Дарья.

сейчас. Я буду целовать тебя, и… душить, пока у тебя глаза не вылезут! – И он стал вроде шутя душить Светку.
- Эй! Эй, не так сильно. Там в замочке цепочки… кнопочка… малюсенькая… осторожно… смотри, случайно не нажми. А там под столешницей три кило тротила! А? Ну давай душегуб нажми, нажми сильнее и… Бубубуххх и полетим мы все вместе посмотреть на город с высоты птичьего полёта! Говорят - захватывающие зрелище…
- Колян, - рявкнул Санитар, не выпуская Светку, - Глянь что там.
- Да…. Что-то есть… - упавшим голосом произнёс Колян, опустившись на колени и заглядывая под стол, - приклеен скотчем, по форме напоминает кирпич. Три кило точно будет.
Душитель медленно разжал пальцы,… но Светка снова подлила масло в огонь –
- Поздно… механизм срабатывает не от моих пальцев, а от чужих…. У нас максимум десять секунд, - и бросилась в прихожку, срывая с себя золотую цепочку и бросая её под диван.
И снова уже на площадке всех остановил истерический Светкин смех.
- Мерзавцы! А? Ну какие всё же мерзавцы. Да нет там ни какого тротила, идиоты! Сява, ты что забыл, мать твою, что сам прилепил этот кирпич на мой день рождения в прошлом году? Что бы рюмки ни скакали вместе с вами идиотами! Бегом за стол! Бу! Бу-бу-бу!
Все опять уселись за стол и конкретно взялись за пиво, закусывая вкусными отбивными из ресторана.
- Ладно! Подурачились и будя. Колян что там у вас?
И Колян сбиваясь, рассказал всё то что «принёс» Сява.
- Бандиты! Ну, просто чёртовы бандиты с большой дороги. Бедную старушку и… топором по головке и… спалить как ведьму! А где же ваше чувство сострадания к ближнему своему? Прости им Господи, ибо не ведают, что замысливают. На вас, конечно же, идиотов положиться нельзя это и козе понятно. Обязательно ведь что-нибудь напортачите. Таааак! Старушенцию зарублю я. Хочешь сделать правильно – сделай сама! Золотишко говоришь? Доллары? О-кей! Ученица ей нужна? Я так люблю учиться, я такая прилежная, внимательная. Я буду всё записывать в тетрадочку в косую полосочку и буду стараться писать красиво. Дашка! Ты будешь моей младшей сестрой, а эти… братьями-козлятками. Молчать! Шаг влево, шаг вправо – побег ну и расстрел само собой! А теперь всем лишним – до свидания. Спать! Операцию начинаем завтра с утра. А теперь мухой отсюда, что б мужиками тут и близко не воняло. Быстро-быстро. Санитар руки с моей груди убрал… раз, два. Ещё раз без разрешения и… тебе уже ни один санитар не поможет,… понимаешь, что я имею в виду? Всё! Чао детки-конфетки! Встречаемся у меня ни свет ни заря…
Яна.
Бабушка Яна не спала.
Старинные часы, приобретённые ею уже давным-давно, исправно пробили двенадцать раз и произнесли - «Пора. Ваше Великолепие»
- Ну, наконец-то! – Недовольно произнесла бабушка Яна, тяжело поднялась и, держась за поясницу, проковыляла к закрытому золотистой материей – зеркалу. Взмах руки и золотистая парча исчезла. В зеркале сразу отразилось старушечье лицо, седые волосы – ухаживай не ухаживай всё одно – пакля, и потухший свет мутноватых зрачков. Старушка посмотрела на себя в зеркало, вздохнула и уселась в удобное с высокой спинкой кресло, украшенное тончайшей резьбой. Потом поставила локти на стол перед зеркалом заваленный какими-то пузырьками, склянками с мазями и жидкостями, какими-то с виду драгоценными каменьями, несколькими париками разных расцветок и внимательно стала, вгляделась в своё отражение. Потом слегка изменившимся голосом произнесла, - «Я ль на свете всех красивей свет мой зеркальце скажи… и всю правду доложи»
Отражение не изменилось. Там в зеркале по-прежнему была старушка, и её лицо удовлетворённо улыбнулось.
- Свет мой зеркальце, скажи да всю правду доложи, я ль на свете всех милее всех румяней и белее».
Отражение в зеркале мгновенно исчезло и вместо лица старушки появилось лицо красивой молодой девушки, которая, приветливо улыбнувшись, произнесла ласково – «Доступ открыт. С возвращением Ваше Великолепие» и тут же исчезло.
- Ага! Поехали! Как же я люблю это перевоплощение трансформации! Как приятно вновь чувствовать разливающуюся, пульсирующую во всём теле силу молодости. Ни с чем несравнимую жажду ощущений, желаний, страсти! Всего того чего не замечаешь и не ценишь до тех пор пока… не потеряешь!
А в зеркале уже отражалось не древняя старуха, а молодая зрелая женщина. Она встала со своего кресла и стала снимать с себя старые чёрные одежды. С каждой снятой вещью её лицо всё более и более преображалось, становясь всё красивей и моложе. Движения теряли, прямо на глазах свою старческую, неловкую заторможенность. Когда же последняя вещь её гардероба упала на пол, перед зеркалом стояла уже не древняя старуха, а молодая красавица. Она придирчиво разглядывала в зеркале своё молодое, стройное тело со всех сторон. Тело было безупречным во всех отношениях. Повернувшись к стене за её спиной и взмахнув рукой, она произнесла – «Генофонд» - И тут же кирпичная кладка стены стала прозрачным стеклом, а затем исчезла и эта иллюзорная преграда. За ней далеко-далеко вглубь и во все стороны на небольшом возвышении от пола, на котором сейчас стояла Яна – стояли фигуры людей всех возрастов рас и цвета кожи. Шагнув на возвышение и войдя в это пространство, она почувствовала на обнаженном теле привычные дезенфецирующие электрические разряды и, замерев на мгновение пока они не сделали своё дело, вошла в это пространство со стоящими в безмолвии многочисленными фигурами людей. Она медленно пошла между этими стройными рядами, иногда приостанавливаясь на секунду то у одной, то у другой неподвижной фигуры. Иногда призывно улыбалась став таким образом, что бы эффективнее преподнести «зрителям» свои великолепные прелести. Но…. Лица застывших фигур оставались неподвижными. Жили только – глаза! Глаза мужчин горели огнём желания и любви глаза женщин – восхищением и… ненавистью. Малышня, не доросшая до осознания красоты обнаженного женского тела, выражения глаз не имела - недоумения разве что. Седые неопрятные старухи аналоги старушки Яны своими скрюченными пальцами казалось, хотели схватить молодую красавицу Яну и… задушить её проклятую.
Пройдя дальше, и не обращая больше внимания на застывших в бессильной злобе старух, красавица вновь взмахнула рукой и из ничего материализовалась какая-то сложная конструкция на передней панели, которой открылась широкая щель и из неё медленно выехала клавиатура чем-то напоминающая клавиатуру рояля. Вот только клавиш на ней было значительно больше. Сев на тут же появившееся кресло под собой и набрав на клавиатуре какие-то команды, она тихо произнесла – «Голография! Минус десять часов» И тут же в огромном помещении как наяву стали возникать голографические сюжеты прошедшего дня. Взмахом руки Яна убирала то одни события, то другие пока в тёмную заставленную декорациями комнату старушки-гадалки не вошел… Сява. Он что-то говорил беззвучно, куда-то смотрел, а второе его внутреннее «Я» - мысленное воплощение зыркало по сторонам, по стилажам, по золотому окладу Библии, по подставленному его алчному взору пачкам долларов. Взмах руки и голова Сявы заполнила весь объем, а там внутри этого объёма его прозрачного черепа появилась проекция дороги, по которой он пришёл дом, квартира, Колян, Сява, Санитар, Светка и Даша. Их смоделированные иллюзорным прогнозом мысли озвучились, развернулись в динамику предполагаемых действий, и этим действием было убийство старушки-гадалки. Всё шло, как и должно было идти.
Взмах руки и остались лишь проекции Светки и Даши. Некоторое раздумье взмах руки и осталась лишь одна Даша. Красавица Яна долго очень долго изучала в её, так же ставшей прозрачной голове, всю её прошедшую жизнь. Потом встав и походив немного среди неподвижных фигур, вернулась и скомандовала – «Голография! Сто! Двести! Триста! Четыреста! Пятьсот лет – назад!» И тут же окружающая её обстановка стала неумолимо меняться по ходу убывания времени. Голографическая Даша уходила всё дальше и дальше с исходящим временем в девичество, детство, подросток, младенец – миг и вновь рождение! А за спиной красавицы Яны постепенно синхронно с убывающим временем исчезали и фигуры из огромного пространства Генофонда. Наряды оставшихся на какое-то время, прежде чем исчезнуть с другими и не заметные на общем фоне приобретали черты и особенности в одежде соответствующих моде – сто, двести, триста, четыреста и пятьсот лет назад. Уже почти треть фигур исчезла из зала, и освободившееся пространство начинало пугать своими колоссальными размерами. Проекция остановилась, но вскоре после команды – «Голография! Тысячу, десять, сто тысяч, миллион лет назад и… в Начало!»
И снова как в кино с бегом кадров назад электронная модель Даши всё мелькала с устрашающей скоростью – старух, женщин, девушек, подростков, младенцев… миг и…. вот…. после… последний миг и – девушка Даша замерла как манекен!
- Стоп! Вот – она!
Красавица подошла к почти настоящей Даше сплетённой атомарной решеткой преобразователя материи потом секунду замешкавшись – вошла в полупрозрачный призрак и… слилась с ним один в один.
- Наконец-то я нашла тебя девочка! - И в сознании Яны как вчера возникли события их последней встречи – «Почему я? Мадонна мне страшно! Как я найду тебя в бездонных глубинах времени? Сердечко!» - и Яна непроизвольно погладив свою обнаженную грудь, почувствовала шершавый бугорок родинки, - « Я с тобой! Ведь ты – это я, а я – это ты! Верь мне девочка, я вернусь, я обязательно вернусь и найду тебя!» Я вернулась. Я нашла тебя.
Взмах руки и… всё вернулось мгновенно на свои места. Бесчисленные неподвижные фигуры заняли раз и навсегда определённое каждому из них место, а пальцы Яны уже переместившись на самый край клавиатуры, набирали только ей известные команды. Потом её палец замер на мгновенье, и она решительно нажала на самую крайнюю клавишу, произнеся при этом – «Добро пожаловать братцы кролики!» И появившиеся голографические копии Сявы, Коляна, Санитара и Светки повисли в пространстве перед Яной. Ещё одно нажатие клавиши и под каждым из этой четвёрки материализовались четыре овальных ёмкости в человеческий рост, внутри которых по всей внутренней зеркальной поверхности переливалась от стенки к стенке - холодная голубая плазма. Как только ванны окончательно материализовались в них сразу же стали медленно опускаться голографические копии. Побыв там совсем немного времени, они растворились в воздухе вместе с ваннами. На этом месте возникло четыре сверкающие разрядами туманности, которые рассеиваясь постепенно, являли взору замершие человеческие фигуры. «Музей» пополнился еще четырьмя свежими экспонатами. И стояли они как живые. И эти молодые люди взирали на обнаженное совершенство Яны, и будут взирать вечно. Светка же, скромно потупив некогда дерзкий взгляд, смотрела теперь, уже всегда, на свой хоть и шикарный, но уже ни кому не нужный бюст. Всё…
Где-то в глубине бытия часы пробили пять утра. Где-то в далёкой деревне прокукарекал петух. Где-то расставшись с мгновением ночи, влюблённые всё ни как не могут расстаться. Где-то началась война, где-то кончилась. Где-то родился ребёнок. А где-то кто-то кинул, помедлив последнюю