Прощай, беда! или Карты не врут

Балашихинская
электричка в этот вечерний час была полупустой. Давно уже миновало то
неспокойное время, когда труженики в массовом порядке возвращаются из
первопрестольной в родное Подмосковье. Две женщины – одна лет сорока со
светлыми волосами, другая – темноволосая лет тридцати – вошли в четвёртый вагон
и хотели было сесть в середине. Но увидев, что напротив сел мужчина, немолодой,
сурового вида, разместились на местах чуть спереди.

- Да, повеселила Светка! – заговорила светловолосая и старшая. – Надо ж было
такое нагадать!

Впрочем,
по мнению Полины, ничего из ряда вон выходящего старая Жанина подруга ей не
нагадала. Сказала, что очень скоро она встретит свою судьбу – в лице тайного
поклонника, что давно в неё влюблён и не пропускает ни одного спектакля с её
участием.

- Ну, а что? Вдруг он и вправду твоя судьба?

- Нет уж, спасибочки! Мне одного Алика вот так хватило! – с этими словами Жанна
провела рукой по горлу. – Снова сидеть на антидепрессантах как-то не хочется!

- Ну, не все ж такие козлы, как Алик, - возразила Полина.

- А кто ж мог заранее знать, что это за тип? Я ему поверила – и что? Не хочу
снова так обжечься!

Молодая
женщина ничего не ответила, только вздохнула. Конечно, чувства младшей сестры
своей матери она прекрасно понимала. Чудо, что из-за этого Алика Жанна вообще
не осталась без квартиры! Однако никакое чудо не защитило её от тяжких
страданий, от депрессии. Целый год прошёл как на вулкане – Полина с матерью
боялись, что её нежная, ранимая душа не вынесет разочарования, и Жанна что-то
над собой сделает. Но слава Богу, всё обошлось!

Зато
самой Полине Светланины карты не сулили скорой встречи с любовью. Выпал
какой-то пиковый король, который, по словам гадалки-самоучки, косвенно окажет
влияние на её судьбы, причём дважды.

«Какой-то
злодей дважды испортит мне жизнь?» - уточнила Полина, прекрасно понимая, что
пиковая масть не сулит ничего хорошего.

«Нет,
- ответила Светлана. – Рядом светлые масти. Так что человек это будет неплохой.
Немолодой, смуглый, возможно, с виду суровый или с нелёгкой судьбой. Но не
злодей. А вот туз пик – это плохо. Это смертельная опасность. В дороге – тут
рядом шестёрка. Но поскольку туз перевёрнутый, есть шанс её избежать. А вот с
любовью… Тут два туза. Письма, письма – много писем, но не любовных. Скорей
всего, дружеская переписка. Потом встреча. Ещё тут какая-то червонная дама –
замужняя женщина, то есть…».

- Я вот думаю, - призналась Полина тёте. – Это что я, сначала буду со своим
будущим парнем в соцсетях чатиться, потом встретимся и полюбим друг друга, но
нашему счастью будет мешать соперница, притом замужняя?

- Ой, Полин, эти гадания… Вот как мне всё это выучить к завтрашнему дню?

Жанна
достала из дамской сумочки сложенный вдвое лист и, закрыв глаза, пропела:

«Juraria, que no
se bien lo que quiero,

Pero se, que
moriria, si me quedo en la mitad» (1).

- Ох, если бы я хоть понимала, что пою! Испанский язык – это не для меня!

Тут
Полина ничем не могла помочь тёте, ибо язык Сервантеса был для неё такой же
тайной за семью печатями.

- Простите, девушки, - суровый мужчина, с которым Жанна и Полина побоялись
садиться, встал со своего места и подошёл к ним. – Это означает: могу
поклясться, что не знаю точно, чего хочу, но знаю, что умру, если остановлюсь
на полпути.

- Ух ты! – удивилась Жанна. – А можете, пожалуйста, перевести ещё и это?

- С радостью. Давайте сюда текст. «Мечусь из стороны в сторону, чтобы познать
настоящую жизнь»…

- Ой, спасибо Вам огромное! – с чувством произнесла Жанна, когда попутчик перевёл
всю песню.

- Да не за что! Простите, что с художественной точки зрения получилось коряво.
Всё-таки я не поэт.

- А я уже перевела художественно, - подала голос Полина. – В общем, получается
как-то так:

«Что
хочу от жизни я, сама не знаю,

Но
умру тотчас же я, только застыв на полпути.

Мечусь
душою, всё в облаках витая,

Чтобы
жизнь познать и в ней себя найти.

Хоть
не поздно, всё же страх мне душу гложет:

На
каком пути таишься ты, любовь, мечта моя?

Страшусь
иллюзий, вдруг обман быть может?

Только
как их различить, не знаю я.

Прощай,
беда! И я живу

Теперь
свободно не во сне, а наяву.

Прощай,
беда! Уйди долой!

Успех
и счастье будут век теперь со мной».

- Ой, Полиночка, ты такая умница!

- Ваш перевод намного лучше! – признался попутчик.

- Так я с Ваших слов и переводила. Кстати, Вы испанец?

Вопрос
был задан не на пустом месте – лёгкий акцент, с которым говорил попутчик, а
также его смуглая кожа явно говорили о нерусском происхождении.

- Нет, я чеченец. А испанский преподаю в школе.

- А живёте в Подмосковье?

- Нет, я в Москву на несколько дней приехал. На конференцию. Решил заодно племянника
навестить. Кстати, скоро будет Железнодорожная?

Тем
временем двери закрылись под объявление о том, что следующей станцией будут
Горенки, и электричка, набирая скорость, стала покидать платформу с надписью
«Стройка».

- Ой, это  Вы сели не на ту электричку! – в один голос «обрадовали» попутчика
Жанна и Полина. – Эта идёт в Балашиху. Как раз после Горенок будет конечная.

- Вам надо было выйти в Реутове и подождать другую электричку, - объяснила Жанна.
– Теперь лучше всего доехать до Балашихи и там сесть на триста тридцать восьмой
автобус. Он как раз едет до Железки.

- Спасибо! – ответил попутчик. – Нечасто бываю в Москве, расписания электричек не
знаю. Думал, до Железнодорожной любая доедет.

- Почти любая, - сказала Полина. - Кроме балашихинской. Эта после Реутова
сворачивает налево, а все остальные едут прямо.

Вскоре
за окнами замелькал лес, затем электричка остановилась на платформе «Горенки».
А там уже и до Балашихи было рукой подать. И вот, наконец, объявили, что поезд
дальше не идёт. Пассажиры стали покидать вагоны, спеша по своим делам.

- Вот тут остановка, - Жанна указала попутчику рукой на стеклянное строение в
конце платформы. – Там останавливается триста тридцать седьмой.

- Спасибо вам!

- Да не за что! И Вам большое спасибо! Теперь мне будет намного проще выучить
песню.

 

«О,
несравненная Жанет!

Я
посвящаю Вам сонет.

Средь
бела дня и тёмной ночи

Всё
предо мною Ваши очи.

О,
несравненная Жанет!

Моей
души и жизни свет!

Нет
в мире Вас милей и краше.

Хочу
припасть к ногам я Вашим.

О,
несравненная Жанет!

Каков
же будет Ваш ответ?

Так
знайте: потеряв беспечность,

Я
ждать его готов хоть вечность.

Ведь
с Вами мне и смерти нет,

О,
несравненная Жанет!»

- Классный стих! А вот и проза…

«Я
страстный поклонник Вашей красоты, Вашего таланта! Не пропускаю ни одного спектакля,
где могу Вас видеть и наслаждаться Вашей игрой. Вчера Вы играли особенно
блистательно. Не зная испанского, я не понял ни слова из песни, которую Вы
пели, но я верю, что так петь могла женщина, которая решила проститься с болью
прошлого и стать счастливой. Я Вас очень люблю, Жанет! Если мои чувства
взаимны, приходите завтра после концерта в сквер. Я буду ждать вас там. Если же
моя любовь не тронула Вашего сердца, я всё равно буду Вас ждать, потому что
разлюбить Вас не смогу всё равно. Преданный Вам Василий».

- Как думаешь, Поль? Поклонник зовёт меня на свидание. Идти или не идти? Вручил
мне букет, а тут записка.

- А тебе этот Василий нравится? – спросила Полина.

- Он очень милый, - ответила Жанна. – Но я боюсь: вдруг опять придётся
разочаровываться? Сама не замечу, как влюблюсь, а потом будет больно.

- Так ты не спеши влюбляться. Сперва присмотрись повнимательней.

- Знаешь, наверное, я всё-таки пойду, - произнесла Жанна после некоторого
раздумья.

- Эх, Жан, как хорошо быть актрисой! Мне вот никто сонетов не посвящает!

Полина
вздохнула. Кто ж ей будет признаваться в любви в стихах? Коллеги-технари люди
не очень-то склонные к поэзии. Есть, правда, один пишущий – Вадим Серов. Однако
его стихи исключительно о деятелях «цветных революций» - начинаются со слов:
«Скачите, козлики, скачите!», а заканчиваются пожеланиями «Впендюрить вам бы,
как в Китае!». Однако даже если бы он в кои-то веки и написал о любви и даже не
будь он давно и безнадёжно женатым, Полина вряд ли бы оценила. Хоть внешне
Серов и недурен собой, но его бесконечная озлобленность и стремление как можно
больше поиметь на халяву делали его настолько отталкивающим, что с ним лишний
раз и говорить-то не хотелось.

«Ладно,
не пишут стихов – и не надо! – подумала молодая женщина. – Лишь бы у Жанны было
всё хорошо!».

Завтра
же она пойдёт в церковь и помолится Иоанну Кронштадтскому – за благополучие
рабы Божьей Иоанны. Пусть святой поможет двум одиноким сердцам обрести друг
друга. Но если этот Василий альфонс или ловелас, пусть отвадит такого от Жанны
как можно скорее.

 

Полина
не знала точно, помогает ли Иоанн Кронштадтский в делах сердечных, но если да,
то готова была поклясться, что святой сделал всё по высшему классу. Уже
несколько недель Жанна летала, как на крыльях. «Вася просто чудо! – слышались
её восторженные возгласы. – Он такой внимательный, такой заботливый! Пылинки с
меня сдувает!». Видать, не такой плохой гадалкой оказалась Светлана!

На
сей раз Жанна с Полиной возвращались домой не так поздно. Электричка была
набита людьми так, что свободного места почти не оставалось даже в проходах, не
говоря уже о сидячих. Приди Полина с тётей пятью минутами позднее, им пришлось
бы стоять.

- Опять мне нужно учить песню, на этот раз на французском, - пожаловалась
последняя, оглядывая листок с распечаткой. – Эх, полная электричка, а учителей французского,
похоже, нету…

- Учитель, значит? – Полину вдруг осенило. – А я-то думаю, кого-то этот человек
мне напоминает. Гляди.

Расстегнув
сумочку, Полина вытащила оттуда газету. С первой страницы сквозь прутья решётки
смотрел мужчина с чуть смуглой кожей, в чёрном халате и шапке.

- Слушай, да этот ж тот самый «испанец»! – от изумления глаза Жанны чуть не
вылезли из орбит. – За это ж это его?

Успевшая
лишь бегло просмотреть статью, Полина читала её вместе с тётей. Зелимхан
Сулейманов, внештатный сотрудник правозащитного центра, обвинялся в том, что по
пьяной лавочке избил случайного прохожего. И всё потому, что у бедолаги не
нашлось закурить. Хотя и друзья, и коллеги, и старейшины, знавшие Сулейманова с
детства, в один голос утверждали, что он алкоголя в рот никогда не брал – у
мусульман вообще не принято пить. А уж курить в его присутствии стеснялись даже
те, кто был старше него. Зато сам потерпевший, давая показания против
Сулейманова, едва держался на ногах, и от него за километр несло перегаром.
Притом на его теле экспертиза не обнаружила никаких следов побоев. Как это
возможно, чтобы человек, занимавшийся спортом (у Сулейманова, как оказалось,
чёрный пояс по дзюдо), ударив кого-то со всей дури в глаз (а потерпевшего, по
его же словам, именно так и били), не оставил фингала? К тому же, как утверждал
руководитель и сотрудники правозащитного центра, в то время, когда на
потерпевшего якобы напали, Сулейманов как раз был у них в офисе на совещании –
а это в другом конце Грозного. Тут и захотел бы, не отлупил!

Однако
судья, Милана Гизатуллина, пачками отклоняет все ходатайства защиты о
приобщении к делу – нет, не фактов, заставляющих усомниться в