"МАМА, НЕ ЧИТАЙ-2", ИЛИ СЧАСТЬЕ, ПОРЕЗАННОЕ КУСОЧКАМИ

вспоминаются с нежностью – какие бы ни были мальчики, а, честно говоря, бывали разные, всякие. Бесконечные разговоры с друзьями обо всём на свете, начиная с обсуждения глупых песен и заканчивая «политическим диссидентством» с презрением к Брежневу и его политбюро или насмешками над пионерией. Каждый из нас много рассказывал про свою школу, свой класс и московских друзей-подруг. И нам было всё друг про друга интересно. Я считала «дачных девчонок» близкими людьми, что неудивительно – помните подсчёты? Два года жизни в самый активный период взросления – это очень много. Равняется двадцати годам взрослого существования.

                                                                   «А ДЬЯВОЛЫ НЕ ЛЮБЯТ УНЫВАТЬ…»

     Любимая Мамонтовка, сыгравшая в судьбе огромную роль! Любимая дача.
     …Кошка Муська моя, совершенно домашнее создание, всё лето гордо гулявшая сама по себе, где ей заблагорассудится, с хвостом-трубой. Иногда она проходила мимо, когда я, например, играла в теннис, приветственно помахивая мне сибирским пушистым богатством, и шла дальше по своим очень любовным делам. Каждую осень дома в Москве рождались котятки.
      И, наконец, девяносто пять процентов тёплых воспоминаний о маме, накопившихся за жизнь, относятся именно к даче. Те моменты помню до мельчайших подробностей, до мурашек на коже. Потому что это редчайшие эпизоды нашей жизни, когда небольшой кусочек своего времени мама неформально, искренне и, может быть, без отвращения посвящала именно мне.
     Воспоминание номер один, вне конкурса и конкуренции! Утро, июнь, я ныряю к маме под одеяло (папа в Москве на работе), мы лежим и болтаем. Остановись, мгновение! Желательно навсегда. Боже, какое счастье!
     Мама почему-то учит меня песенке Пепиты из оперетты «Вольный ветер». «Да! Я всегда была Пепита–дьяболо! А дьяволы не любят унывать!» Я с восторгом заучивала, быстро запомнила и в тот же день исполнила перед друзьями.
     До сих пор пою эту незатейливую песенку. В одиночестве, конечно. Наверно, это песня, которую за свою жизнь я напевала чаще всего. Просто так, тихонько, когда чем-то заняты руки, или в ванной, или выгуливая собаку. Пою с теми же ошибками, которые вкрались в мамино исполнение и обучение. Знаю, как правильно, но мамин вариант невозможно перебить ничем. Пою именно так, как в то утро тихонечко напевала она. А я тихонечко умирала от счастья.

     Воспоминание номер два. Мне восемь лет, и мама повела меня в местный кинотеатр «Октябрь» на «Ромео и Джульетту» Дзеффирелли. Естественно, что из всех детей нашей компании тот фильм тогда увидела только я. Почему она решила, что мне в таком возрасте стоит посмотреть это кино? Приобщение к искусству? Ну, абсолютно не ко времени же. Да, было интересно – особенно разглядывать потрясающие костюмы и любоваться красотой главных героев. Но на этом мои тогдашние впечатления про историю Ромео и Джульетты завершились. Не очень откликнулось. И было бы, наверное, странно, если бы случилось иначе. Хотя красоту фильма я оценила в полной мере. И музыку.
     Но какое же это счастье – пойти с мамой в кино! Да я и фильм про сталеваров, наверное, согласилась бы смотреть, если б меня на него позвала мама.
     И последний раз. Мне удалось уговорить маму сходить на японский мультфильм «Принцесса подводного царства», про Русалочку по Андерсену. Я уже видела этот мультик, была под сильнейшим впечатлением, и мне безумно хотелось поделиться с мамой своим печальным восхищением. Неожиданно она согласилась… У меня чуть шок ни приключился от счастья.
     В конце мультфильма мама, как и я, шмыгала носом и вытирала слёзы. Милая, родная моя мамочка! Если бы она знала, как в тот момент я обожала её! У нас с ней была общая сказка, общее впечатление и общие слёзы. Я плакала, но была совершенно счастлива.
     Если откровенно, пальцев одной руки хватает перечислить, когда мы с мамой вдвоём где-то бывали. Вот ещё однажды в Москве она повела меня в театр на «Иоланту».
     И всё. Остальные походы (три штуки – фильмы «День дельфина», «Автомобиль, скрипка…» и «Сказ про то, как царь Пётр арапа женил») были совместными, семейными, с папой по воскресеньям. А чтобы только я и мама…
     Кстати, я закончила, дикси: рассказала про все случаи совместных куда-либо культпоходов в моём детстве полным семейным составом (кроме «в гости», разумеется).

                                                                      ПРОЩАНИЕ С МАМОНТОВКОЙ

     После окончания школы выросшие дети стали ездить на дачу реже, что понятно: экзамены, поступления, у кого-то работа – не было у нас больше трёх или хотя бы двух месяцев абсолютного ничегонеделания и летнего кайфа. Закончилось детство. Поэтому мы виделись редко, лишь когда пересекались во время нечастых приездов в Мамонтовку.
     Моя же ситуация оказалась отягощена семейным положением брата. В 84-м году его жена, центр внимания и обожания семьи, забеременела, поэтому ей стало необходимо «регулярно дышать свежим воздухом», а существовать с ними в одном небольшом помещении мне было крайне непросто. К тому времени я сделалась привычной куклой для битья и не только братом и родителями, но и невесткой, даже наличие рядом моего юного мужа ситуацию не изменило. Не очень хотелось быть на даче вместе с той парочкой – братом и его женой.
     А уж когда невестка родила, она, топнув ножкой, потребовала от родни мужа (то есть, от моего отца) найти дачу получше – с горячей водой и с дополнительной комнатой для проживания её бабушки. Естественно, даже не обсуждалось, что новая дача (которую, конечно, папа «выбил»: любимая невестка требует, это святое) целиком и полностью отдаётся в пользование семье, где родился ребёнок.        Нормально. Я была с этим согласна, хотя моего мнения никто и не спрашивал.
     Таким образом, мамонтовская часть моей жизни была… нет, не закончена, а прервана на пять лет, пока братец с семьёй не уехали, наконец, далеко и насовсем. Но до этого времени я ещё доберусь, не стану забегать вперёд.

     Прощай надолго-надолго, волнующий запах электрички, перестук её колёс, глазение в окошко на убегающие назад перелески, поля, дороги, помойки… ту-тук, ту-тук… сердце бьётся всё чаще, потому что заветная Мамонтовка и огромная летняя жизнь всё ближе, ближе… ту-тук, ту-тук… Ах, подмосковная электричка! Ты одна могла быть вдохновением для целой поэмы, если б я умела их сочинять. Ты – не просто поезд, а волшебная ракета, переносящая из будней и обыденности в радость и приключения. В волшебную страну, в Алисино Зазеркалье, что находились всего в тридцати километрах от Москвы.
     С электричкой мы простились навечно очень давно, её сменил автомобиль. Железная дорога осталась лишь в детстве одной из любимейших его примет. «Детская» Мамонтовка закончилась, как и тамошние детские дружбы. Хотя некоторые отношения перетекли во взрослость – изредка мы продолжали общаться. Лучше бы нет, если честно. Тут, кроме скорбного, мне сказать нечего.

     Кое-кто из дачных друзей, стоило мне опубликовать мемуары, проявился весьма любопытным образом: как внезапно выяснилось, подруга сидела годами у нас шкафу – и не только в Мамонтовке, но и в Москве, а потому «всё знала» и даже лучше меня. На свет появились невероятные истории про участие моей матери в наших игрищах и постановках (всегда целиком и полностью придуманных мною, мать понятия не имела, что я там устраиваю и чем мы занимаемся), о некой пишущей машинке, стоявшей на столе нашей террасы. Да ну? Машинку видела! Понимаете? Вот прям собственными глазами. За которой писательница творила свои бессмертные произведения. Упс. У нас вообще не было никакой машинки – ни на даче, ни в Москве, мать сроду буквы не напечатала, она всегда писала только ручкой. Но ведь залётным на нашу дачу девчонкам виднее, правда же?
     И вот так по мелочи, по крупинке, враньё за враньём, ложь за ложью, выдумка за выдумкой. Фантазия у некоторых выросших подруг разыгралась не на шутку, а иным со временем, ко всему прочему, в голову впились православные скрепы, что сделало из них окончательно невменяемых тёток.
     Любовь к моей Мамонтовке – это одна история, отношения с тамошними подружками – другая. Если бы мы больше никогда не встретились потом, во взрослости, то всё было бы оˊкей. Как и случилось с большинством из них. Кстати, кое по кому я ужасно скучаю, из тех, «кто не стрелял», не кидал камней, кого и тогда любила больше других. Возможно, напрасно переживаю, ведь опыт взрослого общения с иными из дачных друзей весьма печален.
     Вдруг подумалось: видимо, либо тот бойкот даром всё же не прошёл, либо не напрасно те детки (нынешние тётки и даже уже бабки) так легко на него согласились. Наши мировоззрения, понимание жизни, выводы из прошлого и взгляды на будущее разошлись столь кардинально, так фатально расползлись по противоположным полюсам, что подобное нельзя назвать просто непониманием или разными точками зрения. Это, увы, идеологическая вражда.
     Наше время, к сожалению, развело людей по разным континентам базовых жизненных установок, вплоть до абсолютно противоположных, взаимоуничтожающих ценностей. Полярные понятия о главном в жизни, о сути свободы, о науке и культуре. Будто мы росли на разных планетах! Несовместимо до непримиримости. Страшно сказать – даже до ненависти и уж точно до абсолютного неприятия. Не образа мыслей и жизней друг друга, а именно друг друга. В том-то и ужас!
     Не могут, не способны найти общий язык разные виды животных, как нам известно из науки. Иногда они умеют взаимодействовать на общее благо, но сосуществовать вместе, одним обществом – о нет! Трагедия эпохи в том, что человеческий вид расщепляется на два (три? четыре?) подвида, процесс рванул как-то очень резво, многое происходит прямо на наших глазах, на протяжении жизней одного-двух поколений. Но это другая тема – глубокая, сложная, философская, оставим её для Юваля Харари, мне не потянуть.
     Прошлое не изменить, а в нём остались мои хорошие, любимые девчонки, с которыми мне было здорово, которых любила, с которыми взрослела. В этом месте между прошлым и сегодняшним днём поставлю толстенную бронированную сейфовую дверь. Чтоб ни-ни, никто не проскочил ни туда, ни обратно.
                                 
                                                                                           ПЕРЕЕЗД

        Возвращаюсь в 1976 год.
        Опять про грустное, но без этого не получится – непонятно будет, почему, что и как происходило. Всё крепко-накрепко связано, сшито, слишком переплетено между собой, невозможно одну часть жизни аккуратно отсоединить от другой и рассказывать о ней, будто только она и существовала. Выйдет чушь, нелогичная и неправдоподобная.
Вторую четверть учебного года я начала в новой школе, на Бутырке, хотя мы ещё жили в Останкине, переезд был намечен лишь на конец ноября. Каждое утро сделалось адом. Вставать приходилось на час раньше, а если учесть мой плохой сон, утренние часы стали натуральной пыткой. Мы с папой в кромешной тьме шли к троллейбусной остановке. Меня всегда знобило и адски тошнило. Случалось, что рвало прямо на ходу. Четверть часа езды на троллейбусе, потом пересадка на автобус и