Переучет жизни Гл.3-4

бескровно. Она, как крымчанка, примкнула. У меня баня, у неё – колодец. Заодно оба сада поливаю, мне не в тягость. Она ж только на выходные приезжает. Морковку для хвостатых у Танюхи сажу, а те её огород по всему периметру охраняют, от насильников отпугивают. – Вилли непроизвольно вздрогнул. – Мирно живём, нечего делить. К чему забор? – махнул он рукой. – Надумает продавать участок – тогда и поставим «границу». Ты в баню пойдёшь? Тёплая ещё… - толкнул он Вилли.
      - Не знаю. Надо, да? – тот никак не мог оторваться от шашлыка. И ему казалось странным, что способ приготовления одинаков – что у них барбекю, что здесь мангал, всё на открытом огне, а вкус разный! И честно признался себе, что шашлык вкуснее. Тем более, с солёным огурчиком и стопкой водки. О пиве он как-то уже стал подзабывать в уральских реалиях.
      - Серый, а что за старики у тебя вдоль забора шастают? Старик со старухой… Сторожа, что ли? – Сашка тоже принялся за шашлык.
      - Соседи это, через три участка от нас, - коротко буркнул в ответ Сергей. И снова все замолчали. И вспомнилось, почему то, Серёжке ночь в конце апреля.
      Ещё не всё было вскопано под посадку, не везде наведён порядок, и он упахивался за день, как бобик, но не сдавался: хотелось всё закончить побыстрей, хотя бы к майским праздникам.
      Баню топил поздно, под ночь. Телевизор вообще не включал. По-человечески питался только вечером, днём же кусочничал мимоходом да вливал в себя литры кофе и крепкого чая.
      Он стоял тогда у неосвещенной веранды, распаренный, с не просохшими ещё после бани волосами, сцепив ладони на затылке, и пялился на звёздное небо. И дышал, дышал полной грудью!  Воздух был тягучий, пропитанный цветущей сливой и жасмином. Боже! Как хотелось жить в эти минуты! Вечно жить!
      И в этой тишине мироздания проявился тихий далёкий скрип колёс. Затем всё ближе, ближе… Мимо, за оградой медленно шаркали сапогами по грунтовке соседи, старик со старухой. Старик волочил за собой разболтанную тележку с поклажей, а старуха тащилась рядом с сумкой.
      - Коль, не торопись. Давай передохнём, а? – тихо попросила старуха и остановилась. Даже у веранды было слышно её тяжелое сиплое дыхание.
      - Давай, - согласился старик, поставил тележку на попа. – Садись, я подержу. И сумку поставь.
      - Да нет, я на секунду… руку поменять…
      Постояли, отдышались.
      - Пойдём, родная? Опоздаем на электричку, - чуть виновато произнёс старик. Старуха оперлась на его руку, с трудом привстала. И так вот, не расцепляя рук, они тронулись дальше. К последней электричке. По бесконечной грунтовой дороге. Медленно-медленно, будто не отрывая от неё ног, в своих старых нелепых – до сапог – куртках. И по сторонам не смотрели. Скрылись в переулке. И лишь далёкий скрип колёсиков всё слышался и слышался.
      Сергей так и не пошевелился, пока старики не ушли. Закаменел, хотя вокруг уже роились комары.
      Он был знаком с этими стариками. Два года назад они купили заброшенный участок на его улице. Бурьян, целина, густая поросль вишняка и малины да ржавый трехтонный контейнер без замка. К чему - почему местным жителям ещё и садовый участок в двух километрах от их деревни – он никак не мог понять. Те приходили к обеду, а уходили затемно, к последней электричке. Проходя мимо его забора, всегда что-то ласково говорили его собачкам, сопровождающим их изнутри. Иногда старуха, пошарившись в сумке, перебрасывала им через сетку «рабица» печенюшки и кусочки хлеба. Собаки от угощения не отказывались.
      Стих скрип колёс. А Вселенная в Серёжкином сердце сжалась до этих двух стариков. То ли несчастных, то ли счастливых. Но бредущих рядом, сжав ладони друг друга.
      И так ему захотелось домой, к своей Надежде, которую он не видел уже три дня, что он, войдя в дом, набрал её номер на сотовом. И вместо «Привет!» услышал:
      - Серёжка! Не дёргай меня! Я за рулём, а здесь такая дорога… Я уже к саду подъезжаю, чайник ставь!
      И Вселенная снова расширилась! Но в ней уже навсегда остались старик со старухой.

      - Серёга! Серёга! – прервал его размышления Александр – А мы когда в город поедем?
      - Чего… надоело уже? – усмехнулся Серёжка. И крикнул Вилли, опять торчащему на веранде. – Генацвале, кетчуп захвати! И хлеб!  Надюха завтра приедет с ребятами -  отметим ваш приезд, а в воскресенье в город махнём. Ты же говорил: на десять дней приехали… Успеешь ещё в город. Иль ещё куда хочешь? В Москву, в Питер?..
      - В Москву – это на обратном пути. Сутки погуляем – и в Германию.
      - А я здесь на рыбалку зимнюю повадился, - ни к селу, ни к городу сказал Сергей. – Этой зимой такой дубак стоял, а я прусь!..
      - Ну, и как?
      - Поясницу застудил, до сих пор отдается, - пожаловался Серёжка. – Вот что это может быть? Ка-ак даст! И парю, и массажирую, и Надюха мазь какую - то достала – не продохнуть, а всё равно ноет периодически. - И он с надеждой уставился на друга.
      - Ну, судя по симптомам – операция треба. Только я трепанацию ни разу не делал.
      - Причём здесь трепанация? – разозлился Сергей. – Я тебя серьёзно спрашиваю!
      - И я серьёзно. С головы тебе начинать надо. Я ж слышал, как ты мозги Отту пудрил.
      - Ага, - понимающе протянул Сергей. – Подслушивал.
      - Сам дурак. Я на звёзды смотрел…
      - Вот, принёс! – радостно и громко сообщил Вилли. Александр аж вздрогнул от неожиданности.
      - Тьфу на тебя, идиот! Крадёшься здесь… Серёга, ты нальёшь, в конце концов? Сколько ждать можно?
      - Ребят, - поинтересовался тот, наливая в стаканы. – А вы про Нобелевку не врёте?
      -Нет, не врём мы, - тяжело вздохнул Сашка.
      - Ты, наверное, там останешься? – пытливо посмотрел на него Сергей.
      - Я в баню не пойду! - вдруг решительно заявил Вилли. – Можно?
      - Можно, можно, - успокоил его хозяин, но глаз от друга не отвел.
      Александр долго не отвечал, мял ладонями стакан с водкой.
      Затем ответил: - Светка останется.
      И ребята выпили.