Кейт продолжила свой рассказ об истории госпитальеров:
– Со второй половины XVI-го века в Европе начались изменения, которые привели к спаду религиозных настроений. Они поставили под вопрос отчислений для поддержки благочестивой армии на Мальте, и результат не заставил себя ждать. В 1641-м году союзнику госпитальеров – королю Франции Людовику XIV, пришло письмо, в котором сообщалось о проблемах ордена: «Италия снабжает нас немногим. Богемия и Германия практически ничем, Англия и Нидерланды уже длительное время не предоставляют совершенно никакой помощи. Ваше Величество, только в Вашем королевстве и в Испании у нас ещё есть что-то, что нас поддерживает…» Письмо не осталось без внимания, и с тех пор лишь французские монархи оказывали поддержку.
– Как это? Они контролировали морскую торговлю в Средиземном море и остались без средств к существованию? – с недоверием поинтересовался Мэтью.
– Конечно, нет, охраняя морские пути от берберских пиратов, госпитальеры быстро оценили выгоду каперства*. К тому времени нравы о чести и доблести уже устарели. Рыцарскому ордену, вопреки клятве о бедности, разрешалось оставлять себе часть денег и груза, изъятых на судах, заподозренных в перевозке товаров Османской империи.
– Неужели они опустились до обыкновенного пиратства?
– Нет, конечно. Не забывай, что, лишившись поддержки европейских монархов, госпитальеры старались извлечь из контроля над морем максимум выгоды, да и каперство в то время было вполне нормальным явлением…
Кейт поведала Мэтью, что рыцари с успехом использовали право висты, которое позволяло им останавливать в море любое судно, проводить досмотр на предмет наличия на борту османского груза и конфисковать любой товар с правом последующей перепродажи. Нередко экипаж корабля также становился их добычей, и захваченные моряки продавались в Валлетте в качестве рабов. Бывало, что дело доходило до банального разбоя, что сказалось на репутации ордена. Ряд государств Средиземноморья объявляли себя жертвой алчности госпитальеров, которая выливалась в конфискацию товара, не являющегося запрещённым. Пытаясь решить нарастающую проблему, руководство ордена создало Морской совет, где капитаны, считавшие себя ошибочно пострадавшими, могли обжаловать своё дело, и зачастую им это удавалось. Практика капперства приняла жёстко регламентированные рамки: случалось, что госпитальеров привлекали к ответственности, особенно тех, кто оказался неразборчив в выборе средств остановки и досмотра кораблей. Постепенно из аванпоста христианского мира Мальта превратилась в ещё одно торговое государство. Случалось, что некоторые рыцари, будучи умелыми воинами, с большой охотой шли на службу в армии европейских монархов в качестве наёмников. Результат перемен не заставил себя ждать: репутация ордена Святого Иоанна, как союза монахов-воинов окончательно пала. С каждым годом ситуация становилась хуже и хуже. Решающий удар по остаткам величия воинов-лекарей нанесли события во Франции в конце XVIII-го века...
– Такое ощущение, что госпитальеры попали в западню, из которой не смогли выбраться, – тихо сказал Мэтью, слушая любимую.
– Так и было. Мир стремительно менялся. Конец славы ордена, как отважных защитников Европы, был предрешён, – пояснила Кейт и продолжила рассказ.
Далее она рассказала, что неспособность французских властей найти решение проблем, которое устроило бы всё общество, привели Париж к массовым волнениям, а также к захвату в июле 1789-го года оружейных лавок и штурму Бастилии. Оказавшись перед волей народа, король Людовик XVI согласился с созданием конституционной монархии. Он остался главой государства, но правил, лишь опираясь на закон, а не на свои желания. Государственная казна для его прихотей оказалась закрыта – безгранично черпать финансы из неё он больше не мог. Законодательная власть, право объявлять войну и заключать мир перешли к Национальному собранию. В июне 1790-го года был принят декрет, упразднявший наследственное дворянство. Орден Святого Иоанна также попал под каток перемен. В 1792-м году Национальное собрание упразднило союз рыцарей, как не отвечающий идеалам нового времени, и земли госпитальеров, как и их ценности во Франции конфисковали в пользу государства. С тех пор единственной базой рыцарей в Европе оставались лишь мальтийские острова, штурмовать которые, несмотря на слабость ордена, по-прежнему было бесполезно…
Мэтью слушал Кейт с интересом. Было заметно, что она хорошо знает историю госпитальеров.
– Кому же удалось захватить Мальту? – поинтересовался он.
– Тем, кого они защищали – французам, – Кейт посмотрела на опустевшую бутыль капельницы. – Я унесу стойку и расскажу, как это произошло.
– Буду ждать, – согласился он и радостно отметил: – С каждым днём капельницы заканчиваются всё быстрее и быстрее. Раны заживают, если моё выздоровление и дальше пойдёт такими темпами, через неделю я уже смогу сесть в кабину самолёта.
Кейт сразу уловила смысл слов любимого – побег из госпиталя!
– Эй, эй, разошёлся он! – строго сказала она. – Я тебе покажу «через неделю», думаешь, я не поняла, что ты задумал! Тебе повезло, что ранения оказались сквозными, и ты так легко отделался. Ты молод и полон сил, это и помогает быстро поправляться. Не забывай, ты поклялся беречь себя. Ты пройдёшь весь курс лечения, как и положено. Сбежишь с больничной койки, я не только не захочу тебя видеть, но и думать о тебе забуду!
Слова Кейт произвели эффект разорвавшейся бомбы, и на лице Мэтью появилось неподдельное удивление. Прозорливость возлюбленной поразила его, и он попытался слукавить:
– Я не это имел ввиду! Что я, совсем дурной?
– Надеюсь, что нет.
Кейт вынула иглу из вены Мэтью и унесла стойку из-под капельницы. «Может, зря я с ним так? – думала она, возвращаясь. – Нет, пусть знает, что настоящая любовь – это не только радость, но и обязательства, которые нужно выполнять...»
Когда Кейт вернулась, Мэтью встретил её виноватым взглядом, очевидно, он задумался о том же, что и она.
– Не волнуйся, – негромко произнёс он. – Обещаю, я пройду весь курс лечения.
– Ну вот, так-то лучше.
– Так кому же удалось сокрушить госпитальеров? Неужели тем, у кого они нашли последнее принятие.
– Да, французам, но это длилось недолго, – и Кейт продолжила свой рассказ: – Когда началось революционное безумие, короля и весь его двор на глазах ликующей толпы обезглавили на гильотине. Пришло время массового террора. Площади городов оказались залиты кровью дворян, которая на радость толпе лилась рекой, и обезумевший народ прилюдно играл головами казнённых в мяч. В Национальном собрании также было неспокойно – между правящими кругами шла жестокая борьба за власть. В методах противники не разбирались. В июле 1793-го года был убит Марат – лидер якобинцев и радикальный журналист, остальных видных революционеров постигла судьба казнённых сторонников монархии. Окрепшие буржуа начали уничтожать своих прежних союзников из другого лагеря. Порядок во Франции удалось навести лишь силам дивизионного генерала Бонапарта Наполеона, который в тот момент занимал пост командующего тыла. Захватив власть и пытаясь её удержать, Наполеон предпринял ряд успешных военных компаний.
Дальше Кейт рассказала, что наиболее впечатляющим стало завоевание им в 1796-м году Италии, после чего взгляд Наполеона устремился в сторону Северной Африки. На пути завоевателя лежала независимая Мальта. Зная о стойкости её укреплений и силе духа госпитальеров, он, направляясь в 1798-м году в Египет, пошёл на хитрость. Наполеон попросил разрешения войти в бухту Валлетты и пополнить запасы провианта и воды. Когда французы оказались внутри Гранд Харбор, они развернули орудия кораблей против принимающей стороны. Великий магистр иоаннитов Фердинанд фон Хомпеш Болейм, объясняя свои действия тем, что устав рыцарей запрещает сражаться с единоверцами, приказал огонь не открывать и сдаться. Госпитальеры были разогнаны, однако орден, уменьшившись в размерах, начал искать новое пристанище и вести переговоры с европейскими монархами. В итоге госпитальеры нашли убежище там, где никто не ожидал – в России. Русский император Павел I, разделяя идеалы чести и славы, пригласил глав ордена в Санкт-Петербург. Верховный совет рыцарей избрал его Великим магистром, и в ноябре 1798-го года Павел I издал манифест о принятии в Российской империи ордена Святого Иоанна и свода правил для вступления в него дворянства. Узнав об этом, фон Хомпеш прилюдно отрёкся от звания, и Павел I стал единственным магистром госпитальеров…
– Подожди, подожди, – прервал Мэтью рассказ Кейт, – русские… они же не католики! Как на это посмотрели в Европе?
– Отрицательно, особенно негодовала римско-католическая церковь. Орден к началу XIX-го века пришлось принять гостеприимство далёкой восточный страны – он остался без приоратов в Европе. Иного выхода у рыцарей не было. Несмотря на то, что девяносто процентов доходов они получали из России, Павел I был магистром лишь де-факто, нежели имел реальную власть. Впрочем, и это благоденствие тоже продлилось недолго.
– Что случилось?
– Заигрывания с госпитальерами в России приняли далеко не все. Реформы Павла I, разлом старого уклада и традиций раздражали русских, особенно военных. В итоге, заручившись поддержкой посла Англии, они перешли к более решительным действиям. Мартовской ночью 1801-го года группа офицеров-заговорщиков ворвалась во дворец Павла I и убила в его собственной спальне. Императорская корона перешла к его сыну Александру, – объяснила Кейт. – Какое-то время он исполнял обязанности протектора ордена, но потом всё же изгнал госпитальеров из России.
– Ох, непросто пришлось рыцарям, – задумался вслух Мэтью.
– Да, это были тяжёлые времена, – согласилась она, – После ухода из России, госпитальеры остались вообще без приоратов. Сложившаяся ситуация отразилась на управлении орденом, которым с 1805-го года вместо великих магистров занимались госпитальеры в чине не выше лейтенантов. Непростое время продолжалось до 1879-го года, пока римский папа Льва XIII не издал указ о восстановлении звания великого магистра и возврате рыцарям европейских приоратов. По тому же распоряжению орден лишался права иметь вооружённые формирования и перестал быть военной организацией. Отныне он должен был заниматься лишь гуманитарной и религиозной
Иллюстрация: каперы применяют право висты и выстрелами приказывают остановиться судам противника.
) Речь Кейт напоминает учебник или лекцию - не хватает разговорной живости.
Всему своё время. 