потому что очень хотела родить ребёнка. Материнство стало моей целью. И Всевышний дал мне такую возможность. На сей раз мне в мужья достался очень хороший человек. Не скажу, что верующий, но такой правильный и справедливый. Сила в нем чувствовалась огромная. Люди охотно ему подчинялись, стоило ему только с ними заговорить. Легко ему покорилась и я. За двадцать лет семейной жизни у нас не было скандалов, кроме случая, когда однажды я пошла против его воли и сбежала из семьи. Потом вернулась. Не смогла без него. Всё время ловлю себя на мысли, что среди мужчин, с которыми сталкивает меня судьба, нет других авторитетов, способных меня удержать.
Однажды у мужа состоялся разговор со священником. И тот его надоумил венчаться. Нам надели венцы, и мы прочитали священные клятвы…
С тех пор я стала задумываться над иронией судьбы, в которой, я та, которая всю жизнь испытывала влечение к женщинам, заполучила зачем-то двух мужей одновременно: была венчана и с первым, и со вторым. С той лишь разницей, что первый растворился в неизвестном мне направлении, а второй души во мне не чаял.
Вскоре я отреклась от друзей и подруг. Перестала ходить в гости и приглашать к себе. Полностью посвятила себя семье. Мой каждодневный маршрут сузился до предела и теперь уже ограничивался лишь только домом, работой, школой и магазином. Пока дети были маленькими, я не замечала, как пролетают годы. Отдавала им своё душевное тепло и заботу, подбирала полезные занятия, лучшую гимназию, лучших учителей. Оберегала от всякого зла и насилия. Никуда от себя не отпускала и никому не доверяла. Очень боялась, что кто-то чужой может их испортить, как это произошло со мной в детстве. Кто бы чего ни утверждал, но я убеждена, что раннее сексуальное развитие в большей степени портит нам последующую жизнь, нежели приносит пользы. По крайней мере, я заполучила множество проблем.
Это только в дурацких книжках у всяких извращенцев красиво описана жизнь таких же, как я. Мой ранний сексуальный опыт вылился в гипертрофированное желание, с которым мне предстояло каждый день бороться. Мужчины могут похихикать, дескать, как хорошо, когда жене никогда не болит голова. Возможно, для тех, кто привык перебиваться случайными сексуальными связями, такая женщина и покажется подарком судьбы. Но для серьёзного мужчины, ищущего тихую семейную гавань, такая женщина окажется большим испытанием. И в первую очередь, испытанием сексуальных возможностей его самого, от которого потребуется постоянная боевая готовность. Как ни парадоксально, но это обстоятельство изматывает организм мужчины, порождает ревность и агрессию.
Много сил уходило на то, чтобы скрывать от всех окружающих и от мужа свою проблему. Я боялась, что по моему лицу или внешнему виду люди поймут о моём избыточном пороке и станут за моей спиной меня осуждать и смеяться. Поэтому избегала лишних встреч, публичных мест, ресторанов, кафе, клубов. Редко встречалась с друзьями. Старалась одеваться скромно и неприметно. Минимум макияжа. Коротко стриженые ногти. Перестала смотреть кинофильмы и всё, что могло бы возбуждать во мне страстное чувство. Вместо этого читала разные научные работы, философские и религиозные труды. Всё время сдерживала себя, тормозила. Впрочем, все эти меры мне мало чем помогали. Терпеть возбуждение не было сил совсем. Я становилась нервной, дерганой. Мои органы переполнялись кровью, образуя отёк, который причинял мучительную боль, и все в конечном итоге заканчивалось кровавыми циститами. Чтобы хоть как-то снимать напряжение, мне приходилось всё время искать пятый угол в доме и тайно уединяться там для самоуспокоения. Это потом уже, чуть позже, в расход пошли успокоительные таблетки.
Когда дети подросли и стали проявлять самостоятельность, ко мне неожиданно пришла любовь. Я влюбилась с первого взгляда. Она вошла в мою жизнь словно солнце. Светлая, нежная, улыбчивая. Одинокая и неприступная. И, конечно же, старше меня. Десять лет я сходила с ума. Днём и ночью жила с её именем на устах. Искала любой повод для встречи. Дарила подарки. Писала стихи. Ревновала. Ходила вокруг да около. Соблазн был очень велик, но я так и не призналась, что мои чувства к ней были далеки от дружеских. Я боялась лишним словом или действием оскорбить её. Молчала о своей похоти и ни разу к ней не прикоснулась. Приходила домой и уединялась. Она с удовольствием принимала мои ухаживания, благодарила за подарки, обнимала и целовала в щёку. Я не знаю, поняла ли она, что между нами на самом деле было?..
Откуда-то из детства встретился друг. Он был воцерковленным православным верующим, внуком священника. Когда-то он и сам хотел стать священником, но у него почему-то не получилось. К тому моменту дважды женат, и я принимала за простые дружеские жесты проявление с его стороны ко мне разных знаков внимания. Он звонил, и мы встречались, чтобы поболтать за жизнь. Нас объединяло общее детство и смерть, забравшая наших первенцев – мою дочь и его сына. И все было хорошо до того момента, когда однажды он не признался в своей похоти ко мне.
Помню, как стало грустно от понимания, что я теряю друга. Я сидела в его машине. Он непрерывно курил. От слащаво-горького запаха табачной смолы и мысли о близости с ним у меня подкатывал рвотный комок к горлу. Я не знала, что ему ответить. И, наконец, решила сказать правду о том, что девушки мне нравятся больше.Он был в шоке. Кричал, что это мерзость, что я идиотка, раз до такой жизни дошла. Что, если бы я изменила мужу с другим парнем, это не было бы таким большим грехом, чем тот, в котором я ему призналась. Я молчала. Мне не хотелось с ним обсуждать то, что я стойко борюсь со своими страстями, что я ни разу с момента собственного крещения не проявила инициативу, и ни разу, ни словом, ни делом ни с кем не изменила мужу. Вдобавок, я представила, как моего друга дома ждет его жена с детьми, и…решила, что пусть он обо мне думает, что хочет, зато к жене вернется чистым. Он и вправду сразу же отвез меня домой, и с тех пор больше на прогулки поболтать за жизнь не приглашал.
Вторым человеком в моей жизни, которому я доверительно призналась о своей беде, тоже был православный верующий. Научный сотрудник, посвятивший свои изыскания психологии управления. Мне было с ним интересно в том плане, что я могла живо представить в практике его научную мысль. Он часто удивлялся,как это мне так удаётся успешно балансировать на стыке теории и практики.
Но мы с ним в хлам разругались на почве разногласий по ювенальной юстиции. Я удивлялась, как мог этот учёный человек, весь такой умный и образованный, обитающий в среде таких же умных и образованных, настолько бездумно экстраполировать события, происходящие на западе, в нашу совковую реальность. Я не понимала, зачем ему было нужно настраивать общественность против каких-то эфемерных, несуществующих ювенальщиков, ежели государство, экономя финансовые средства, всю функцию по защите детей скинуло на плечи обычных школьных педагогов. И в результате статус несчастного педагога в глазах общественности понижался дальше некуда после его выступлений. Меня раздражали его высказывания про мифические изолированные абортарии. Каждый раз я предлагала ему назвать хотя бы два адреса их местонахождения, ибо мне хорошо было известно, что аборт совершался в любой консультации или стационарной клинике в одном и том же зале, где женщин лечили, и где рождались на свет божий дети. Я была в ужасе от того, что человек, не владея полной информацией о происходящей вокруг него действительности, глядя на жизнь из окна восьмого этажа, фантазировал на тему спасения человечества и на полном серьезе пытался свои фантазии воплотить в жизнь.
В итоге, он так ничего обо мне и не понял. Не понял, почему жалею абортниц и сопротивляюсь плакатам, изображающим расчленённых младенцев. Не понял, почему сама одеваюсь скромно. Не понял, почему веду уединённый образ жизни. Не увидел, как мне трудно и какая борьба ведётся внутри меня. Воспользовавшись информацией, которую я ему о себе доверила, он провозгласил всем, что я неадекватная больная и меня нужно лечить. Повторно через десяток лет я услышала точно такую же фразу из уст беглого православного монаха в адрес женщины, у которой он периодически клянчил деньги на выпивку...
(рассказ не окончен)
