трудового процесса некоторых категорий работников. Я сел на стул. Виктория вынула из одного из шкафов электрический чайник, сходила куда-то с ним, и вернулась уже с чайником, наполненным водой. Затем поставила его кипятиться. После достала две чашки, и пошла их мыть. Тут же вспомнилась моя работа в нашем офисе, утро которой также начиналось с чайной церемонии, и только после нее наступал интенсивный или не очень, трудовой процесс.
Вернувшись с чистыми чашками, Виктория закрыла дверь изнутри на замок, и поставила одну чашку передо мной, а вторую рядом. Налила в обе кипяток.
- Чай или кофе? – Очень ласково, и почему-то почти шепотом спросила она.
- Наверно, кофе, - неуверенно согласился я. Сразу на столе появилась баночка растворимого кофе и одна на двоих чайная ложечка. Виктория зачерпнула кофе целую ложку.
- Столько хватит? – Спросила она, снова еле слышным голосом.
- Нет, этого много.
Виктория, чуть стукнув ложечкой по краю банки, стряхнула в нее обратно половину ложки.
- Так нормально?
- Да, пойдет, - ответил тоже шепотом я, включаясь в наш общий заговорщический тон, хотя и этого было тоже многовато. Но нагнетать неприязненную обстановку, вступая в никому не нужные пререкания, не хотелось. Виктория положила кофе мне в чашку, и тут же сама и помешала, а затем уже сырой ложечкой снова взяла кофе из банки, и положила в свою чашку, садясь передо мной на соседний стул. Получилось, что мы сели друг напротив друга, почти доставая друг друга коленками. Из-под юбки Виктории проглядывали очень красивые, ну просто загляденье, точеные ножки в колготках телесного цвета, которые на ногах были почти незаметны, но придавали ногам некую заманчивую искристость и притягательность. Хотелось их обязательно погладить.
- Сахара, к сожалению, нет. – Опять шепотом пояснила она. – Я пью без сахара, а посетители, которых приходилось бы поить кофе с сахаром, еще ни разу не приходили. Если вы, Владимир, пьете с сахаром, то в следующий раз я обязательно принесу. – Честно говоря, она этим своим «Выканьем» начинала потихонечку доставать.
- А можно на «ты»? – Прошептал я. – Я молодой человек, а тут «вы», да «вы», не по себе как-то.
- Вы знаете, Владимир, здесь кругом чьи-то уши, а я ваша подчиненная, и замужем, поэтому лучше не привыкать. Муж иногда бывает, сюда заходит, а мы тут уже и на «ты». Потом поползут разные ненужные слухи, подозрения и недоверие. Зачем это надо? Давайте оставим официальную форму обращения, хотя бы с моей стороны. А вы меня называйте, как вам будет удобно. Идет?
- Ну, идет, конечно. Я просто так предложил. Тогда и я буду говорить «вы».
Я попробовал отпить кофе, но он еще обжигался.
- Виктория, нас сейчас, кажется, повысили в должности, а зарплату урезали в десять раз. Мне обещали миллион, а теперь сто тысяч. Сто тысяч, это тоже хорошие деньги. В общем…
- А вы что, не поняли, Владимир?
- Повезло, что не уволили?
- Ну это-то конечно да. Особенно когда я вас застала в гостинице в одних, простите за бестактность, трусах, в невменяемом состоянии. А потом пыталась отпоить вас здесь смектой. А потом, когда вы на совете заявили, что у вас имеется еще второй, какой-то собственный пункт разговора. Я, честно говоря, тогда совсем чуть не умерла со страха. Я вас прошу, вы так больше не делайте: ну, предупреждайте хотя бы, о чем хотите поговорить, и не пейте.
- Да я не пил. Я покушал вчера в кафе, а потом взял еды еще с собой в гостиницу. Знаете, в таких контейнерах продается уже готовая еда. Все. Больше ничего не пил и не ел, только это. Я сам не понял, что со мной произошло. Возможно это отравление едой.
- А в ресторане гостиницы-то почему не покушали?
- Да там очень и очень дорого. Я так не привык.
- Так ведь фирма за все платит.
- Все равно очень дорого, и неудобно тратить чужие деньги так расточительно. Они за один легкий ужин присылают счет на несколько тысяч рублей. А я всего на тысячу получу полный обед, завтрак и ужин, и еще сдачу сдадут.
- Хм. Вы, Владимир, на цены в ресторане не обращайте внимания. Это гостиница нашей фирмы. Еда в ресторане по себестоимости почти такая же, как и в кафе супермаркета, а наценки здесь действительно очень большие, чтобы держать марку и статус гостиницы. Ну и зарабатывает фирма на этом тоже неплохо. Главная ведь задача какая? Зарабатывать деньги. Правильно? Но вы, Владимир, работник фирмы. И цены, которые выставляют вам, чисто символические. Вы платите картой гостиницы, а для вас все там остается бесплатно. Никого вы не обанкротите. Зато избежите таких отравлений, как сегодня. Хорошо, что наступила эйфория, а если бы пришлось в больницу лечь? И про сто тысяч. Это же сто тысяч долларов! Я думала: вы, Владимир, догадались. Это сто тысяч американских долларов, или шесть с половиной миллионов рублей. Чувствуете разницу? Был один миллион, а теперь шесть с половиной!
- Ничего себе!
- Во-от.
- А фирма не разорится?
- Вы, Владимир, одним сегодняшним присоединением этой компании заработали фирме несколько миллиардов. А это стало возможным только благодаря вашим брифингам. Без брифингов такая ситуация не сложилась бы даже в принципе. А потом, члены Совета предположили вариант, а вдруг если вас переманит какая-нибудь другая компания. Что тогда? Не придется ли тогда нам присоединяться к кому-то самим, и платить может десять, а может и того больше процентов. Здесь так просто, за красивые глазки, никому ничего не платят. Если вам установили такую сумму, значит они все хорошенечко обдумали и просчитали. Мне, кстати, тоже в десять раз увеличили оклад, с пятидесяти, до пятисот тысяч. С ума бы не сойти! Бог ты мой, я за два месяца теперь могу вполне легально заработать себе на новую иномарку! Еще утром я об этом даже мечтать не могла.
- Получается, и я могу себе машину купить?
- Конечно можете, Владимир! А у вас права есть?
- Права? В смысле – водительские?
- Да, водительские права?
- Прав нет. И водить я не умею.
- Очень хорошо. Сегодня же организуем вам курсы вождения, и через два-три месяца вы сможете уже водить. А пока машину покупать просто нет смысла. Без прав ездить нельзя, а просто так машина будет стоять на улице на морозе, в непогоду, и ржаветь. Зачем это надо? Получите права, и купите машину.
- Здорово! А что надо делать с новым отделом, который мы должны организовать?
- Если разрешите, Владимир, то эту часть работы возьму на себя я. Все-таки кадры были в моем ведении, и я уже знаю, кого можно привлечь в нашу команду. Во всяком случае, ни одного случайного человека там не окажется. Я вам это обещаю. Вас же я сумела рассмотреть. Можете быть уверены, что и остальные окажутся достойными кандидатами. Но, если кто-то вас почему-то не устроит, то мы его тут же заменим, или совсем уберем эту должность.
- Ладно, - согласился я, чувствуя, что часть груза, в котором я совершенно не разбираюсь, свалилась с моих плеч, а вернее Виктория великодушно переложила эти заботы на свои хрупкие плечики. Я попробовал кофе. Оно уже достаточно остыло. И, не привыкнув долго распивать его маленькими глоточками, выпил почти залпом всю чашку, поставив ее на стол. Зачем-то сделав какой-то неопределенный жест, или финт рукой, хотел положить ее себе на колено, но так видимо сошлись звезды, или надтреснувшая координация еще не пришла до конца в норму, а может и подсознание, в обход логики и здравого смысла, дало такую скрытую команду, но моя рука легла зачем-то на ногу Виктории. Она тут же осуждающе посмотрела на меня, но ничего не сказала. А я почему-то не отдернул и не убрал руку, а повел ее по ноге кверху, понимая, что мне это нравится. Виктория вся напряглась. Я почувствовал это, и самое время было остановиться, и свести дело к неосторожной банальной случайности, или неуклюжести. Да так это конечно же и было. Но ведь и вторая рука уже мягко и осторожно легла на вторую ногу, и тоже поползла кверху. Я начинал понимать, что если вчера она была моим начальником, то сегодня все перевернулось в обратную сторону, и теперь я ее начальник, то есть она моя подчиненная, и зависит теперь от меня. Виктория сжала свои кулачки, стремясь пробуравить меня строгим взглядом, как бы говоря: «ну ведь ты же обещал!», но продолжала молчать. А я, наплевав на все обещания, нежно гладил эти красивые ноги, и никак не мог оторваться от этого занятия. Наконец Виктория взяла меня за запястья, останавливая мои движения. Ничего не оставалось, кроме как отпустить ее ноги, а Виктория тут же, вроде бы даже испуганно, отпустила мои запястья. Я встал со стула, и опять без распоряжения собственного рассудка, шагнул к ней совсем близко, и дотронулся сразу обеими руками, через тонкую блузку, до ее груди. Женщина отпрянула телом назад, уперевшись своей спиной в спинку стула. Дальше ей отступать было просто некуда. Но и руками своими мои движения она останавливать не стала. Конечно, сделай она хотя бы одно движение, запрещающее мне действия в подобной направленности, и я тут же бы, наверное, безропотно отступил. Но с ее стороны этого самого, или какого-либо другого движения не последовало. А я начал расстегивать одну пуговку, расположенную по центру блузки. Виктория сжала руками боковые края стула так сильно, что на кистях проступили жилы. Пуговка лишь слегка посопротивлявшись, поддалась. Затем я стал неторопливо, будто меня это не особенно и интересует, расстегивать вторую пуговку на блузке. Как бы даже предлагая Виктории: «Ну, давай же, останови меня!». Пуговка расстегнулась уже почти совсем сама. Третья пуговка поддалась еще легче. Дальше были четвертая, пятая и шестая, пока все пуговки на блузке не освободились от своего плена петелек. Зачем-то излишне театрально и демонстративно, будто собираясь кому-то что-то доказать, или всем вокруг показать свою безграничную власть, я размашистым движением распахнул две половины блузки в разные стороны. Виктория не дрогнула и не попыталась прикрыться, продолжая удерживать края стула. Я посмотрел на белое тело и медленно провел по нему ладошками, давая Виктории еще один шанс остановить мои безумные действия. Но она сидела замерев, и не двигалась, и ничем, даже мало-мальским намеком не возражая, и не пытаясь сопротивляться. Проведя ладошками медленно, с чувством, еще несколько раз по телу вверх и вниз, не пропуская ничего, и, понимая, что сопротивления не будет, я потянул ее лифчик по направлению немного на себя, а затем вверх, разом освобождая обе красивейшие довольно солидных размеров груди, которые задорно вздрогнули, ощутив для себя настоящую свободу. Процесс размеренного, поэтапного удаления одежды я растягивал подольше. Хотелось наслаждаться прикосновениями к телу и смотреть на эти свои действия бесконечно долго. Когда уже снимать оказалось совсем нечего, неожиданно шевельнулась ручка двери. Но дверь была предусмотрительно закрыта Викторией. Мне еще подумалось, что вдруг сейчас этот кто-то вставит свой ключ снаружи, и откроет дверь, то перед ним предстанет довольно интересная картина под эпическим названием: «Застуканы на месте». Но открывать дверь никто не стал. А незнакомый мне мужской массивный голос тихо в дверь спросил, словно знал, что она здесь и сейчас совершенно раздетая.
- Вика?
Я посмотрел на Викторию. Она приложила указательный палец к моим губам, показывая, чтобы я молчал. Затем
С уважением, Пётр