18. Два губернатора

Через десять дней после боя с французами на горизонте показались паруса множества кораблей: Ямайская эскадра возвращалась в Порт-Ройяль. Еще издали марсовые «Императора» заметили, что форт разрушен, и для всех стало очевидно, что в отсутствие эскадры город подвергся нападению. И первое, что приходило в голову собравшимся на шканцах офицерам — Ямайку атаковали французы. Мающийся тяжелым похмельем губернатор Бишоп, также поднявшийся на шканцы, даже ощутил, как проясняется в голове. С такого расстояния невозможно было понять, удалось ли отбить налет или захватчики разграбили Порт-Ройял. Но ситуация вырисовывалась крайне неприятная. Губернатор последними словами поносил Питера Блада, виня проклятого пирата и в этой беде и обещая все муки ада — пусть только попадется. У него была еще одна причина пыхать злобой: его племянница, Арабелла, которую он рассчитывал отыскать в Кайоне...

...Мисс Бишоп хватились поздно вечером, когда Джилл пришла приготовить свою госпожу ко сну. Происшествие было из ряда вон выходящим: из охраняемой резиденции пропала племянница губернатора! Взбешенный Бишоп распорядился перекрыть выход из порта и прочесать Порт-Ройял, не пропуская ни одного притона, а также немедленно известить о пропавшей девушке другие поселения Ямайки. Поиски не дали результатов — Арабелла бесследно исчезла.

Неделя шла за неделей, но никаких сведений о ней не поступало, и никто не присылал требования о выкупе, чего с внутренним содроганием ожидал Бишоп. Он даже нанял надежного человека, обладающего большим опытом в такого рода делах, но все, что тому удалось выяснить — Арабеллы Бишоп нет на Ямайке. Косвенно это подтвердил один из солдат форта, который припомнил, как незадолго до объявления тревоги в море вышел рыбацкий баркас.

Из Европы тем временем приходили не самые радостные известия. В начале марта на Ямайке узнали о восшествии на английский престол Вильгельма Оранского и вслед за этим — о начавшейся войне. И губернатор Бишоп, и лорд Уэйд были весьма удручены неизбежностью грядущих перемен.

Однажды вечером, когда оба сидели за бутылкой канарского в гостиной губернатора, Уэйд завел разговор об исчезнувшей мисс Бишоп и высказал предположение, что, возможно, она знала о готовящемся похищении. На эту еретическую мысль Бишоп ответил шквалом ругательств.

Уэйд, морщась, переждал, когда ему представится возможность вставить хотя бы слово, а затем изложил свои соображения насчет мисс Бишоп и капитана Блада. Казалось, губернатора хватит удар. Его лицо приобрело насыщенный багровый свет, и на несколько минут он лишился дара речи.

— Ваше превосходительство, — протянул Уэйд, с преувеличенным вниманием разглядывая свои холеные ногти, — ваши чувства понятны, но вряд ли это может помочь горю. Если мисс Бишоп увезли с Ямайки, то почему бы вам, в свою очередь, не отправиться за ней?

Скучающий тон, как ни странно, подействовал на губернатора как ведро холодной воды, вылитой ему на голову. Он ошарашенно воззрился на Уэйда:

— Куда? Разрази меня гром, если я знаю, где она!

— Право, гнев и самом деле затмил вам разум. Где, по-вашему, находится капитан Блад?

— Тортуга... — пробормотал Бишоп.

— Вот именно! Пиратское гнездо, сосредоточие разврата! Почему бы нам не атаковать Тортугу? Сил у нас предостаточно. Если вы, конечно, желаете этого... Да и война с Францией позволяет нам сделать это. Так вы отомстите Бладу и вернете свою племянницу.

— Но мы не знаем, там ли Арабелла! — идея лорда Уэйда становилась все более соблазнительной для Бишопа, однако он колебался. — Да и жива ли она еще?

— Мисс Бишоп пребывает в добром здравии, и она там, я почти уверен в этом. Подумайте сами, куда еще они могли податься? И в любом случае, победа добавит вам веса в глазах нового правительства — неизвестно, как оно поступит с губернаторами, назначенными при прежнем короле...

— Неблагодарная тварь, — рявкнул Бишоп, прервав его. — Если верно то, что вы подозреваете... Вот уж я побеседую с ней… по-своему! Когда я доберусь до нее, она пожалеет, что дожила до этого мига! Не-ет, ей и впрямь лучше оказаться мертвой, ведь теперь она бесповоротно скомпрометирована. А я уже надеялся... — он бросил быстрый взгляд на лорда Уэйда и вдруг спросил: — Вас ведь интересовала Арабелла, милорд?

— Неужто вы предлагаете мне прикрыть позор мисс Бишоп? — губы его светлости скривились в циничной улыбке. — Мне, лорду и пэру?

— Перемены могут затронуть и вас, ваша светлость, — буркнул насупившийся Бишоп. — А я дам за Арабеллой хорошее приданое...

— У меня обширные связи среди тори, которым благоволит король Вильгельм, — надменно отрезал лорд Джулиан.

В гостиной наступила тишина. Бишоп стиснул ножку бокала, как будто это была шея его вероломной племянницы, и мрачно уставился в одну точку, не замечая, что Уэйд наблюдает за ним из-под опущенных век.

— Впрочем... — заговорил Уэйд. — Хорошее приданное поможет мне закрыть глаза на некоторые... гм, неувязки. — На лице Бишопа появилось ликование, и его светлость поспешил добавить: — Но! Бастард мне совсем без надобности.

Бишоп только хмыкнул — он не рассчитывал, что лорд Джулиан согласится, хотя давно лелеял мысль породниться с молодым вельможей.

Исход их предприятия оставался непредсказуемым, но договоренность непременно следовало отпраздновать, посему за первой бутылкой на столе возникла вторая, затем еще одна, и в итоге попойка закончилась за полночь.

В конце марта эскадра покинула Порт-Ройял и взяла курс на Тортугу. Однако плавание не задалось. Перед самым отплытием возникла необходимость в замене такелажа у семидесятипушечного «Нортумберленда» — второго по мощности корабля после «Императора». Спешка привела к закономерному результату: часть канатов оказалась из некачественной пеньки. Вице-адмирал Крофорд призывал громы и молнии на головы своих офицеров и грозил страшными карами недобросовестным купцам. Ярость вице-адмирала была более чем обоснована, поскольку регулярно рвущиеся канаты заметно замедляли продвижение эскадры вперед.

Наконец эскадра достигла Тортуги — это произошло на следующий день после того, как корабли Блада вышли из Кайонской бухты.

Для англичан сразу стало очевидно, что место для пиратской столицы выбрано совсем не случайно. Попытка сходу атаковать Кайону провалилась: злосчастный «Нортумберленд» попал под ураганный огонь пушек Скалистого форта, потерял управление и напоролся на один из рифов, надежно защищавших вход в бухту. Еще один фрегат получил настолько серьезные повреждения, что едва держался на воде. Навстречу англичанам выдвинулись несколько кораблей под французскими флагами, и Крофорд приказал отступить.

Вице-адмирал с самого начала скептически относился к идее губернатора Бишопа напасть на Тортугу, и потеря «Нортумберленда» не прибавила ему оптимизма. Все же несколько дней эскадра крейсировала в водах близ Тортуги, и на бесконечных советах у Крофорда выдвигались и отвергались все новые и новые планы захвата Кайоны.

Но и погода не слишком способствовала благому делу, затеянному губернатором Ямайки. Не отличавшийся постоянством ветер практически стих. Изнывающие от безделья матросы, которым урезали дневную норму пресной воды, роптали. В довершении всех несчастий, когда открыли очередные бочки с солониной, обнаружилось, что мясо протухло.

Крофорд опасался распространения болезней и — как следствие — бунтов экипажей, и в итоге губернатор Бишоп был вынужден отказаться от своих намерений, сдавшись под напором приводимых ему доводов. К тому же, Крофорда неожиданно поддержал лорд Уэйд. Неудивительно, что Бишоп был в весьма и весьма дурном расположении духа, и весь обратный путь глушил досаду и злость обильными возлияниями...

...Берег между тем приближался. Вскоре Бишоп смог разглядеть шеренгу солдат, выстроенных на молу, и он шумно перевел дух, вытирая платком потное лицо: мундиры не оставляли сомнений в принадлежности солдат к английской армии. Гавань носила явственные следы недавнего сражения, на рейде губернатор заметил несколько огромных кораблей, потрепанных в бою, и позволил себе надеяться, что все обойдется, ведь на их мачтах развивались флаги Святого Георгия.

Однако ждавшая на берегу еще одна неприятность сразу лишила его иллюзий. Как только он ступил на мол, к нему подошел майор Мэллэрд:

— Полковник Бишоп! У меня приказ о вашем аресте. Вашу шпагу, сэр!

Бишоп почувствовал, как под ложечкой образовалась гулкая пустота.

— Арестовать... меня?! Кто? Кто мог отдать подобный приказ? — прохрипел он.

— Его превосходительство губернатор Ямайки.

— Губернатор?! Вы обезумели, Мэллэрд? Или перебрали рому?

— Никак нет, сэр,— каменея лицом, ответил майор.

Остановившийся рядом с ними лорд Уэйд напряженно слушал этот разговор,

— Тогда сошел с ума я? — в голосе Бишопа прорезался страх. — Ведь это я – губернатор!

— Сожалею, сэр, — Мэллэрд вздохнул, но его бледно-голубые глаза холодно смотрели на Бишопа. — В ваше отсутствие кое-что произошло, и вы больше не занимаете этот пост. Полагаю, ваш преемник посвятит вас во все детали. Вашу шпагу, полковник, — вновь потребовал он.

Бишоп, сгорбившись, вытащил шпагу и эфесом вперед протянул его майору. Тот развернулся и махнул рукой солдатам. Бывший губернатор не сопротивлялся и позволил увести себя. Растерянный и бледный лорд Джулиан в молчании сопровождал его до губернаторского дома, а затем, поклонившись, направился в свои апартаменты.

Оставив Бишопа в приемной, майор приоткрыл дверь, ведущую в кабинет губернатора, и доложил, что арестованный доставлен.

— Но кто он — мой преемник? — спохватился полковник.

Мэллэрд оглянулся, уголки его губ дрогнули.

— Вы скоро сами узнаете, — непочтительно ответил он, выходя из приемной.

Бишоп услышал, как майор отдает приказ двум солдатам заступить на пост возле дверей и погрузился в мрачные размышления касательно своей дальнейшей судьбы. Он не сразу обернулся, когда дверь вновь открылась. Однако женский голос заставил его подскочить на месте.

— Дядя!

— Арабелла?!

— Майор Мэллэрд сказал мне, что вы здесь...

— Откуда ты взялась? — перебил ее Бишоп.

После откровений лорда Уэйда, и приняв решение отправится на Тортугу, полковник Бишоп не раз представлял себе встречу с племянницей. Он видел Арабеллу то одетой броско и роскошно, то чуть ли не в лохмотьях, но неизменно — падшей, с печатью порока на лице. Возможно, она будет раскаиваться и умолять о прощении. Эта сцена доставляла Бишопу особенное удовольствие. Но дальше воображение отказывалось служить ему, и он лишь угрюмо хмыкал. Ничего... он заставит неблагодарную девчонку заплатить... за все.

И вот Арабелла стояла перед ним, и в ее взгляде не было ни намека на раскаяние, а лишь нечто, похожее на сочувствие. Как смеет она держаться с таким достоинством? Растерянность от внезапного появления пропавшей племянницы прошла, вытесненная бешеным гневом — даже нависшая над ним угроза потускнела.

— Мне нужно о многом рассказать вам, и я надеюсь, вы выслушаете меня.

— Ну разумеется, о многом, — забулькал Бишоп. — Что, любовник вышвырнул тебя вон?

— Любовник? — меж бровей