просветы между ними поросли ряской.
Это такие, величиной с конфетти, круглые листики, на обратной стороне которых находились два маленьких корешка, с их помощью они добывали свою пищу из воды.
Ряски было так много, что местные жители вылавливали её сачками, высушивали и скармливали скоту. Так как она была очень питательным кормом.
Я выбрал окно побольше, подготовил удочку, повесил на шею банку с червями, привязал к поясу садок и осторожно вошёл в воду. Попасть в «окно» удалось лишь с третьего раза, но поплавок разлёгся в нём во весь свой поплавочный рост. Пришлось несколько раз уменьшать глубину, пока он не встал вертикально. Не клевало. И я невольно
залюбовался природой. На противоположном берегу был лес, подступавший к самой воде. И тень его достигала до середины реки. И от этого противоположный берег казался
тёмным настороженным. Казалось, что всё вокруг чего-то ждёт. Я смотрел во все глаза и во мне, просыпалось что – то
хорошее, светлое. Хотелось смеяться и петь. И вдруг я заметил, что вода стала розовой и туман, над водой, тоже порозовел. Теперь он не скользил по воде, а оторвавшись от неё , не заметно, куда-то улетал. Я сначала не понял, почему вода стала розовой, но потом догадался оглянуться,
а там, уже вовсю полыхала алым пламенем заря. И вдруг,
я даже вздрогнул от неожиданности: из леса раздалось громкое: «Ку-ку! Ку-ку!» Звук был чистый, гулкий, как будто
кукушка куковала в огромную пустую бочку. И эхо катилось, подпрыгивало по воде, постепенно затихая вдали. Выглянуло солнце. И в тот же миг проснулся лес, и птицы дружно защебетали и запели на все лады. Я с удивлением заметил, что лилии уже раскрылись, но громче вех утро приветствовал дружный хор лягушек.
И тут мой поплавок неожиданно нырнул. Я резко дёрнул, но опоздал. И вздохнул с огорчением: «Эх, сорвалось!» дрожащими от нетерпения руками быстро поправил червячка и снова забросил удочку. И почти тут же,
Поплавок задрожал и опять нырнул. Я дёрнул и поймал маленького окунька, следом плотвичку, И началось! Окуньки, пескарики, краснопёрки…Наверное, они дрались меж собой из-за моих червячков. Поплавок, как сумасшедший: ныряя, прыгал, ложился на бок. И я позабыл обо всём на свете. Пескарики приятно пощипывали ноги,
солнце стало не на шутку припекать. Клев стих, так же резко, как и начался. И вдруг поплавок медленно приподнялся и спокойно лёг на воду, потом, так же, спокойно встал и медленно, погружаясь, стал уходить в сторону. Я дёрнул удочку, и сердце моё бешено забилось:
кто-то большой и сильный чуть не вырвал её из рук. От неожиданности я попятился и с шумом сел в воду. Барахтаясь, я кое - как, всё-таки встал на ноги. И увидел, что удочка медленно уплывает. Я схватил её и с радостью почувствовал, что рыба ещё на крючке. Пятясь, я стал медленно выходить из воды. Рыба упиралась изо всех сил,
но мне всё-таки удалось волоком вытащить её на берег. И даже на берегу я продолжал тащить её до тех пор, пока не удалился метров на десять от воды. Это была большая рыбина золотистого цвета, мне по локоть. Трясущимися руками я, всё ещё боясь, что она убежит, кое – как, запихнул
её в садок и помчался домой. Дед сказал, что это сазан.
А Сашка, сначала раскрыл рот от удивления, а потом, приняв равнодушный вид, сказал: «Ну, и что? Да если бы не моя банка, ты бы ни за что не поймал его». На что я ответил:
«Меньше надо спать»,- и побежал на улицу похвастаться перед пацанами. Так и не сказав Сашке, что банку его я утопил.
