Коммуна на Мясницкой

литературы. Возможно, этот учитель преувеличивал, но в его словах есть доля истины.
– Брось ты этих учителей, застрявших в прошлом веке, они уже сошли с исторической арены! – вскричал Жора. – Мы можем возложить благодарственные венки на их могилы, и хватит об этом! Вперёд, только вперёд! Нас не остановят призраки прошлого!
– Согласен, но как бы не забежать вперёд настолько далеко, что нас потеряют из виду, – возразил Сергей.
– Перестань, говорю тебе, перестань! – крикнул Жора. – Отбрось свои колебания: ты здорово выступил на собрании – ну так и продолжай в том же духе! Помни, Сергей, о своей ответственности перед революцией.
– Постараюсь… Ты всё сказал? – спросил он. – Тогда я пойду, меня ждут.

Разговор о любви

Когда Сергей пришёл на кухню, Маша уже растопила плиту и поставила на неё большое ведро с водой.
– Я сегодня дежурная, надо наварить кашу на всех, – сказала она. – Жаль только, что соли нет.
– Каша – это замечательно, есть ужасно хочется, – обрадовался Сергей. – Постоянное чувство голода… Голод всегда был врагом человечества, а сейчас он ещё встал на сторону врагов революции, потому что помогает душить её. Но мы справимся, обязательно справимся – а в будущем ученые придумают какие-нибудь таблетки от голода: съел одну и на целый день обеспечен необходимыми питательными веществами и витаминами; она же начисто снимает чувство пустоты в желудке. Может быть, одной такой таблетки хватит даже на неделю, – может быть, и на месяц.
– Скажи ещё – на год! – засмеялась Маша.
– А что же, и на год; наука не стоит на месте, – уверённо сказал он.
На лестнице раздался какой-то неясный шум, похожий на звук шагов.
– Ты слышал? – Маша испуганно посмотрела на усевшегося поближе к горячей плите Сергея.
– Нет, а чего ты боишься? – рассеянно ответил он, глядя на огонь в открытой дверце плиты.
– Говорят, что в этом доме бродят призраки прежних жильцов – я не верю, но всё-таки… – виновато улыбнулась Маша.
– И это я слышу из уст убеждённой материалистки? – иронически сказал Сергей. – Выбрось из головы – ничего не было, мираж…
–  О чём ты задумался? – спросила Маша.
– Только что Жора просвещал меня насчет целей и задач нового революционного искусства. Я хотел зачитать ему отрывок из вот этой брошюры, но не решился, он бы опять вывернул всё по-своему. Но тебе хочу прочитать, – Сергей достал из внутреннего кармана своей тужурки затёртую до дыр книжицу.  – «В товаропроизводительном обществе данные, добытые наукой, и творения, созданные искусством, сделались товарами. Подобно хлопчатобумажной материи или кофе, результаты, добытые наукой и искусством, ищут своего сбыта, рынка, на котором господствуют преимущественно отсутствие образования, безвкусица, денежные интересы.
Нет свободного, жизнерадостного, плодотворного исследования и творчества, – их место занято неприязненной, будничной спешкой по проторенной дорожке ремесленного шаблона или по пути дешевого успеха дня. Забота о хлебе насущном уничтожает возможность более глубокого, научного и художественного развития, а под конец она убивает даже стремление к нему; взамен увеличения культуры она дает подделку её ценности».
И дальше: «Не будем строить никаких иллюзий! Борец должен начать борьбу ценою суровых жертв. «Служба свободе очень тяжела»: она не приносит ни денег, ни милости. Но весело бороться, весело жить, так как люди воспрянули духом! Те, которые стоят в тени, тянутся к солнцу; те, которые копошатся в земле, стремятся вверх; современные рабы делаются борцами потому, что они хотят быть свободными! Поэтому, несмотря на жертвы, долой сомнения и отказы! Кто чувствует в своей груди могучее желание взмахнуть крыльями свободной души, кто чувствует дыхание свободного человечества, кто беспрерывно алчет освобождения, — вперёд, к борьбе за освобождение всего, что носит облик человеческий!»
– Кто это написал? – спросила Маша.
– Клара Цеткин.
– А! Я читала то, что она писала о браке и семье, о месте женщины в новом мире, – оживилась Маша.
– Да, вот здесь, например, – Сергей полистал брошюру и зачитал: «Сущность брака в старом обществе изображена в уничтожающей критике остроумнейшего поэта-философа Ницше: «Ах, эта бедность души вдвоем! Ах, эта грязь души вдвоем! Ах, эта ужасная уютность вдвоем!». Вместо высшего развития — прозябание и уничтожение лучшей части своего существа, как результат жизни вдвоём!
Если у современной личности нет желания совместного стремления ввысь, то тогда для неё уготована почва для разрушения брака. В сердце и мозгу шевелится тогда греховная мысль об обладании другой женщиной, а у женщины — другим мужчиной. Мысль эта отравляет семейную жизнь, когда внезапная вспышка крови переходит в грубый и греховный акт.
Брак в качестве тесного, нравственного единства нуждается в сильной и свободной индивидуальности мужчины и женщины как в необходимом условии для его существования. Только у сходных по силе и свободе личностей расцветает полное счастье любви. Когда две сильные и свободные личности встречаются друг с другом в любви, тогда только брак будет идеальным сожительством и общностью одних и тех же интересов. Благодаря взаимной поддержке такой брак дает возможность отдельной личности подняться на высоту и дает высшее счастье творческой силе».
– Да, да, именно это я и читала! – кивнула Маша. – Очень хорошо сказано.
– Прежние нормы отношения сейчас рушатся, как песчаный дом во время бури, –продолжал Сергей. – Всё меняется: брак, семья, положение женщины, отношение к воспитанию детей. Вот послушай: «Женская мораль устарела, общественные добродетели женщины все – отрицательного свойства. Женщина часто считает себя в высшей степени нравственной, если не крадёт ничего у ближнего, не обманывает, не убивает и не поджигает чужого дома. Но она чрезвычайно редко готова совершить что-либо положительное во благо общества, если даже для этого и не приходится жертвовать своими собственными интересами.
В центре женской морали находится семья. Чем более мужчина посвящает себя семье, пренебрегая при этом интересами общества, тем более возвышается он в глазах женщины. Отсюда происходит и то равнодушие, а часто даже сопротивление, которое оказывает женщина участию мужчины в общественной жизни. Она, вообще, всегда готова пожертвовать интересами общества для интересов своей семьи; общество, по ее мнению, совсем не имеет права требовать от неё жертв. Семья и общество в представлении женщины — враждебные силы, и мужчина, жертвующий интересами первой в пользу второго, кажется ей до известной степени преступником или глупцом»
– Ну, это преувеличение! – засмеялась Маша, коснувшись руки Сергея.
– Ничуть! – возразил он. – А вот о воспитании детей: «Раньше воспитание детей считалось естественной обязанностью семьи и, особенно, женщины. Почему-то совершенно упускалось из виду, что воспитание детей – такая же специальность, как и всякие другие. Каждый ремесленник, каждый художник должен быть знаком с качеством и особенностями материала, над которым он работает, и должен владеть техническими приёмами для его обработки. Все предметы, которые мы желаем получить в наиболее совершенном виде, мы отдаём для выделки обученным специалистам. Но женщина, незнакомая с условиями физического и психического развития ребенка, которые служат ключом к пониманию общего развития его, не умеет тонко и тактично действовать. Женщина, не владеющая техническими методами обучения, не сумеет воспитать истинного человека, и, будь она десять раз родной матерью ребенка, ей нельзя доверить его воспитание.
Сколько примеров можно было привести того, как самые нежные матери во имя «материнского инстинкта» коверкают детские души! Большая часть физического и умственного уродства юношества происходит оттого, что воспитание предоставляется слепому «инстинкту матери», а не опыту и знаниям сознательных, подготовленных специалистов. К данному случаю как нельзя лучше подходят слова Гёте: «Родители могли бы создавать воспитанных детей, если бы сами были воспитанными».
Из всего этого можно сделать однозначный вывод: воспитание, как это уже произошло с обучением детей, должно перейти в руки общества; оно должно перейти в руки образованных специалистов. Общество в данном случае должно вступить в свои права и обязанности».
– Так что же – надо создавать детские коммуны? Отнимать детей у матерей? – покачала головой Маша.
– Дело не в названии – и почему «отнимать»? – возмутился Сергей. – Женщина в новом обществе станет сознательной творческой личностью, и жизнь для неё вовсе не сводится к воспитанию ребёнка. Напротив, доверив его специалистам, в организованных на научной основе детских учреждениях, женщина освободится от домашнего рабства, и от этого выиграют, в первую очередь, любовь и брак. Вот как об этом пишет Клара Цеткин: «Развитие женщины в сильную, свободную индивидуальность становится всё чаще и чаще непременным условием для любви и брака. Любовь современного человека сильно отличается от любви наших предков. Она приобрела более индивидуальную окраску, и потому, наряду с физическим притяжением полов, духовно-нравственные особенности женщины и мужчины оказывают более сильное влияние на полное счастье в любви».
Маша усмехнулась.
– Что такое? – насторожился Сергей.
– Нет, ничего, вспомнила слова Жоры. Он говорил, что любовь в эпоху революции должна быть совершенно свободная от всяческих условностей, к ней надо относиться просто: это вроде утоления жажды – выпил стакан воды, и забыл, – ответила Маша.
– У Жоры мозги набекрень; впрочем, не он один проповедует эту теорию «стакана воды». По-моему, это оправдание самого примитивного животного инстинкта, и больше ничего! – отрезал Сергей. – Как можно сводить любовь к одной лишь животной страсти, когда она даёт столько возвышенных чувств, упоительных переживаний и «глубочайшего благороднейшего счастья», как об этом сказано у Клары Цеткин! Да, любовь бывает и адом, но в этом аду есть своя высшая правда, великая драма существования… И можно ли представить себе искусство без любви – чем было бы искусство без любви? Можно ли представить себе, скажем, Ромео и Джульетту, которые просто отдаются животному инстинкту, хотят утолить жажду «стаканом воды»?.. Смешно и жалко видеть тех, кто всерьёз следует такой теории.
Маша вздохнула и вдруг поцеловала его.
– Ты что? – смутился он.
– Я думаю, как хорошо, что произошла революция: если бы не она, мы бы не встретились. А теперь я так счастлива, что сама боюсь своего счастья.
– Всего-то ты боишься, глупенькая, – он обнял её. – У нас впереди большая-большая счастливая жизнь, верь мне!
Снова послышались какие-то звуки на лестнице.
– Ты слышишь? – вздрогнула Маша, ещё крепче прижимаясь к нему. – Это уже не мираж.
– А вот мы пойдём и посмотрим, кто там ходит! – сказал Сергей…

Приезд Ленина 

В художественной мастерской Варвара распекала студентов:
– Стыдно, товарищи, оставлять такой бардак на своих рабочих местах! Вы посмотрите, во что вы превратили мастерскую – это не храм искусства, а Авгиевы конюшни. Как можно в таких условиях творить прекрасное: творческая