватмана, я сочинил и выполнил тушью вполне съедобную (как мне казалось) по тем предполагаемым временам липу - что-то среднее между охранной и подорожной грамотами.
Стилизованными под древнеславянскую вязь буквами, я вывел - Податель сей грамоты, Сидорин Владимир, является сокольничим княжича Всеволода. Препонов в продвижении коего не учинять, а напротив зело способствовать. Великий князь Юрий.
На саму подпись князя Юрия, я накапал парафин с красной новогодней свечки и припечатал эту красную горячую лужицу большим царским пятаком за 1908 год, той стороной, где красовался ярко выраженный, выпуклый двуглавый орел. Грамота получилась очень внушительная, и настроение мое заметно улучшилось. А после того, как я за бутылку водки, в соседних гаражах приобрел канистру с соляркой - я уже просто летал по квартире, на манер какой-то сказочной Золушки.
Во вместительную сумку из грубого брезента, я побросал несколько пар носок, чистые трусы,
Библию начала века, свое любимое увеличительное стекло, маленькую алюминиевую кастрюльку и две банки тушенки’’ Великая китайская стена’’. Долго я думал, что делать с сигаретами - табак в Россию завез Великий Петр, увидят, не дай Бог, человека выдыхающего дым - еще сожгут в спешке как колдуна. Как бы у меня с ними не случилось проблем?
И все-таки на свой страх и риск, запрятав в трусы пару пачек дефицитной ‘’ Явы’’, я почувствовал себя совсем счастливым. Сборы были закончены. Аккуратно вложив в боковой карман сумки свою липовую грамоту, и бросив туда же горсть медяков царской России, разных лет (какие только нашлись в ящиках моего стола), я поставил сумку рядом с канистрой и свертком из художественного салона, с чувством полностью выполненного долга лег спать. До первого мая, осталось всего два дня. – Господи - подумал я - Лишь бы май был солнечным….
На майские праздники, с сотнями таких же, как и я бедолаг- дачников, мне пришлось брать приступом вагоны электричек, следующих до Дмитрова. Но судьба последнее время, ко мне была явно предрасположена, и уже ближе к полудню, с идиотской улыбкой на своем бородатом лице, с канистрой в одной руке и сумкой - в другой, я ехал притертый толпой к дверям переполненной электрички, в тамбуре. Но я все-таки ехал!
К пруду, я почти бежал, не смотря на тяжелую канистру и ярко выраженный животик над ремнем. Не заходя в наш семейный дачный домик, я сквозь заросли каких-то колючих кустов поспешил срезать угол, и вляпался своими кедами в лосиное дерьмо. Чертыхнувшись и чуть не упав, весь в паутине и росе, я оказался наконец-то возле того самого камня, где мы с Машей в тот самый день, ну вы помните….
Присев на влажный от росы валун, дрожащими от волнениями руками, я зажег спичку и прикурил. Яркое солнце, отражаясь в поверхности пруда, слепило глаза, следовало торопиться. Оглядевшись по сторонам, и не заметив ничего подозрительного, я торопливо разделся до трусов, достал из своей сумки этот маскарадный костюм, и мысленно над собой посмеиваясь, облачился в него.
Прохладный и скользкий шелк неприятно холодил тело, а красные сапожки оказались вообще не из кожи, а из какого- то дерматина, и ноги мои в них моментально вспотели, но тем ни менее все мое существо находилось в каком-то радостно-возбужденном состоянии. Казалось, вот сейчас я оденусь в этот Русский костюм, и тут же из-за ближайшего куста вербы выскочит смеющаяся Машка и весело закричит - Ну ты, Вовка даешь! Просто вылитый волнистый попугайчик…..
Но Маша, конечно, не выскочила, и я, аккуратно сложив снятую одежду, и положив ее стопкой на кеды, взялся за последний этап выполнения своей идеи фикс. Из соседнего оврага с трудом подняв наверх пару крупных булыжников, подтащил их как можно ближе к берегу пруда, я открыл горловину канистры с соляркой, и закурив стал дожидаться, когда маленькое прозрачное облако полностью уйдет с огненного шара солнца. Все должно быть как в тот майский, злополучный день.
Облачко расстаило и вновь поверхность пруда засияло расплавленным золотом. Я поднялся, и (простит меня мой родной профсоюз) перекрестившись, забросил в таинственную глубину пруда оба булыжника. Туда же полетела и канистра, а я сев на камень на берегу, стал ожидать чуда.
И вновь, илистые клубы