«Королевский цирюльник» неловко мотнул головой, кашлянул, и хотел было что-то изречь, не теряя достоинства… Но битва была полностью проиграна: его как будто окатили кипятком, а после – ледяной водой. Не найдя подходящих итальянских слов, Пирелли колоритно выругался по-английски и, развернувшись на высоких каблуках, поспешно выбежал на воздух. Куда девались его плавные, надменные движения? Из цирюльни выскочил тот самый желторотый сорванец, что некогда прислуживал здесь подмастерьем.
Шаги на лестнице довольно быстро стихли. Оставшись в одиночестве Суини Тодд с глубоким вздохом буквально упал в кресло. Только сейчас, в тишине, он услышал, как сильно стучит его сердце. Сегодня победа досталась ему, но это – лишь первое нападение. Цирюльня на Флит-стрит, серебряные бритвы, сама его профессия – все вместе, связанное неразрывной нитью, выводит на запутанный, но неизгладимый след Бенджамина Баркера! В любой момент ловушка может намертво захлопнуться: не каждый явится заранее предупредить о своем намерении заявить в полицию. А потерять свободу или жизнь для него – все равно, что бросить свою дочь на произвол судьбы!
Решение было одно, и Суини принял его незамедлительно. Быстро поднявшись с кресла, он запер входную дверь на ключ и направился в пирожковую миссис Ловетт.
– Горячие – только что из печки! – Нелли с сияющим видом завернула в салфетку пару утренних пирогов, подавая их первым покупателям. Две пожилые леди с улыбками переглянулись, вдыхая аппетитный запах свежей выпечки.
– Вы и впрямь научились чудесно готовить, – с искренним восхищением заметила одна из дам. – Откуда столько вдохновения?
– С неба, как известно! – шутливо пояснила миссис Ловетт, заботливо скрывая свой истинный секрет.
Все, как и должно быть, а кажется чудом. «Научилась готовить» – ну где это видано! Счастье и впрямь упало для нее с небес… Что, еще покупатель? Нелли живо обернулась на звон колокольчика.
Ах! Пускай мясные пироги превратятся в сухари, лишенные начинки, а посетители, как раньше, позабудут эту дверь – все кроме одного, которому нет дела до ее гастрономических изысков, она согласна, если это будет он! Не важно, Бенджамин или мистер Ти. Но почему он вдруг остановился на пороге, словно не узнал ее? Как и тогда, в первый день своего возвращения? Или просто не верит, что перед ним – та самая, прежняя Нелли?..
Она невольно отряхнула шелковый подол и бегло заглянула в зеркало, висевшее напротив. Новое синее платье, – в кои-то веки за последние годы! – белый передник с оборками, красное кружево декольте – все было при ней. Густые рыжевато-каштановые волосы длинными тонкими завитками падают ей на плечи – наконец-то миссис Ловетт добралась до своей прически! Немного бледная и тени под глазами, но зато она похожа на него!..
Плотно затворив за собой входную дверь, Суини с беспокойством осмотрелся.
– Мы здесь одни? – на всякий случай спросил он.
– Конечно. Совершенно. – Заинтригованная, Нелли поспешно отложила миску с фаршем, как будто та могла им помешать.
– Миссис Ловетт, – начал Тодд, присаживаясь рядом, у прилавка, – я должен кое-что сказать вам.
Смущенная таким серьезным предисловием, Нелли невольно встрепенулась: «Что, любовь моя?», а вслух как можно спокойнее ответила:
– Слушаю, мистер Ти.
– Только что у меня был странный посетитель, – сообщил он, понизив голос.
Его тревога передалась ей, точно электрический разряд.
– А – этот скоморох Пирелли? По воскресеньям он рекламирует на рынке свой чудо-эликсир от выпадения волос, по запаху похожий на мочу. – Нелл попыталась успокоить себя иронической шуткой. – Я видела его через окно: неужто, заходил побриться?
Тодд отрицательно качнул головой.
– К сожалению, нет, – сказал он. – И визит его был посерьезнее, чем реклама мочи. Пирелли догадался кто я. Мы с дочерью должны покинуть этот дом.
– Как?! – Отказываясь верить словам Суини, Нелл изумленно глядела ему в глаза.
– Я больше не могу здесь оставаться, – подтвердил он без колебаний. – Ради дочери. И ради вас. Я полагал, что время стерло память о Бенджамине Баркере, а имя Тодда защитит меня от подозрений – но ничего не изменилось! Я – беглый каторжник, и укрывая меня в своем доме, вы ежечасно рискуете свободой.
Свобода, репутация – да какое все это имеет значение: она готова сотни раз рискнуть собой ради него!.. Ах, ну зачем она позволила себе мечтать?! Украдкою лелеять хрупкую, но такую смелую надежду, что спокойно и счастливо они заживут здесь втроем, и так будет всегда… А теперь он уйдет – и все кончится, оборвется в один миг!
– Когда же? – вымолвила она только.
– Немедленно, – последовал ответ.
Нелли тихо опустила голову на руки. Да, ты прав – уезжай! Господи, какая она глупая: любящая женщина сама попросила бы его об этом!
Растроганный печалью Нелл, Суини подошел к ней ближе, и она почувствовала, как его ладони мягко легли на ее плечи.
– Послушайте, миссис Ловетт, я жестоко ошибся, считая себя неузнаваемым, а значит, и неуязвимым. Целых пятнадцать лет я находился там, где заботиться о внешности нет ни сил, ни смысла. Можно сказать, я вообще не видел своего лица. Вырвавшись, наконец, на волю, я посмотрел на себя в зеркало – и словно встретил незнакомого мне человека! Убежденный, что родился заново, я посмел занять свое прежнее, неприметное и скромное, место в жизни и едва не попался в западню. Ведь все, что окружало Бенджамина Баркера, выдает меня с головой! Этот лже-итальянец, Адольфо Пирелли, узнал мои бритвы и пытался шантажировать. Сегодня мне поистине каким-то чудом удалось сбить его с толку и выставить за дверь. Но завтра или через пару дней он может заявиться снова: мошенники и шарлатаны вроде него так просто не упустят легкий хлеб.
Нелл понимающе взглянула на Тодда и молча кивнула. Теплое прикосновение его рук понемногу возвращало ей самообладание и силы.
– Вы побледнели... Вам нехорошо? – спросил Суини, наклонившись к ней.
Нелли невольно вздрогнула. Так необычно ощущать его ладони на своих плечах и, не произнося ни слова, смотреть в глубокие темные глаза… забыв, что время убегает, как река.
– Все в порядке, – ответила она и улыбнулась.
– Помогите, пожалуйста, поскорее собрать наши вещи, – попросил ее Тодд. – А я пока предупрежу Джоанну. – И, отпустив миссис Ловетт, он торопливо направился к внутренней двери.
Пока, ошеломленная неожиданным известием, Джоанна наспех расспрашивала о подробностях отца, Нелли не без труда отыскала среди старого, потрепанного барахла довольно объемный чемодан. Подумать только – тот самый, что она давным-давно привезла в этот дом после свадьбы! Она взяла с собой тогда все свои платья, которые так больше и не надевала, даже любимых кукол, заменивших ей детей. Нелли оставила лишь право на мечты. А может, места в чемодане не хватило?.. Практичная и рассудительная, она отказывалась признаваться себе в этом. Хозяин пекарни тогда был богат, он часто дарил ей красивые вещи, гораздо наряднее тех, что скромно дремали на дне чемодана, а после перебрались в сундук. Альберт по-своему, но все-таки любил свою жену. Однако страсти понемногу улеглись: они сменились вредными привычками. Через год после свадьбы он принялся выпивать, а позднее – без удержу пить. Противный, толстый, неуклюжий, лысый пекарь!
И тогда вдруг нежданно-негаданно появляется он, молодой и красивый… и светлый, как ангел – Бенджамин Баркер! И, как назло, с красавицей-женой, супружеская пара ждет младенца… Бенджамин значит «сын южных» – нежный, теплый и ласковый. Он убежден, что если существует идеал, то каждый должен искренне стремится его достичь. Способный полюбить весь мир, он осуждает жадность и порок. Рядом с ним в душе рождается восторженное, смелое желание превзойти себя. Глядя на этого необычайно привлекательного человека, Нелл с горечью осознавала, что он непоправимо, безнадежно поздно появился в ее жизни. Ах, как она завидовала Люси: красива, молода, по-настоящему любима, она вот-вот познает радость материнства!..
Но счастье Бенджамина было безжалостно растоптано: он не достался ни одной из них. Тогда, заранее почувствовав угрозу, Нелли сама просила, умоляла его уехать!
«Ну почему я опоздала?!..» – в который раз казнила себя миссис Ловетт между тем, как ее руки машинально складывали вещи: пара платьев для Джоанны, рубашки Тодда, шкатулка с бритвами… что-то еще… Нужно обязательно упаковать и то злополучное колье: в случае нужды его можно дорого продать. Только лучше по частям…
– Я не позволю снова отнять у меня дочь… Не могу ею рисковать, – напряженно повторял Суини, надевая плащ, пока Джоанна торопливо завязывала ленты капора.
Плотно застегивая замки на чемодане, Нелли ловила себя на мысли, что, возможно, больше не услышит этот бархатный глубокий голос, от которого так радостно трепетало ее сердце. На ходу Суини, кажется, прибавил, что не покинет Лондон, пока есть хоть малейшая надежда разыскать его жену. Ей стало немного легче. Но наравне с отчаянным протестом неминуемой разлуке в груди ее щемило от пронзительно-тревожного предчувствия беды. Подсознательные импульсы не лгут – это отголоски приближающейся бури. Но что может она посоветовать мистеру Ти?..
– Подожди меня здесь, я поймаю экипаж, – попросил Джоанну Тодд.
Миссис Ловетт и опомниться не успела, как они уже стояли у дверей. Нелл умоляюще взглянула на Суини:
– Дайте мне знать о себе… Я буду ждать.
– Хорошо. – Он кивнул и уже приоткрыл было дверь. Затем вдруг быстро обернулся и протянул ей руку:
– Вы искренний, бесценный друг. Я никогда вас не забуду, Нелли, – горячо шепнул он ей с улыбкой, от которой у нее на глаза навернулись слезы, крепко пожал ее пальцы… и вышел, оставив их наедине с Джоанной.
Девушка что-то говорит на прощание, подбадривает, благодарит. И Нелли ласково целует ее в лоб, укутывая в теплую накидку, а сердце ее гулким эхом повторяет одно единственное слово «Друг…».
И вот они уже на улице: два силуэта уплывают как в тумане. Садятся в экипаж, Суини плотно закрывает дверцу… И вскоре карета скрывается за поворотом.
Настало время пробудиться ото сна. А может, просто ей снова снится одиночество?.. Со вздохом миссис Ловетт отходит от окна. Ах, Нелли, тебе надо получше вымыть стекла! Или что-то попало в глаза?..
То и дело подскакивая на неровных камнях мостовой, через пару минут экипаж повернул на соседнюю улицу. Флит-стрит осталась позади, а вместе с нею – прежний мир изгнанника Бенджамина Баркера, где едва успел затеплиться очаг. Но незримые связующие нити сохранятся глубоко в его душе: их не способно разорвать ни расстояние, ни время, ни ложный приговор. И если существует справедливость, ему удастся снова накрепко соединить все части разбившегося целого: он больше не один, с ним рядом его дочь!
Тревога Тодда постепенно улеглась под мерное покачивание кареты и ритмичное цоканье копыт.
– О чем ты думаешь? – нарушила молчание Джоанна. Впечатлительная по натуре, она все еще не в силах была справиться с