Николай Лесков
Знаю, что и сегодня Макс придёт ко мне с листками, на которых выписал высказывания украинского философа Григория Сковороды*. И знаю потому, что он, мой сосед из четвёртой квартиры, человек дотошный, - во всём любит «дойти до самой сути», как повторяет часто, - и надо сказать, что иногда достаёт меня этим изрядно. Ну, к примеру: зачем несколько вечеров ему было нужно докапываться до «сути» происхождения луны, если даже ученые спорят об этом. Вот и вчера приходил ко мне, и я услышала привычное: «Знаешь, я тут…» И, пройдя в зал, сел на диван, вынул из нагрудного кармана смартфон и, поднеся его почти к носу, прочитал:
- «Без ядра орех ничто, так же, как и человек без сердца». - И взглянул вопросительно: - Разве прав этот философ?
- Да вроде бы… - ответила.
И подошла к компьютеру, чтобы окейнула его в «Сон», а еще всем своим видом дать понять моему дотошному гостю, что он – не к сати. Но Макс зацепился за мою фразу:
- Вот в том-от и дело, что «вроде бы»! – воскликнул, словно обрадовавшись: - Ну что это? Разве философу-гуманисту пристало вот так… о человеке? Что, разве бывают - без сердец? А если даже и бывают, то ведь всё же - человеки! И сказать о таких, что, мол, «ничто»! Уж слишком… бессердечно.
- И кто ж он, этот бессердечный философ? – улыбнулась, смягчая его возмущение.
- Да Григорий Сковорода. Знаешь такого?
- «Такого» знаю, но мало. Кажется, жил в восемнадцатом веке и припоминается только одно его высказывание: «Кто стыдится признать недостатки свои, тот потом…»
- Вот-вот, - прервал и снова, вглядевшись в смартфон, продолжил: - «…тот со временем и будет бесстыдно оправдывать свое невежество, которое есть наибольший порок.» Да, в этом прав. Скольких ж встречал таких, которые именно так и поступали! Помню у нас в хирургическом отделении…
Я сжалась. Знаю, если сейчас начнёт вспоминать, то компьютер мне придётся из «Сна» окейнуть в «Завершение работы», а так хотелось!.. Поэтому ринулась ограничивать своего друга с темой «Сковорода».
- Прости, но хочу уточнить: так в каком веке жил Сковорода и какие в твоём умнике-смартфоне еще премудрости есть? Если познакомишь…
И он встрепенулся:
- И познакомлю. А в Википедии вычитал справку о нём.
И глубоко вздохнул, словно готовясь к длинному монологу, а я подумала: ну, пожалуйста!.. покороче, а то ждёт меня Комп с более интересным занятием.
- А жил он и впрямь в 18 веке, был очень образованным талантливым человеком для того времени… да и для нашего, знал несколько языков, писал стихи, басни, философские сочинения, пел, играл на скрипке, флейте, дудке, гуслях, бандуре, путешествовал по Европе в свите богатых людей…
Я улыбнулась, выпрямилась, скрестила руки, давая понять, что мол, ладно, дослушаю, хоть и длинно ты – о нём… И он понял мой «жест», потому что услышала:
- Хорошо, хорошо, раз ты заскучала, то о его достоинствах больше не буду, а сразу – «быка – за рога».
Почти рассмеялась этому «быка за рога» применительно к философу, а он… Он поспешил пояснить:
- Ну, «быка – за рога» я к тому, что сразу тебе процитирую некоторые его афоризмы, которых он столько наплодил, что и до сих люди постигают их суть.
- Например?
- А вот тебе пример: «У тех, кто душой низкий, лучшее из всего написанного и сказанного становится наиболее плохим.» Тебе ясно?.. о чём он.
- Ну… - пожала плечами, - это значит, что… - И рассмеялась: - Значит, низкие душой должны больше помалкивать, а не…
- Вот-вот, знал, что именно так и поймёшь. А по мне эти слова просто какая-то абракадабра, которую надо пропустить мимо ушей.
- А что не пропускать?
- А не пропускать вот что, слушай. – Макс взял мои очки для чтения, пальцем потыкал в смартфон и прочитал: «Бери вершину и будешь иметь середину.» О! – поднял палец: – Разве не мудро?
- А вдруг, - ухмыльнулась я, - будешь брать вершину, сорвешься, пролетишь мимо середины и угодишь прямо в лужу. Что тогда?
Он чуть обескураженно помолчал, взглянул на меня:
- Ну, знаешь… Всё бывает. В любом порыве бывают и срывы, но главное…
И снова замолк.
- Ладно, ладно… Конечно, согласна с тобой: главное – порыв, желание вскарабкаться на вершину, ведь уже и в этом есть что-то. - И, чтобы приободрить моего стремящегося «к самой сути» друга, добавила: - И какие еще мудрости ты почерпнул у мудрого философа Сковороды?
Он взглянул чуть вопросительно, - опять шучу? - но я уже застыла в кресле, готовая смиренно слушать.
- А вот такие… «Добрый ум делает легким любой образ жизни.» Разве не так?
- Так, - кивнула головой, опустив глаза долу, чтобы он не искал в них моих сомневающихся эмоций.
- «Из видимого познавай невидимое.» Ведь здорово? – Я снова согласно кивнула. – «Не тот глуп, кто не знает, но тот, кто знать не хочет.» - Еще один мой согласный кивок. – «Ни о чем не беспокоиться, - значит, не жить, а быть мертвым.»
Но на этот раз я не кивнула, а сделала попытку встать с креслала:
- Макс, ты меня забросал афоризмами! Может хватит? А то вот так, с налёта, враз их не осмыслить, такое надо пережёвывать, обдумывать, подвергать сомнениям, а потом уж… Ведь сам так и поступаешь.
- Да, согласен. Но эти, что прочитал, настолько прозрачны и верны, что… А вот такое я едва ли проглочу, не подвергнув сомнению: «Разве умно совершает тот, кто, начиная длинный путь, в ходе не соблюдает меру?»
- Слушай, - всё встала я с кресла: - а разве умно мы поступаем, когда в один присест хотим познать все премудрости Сковороды?
Встал и Макс:
- Извини… Знаю, что оторвал тебя от твоего любимого компьютера, но так хотелось…
- Извини и ты, но давай договоримся так: приходи завтра и мы снова – только о Сковороде! Но прежде я «подкуюсь» о нём в Интернете, и мы поскачем по его афоризмам бо-одренько так, ты мне – свой, я тебе – свой, ты мне…
И он рассмеялся:
- Хорошо. Идёт!
И, водворив смартфон в нагрудный карман, направился к порогу.
Но на следующий день вечером я позвонила ему и предложила съездить в парк «Соловьи»:
- Выгляни в окно. Прелесть-то на улице какая! Заходящее солнышко, лепота осенняя, а ты…
И он тут же согласился, подхватив:
- А я всё о Сковороде, да его афоризмах, да?
- Да нет, сегодня не отказываюсь и я – о нём, но лучше – в парке, под оранжевыми кронами клёнов, тем более что философ утверждал: «Не любит сердце, не видя красоты.»
И вот мы уже идём по аллее под оранжево-буйствующими клёнами, ярко подсвеченных заходящим светилом. Какая же щедрая и радующая всё живое красота! А тут еще... Одна из крон словно пылесосом втянула в себя стайку воробьев, но тут же из неё выплеснулось неудержимо веселое щебетанье и щёлканье.
- Знаешь, - приостановилась, - мне иногда кажется, что как раз вот в такой благодати и кроется вся мудрость мира. Недаром же верующий Сковорода, называвший себя «глиняной черной сковородой, пекущая белые блины», утверждал, что для познания Бога вполне достаточно природы.
- А где ты это вычитала?
- Да там же, в Интернете. Только кроме Википедии, нашла очень интересную статью о нём, вот и… Представляешь, уже будучи не молодым, в простой одежде и только с самыми необходимыми вещами, книгами в котомке обошел пешком множество селений Украины, на ночь останавливаясь в деревенских хатках. Что, разве не жизнь для настоящего философа?
Но мой спутник не ответил на мой вопрос и вынул из кармана смартфон:
- То, что собираюсь прочитать, не разрушит твоего любования, а, может, как раз наоборот… Слушай: «Ищем счастье по странам, столетиям, а оно везде и всегда с нами; и оно возле нас ищет нас самых; и оно подобно солнечному сиянию - отклони ему лишь вход в душу свою», Ну, и как ты... к этому?
- А так… Конечно, прав Сковорода. – Но немного пройдя, улыбнулась: - Только сомневаюсь, что счастье нас ищет.
Но Макс пока не отозвался на мою лёгкую иронию, наверное, тоже соображая, ищет ли нас счастье? А я, вынув из сумочки страничку с вчерашней распечаткой афоризмов философа, нашла отмеченное галочками:
- Послушай-ка теперь ты вот эти, зацепившие меня, утверждения Сковороды: «Познаешь истину, и войдет тогда в кровь твою солнце», ««Истина сжигает и уничтожает все стихии, показывая, что они - лишь тень ее». А по-моему, как раз у истины речь далеко не простая, а весьма и весьма сложная. Да потом что такое истина? Ведь далеко не для всех она одинакова. Для Сталина* было истиной «уничтожить как класс» самых трудолюбивых мужиков России, для Гитлера* - немецкая раса должна стать господствующей, а для других… Так что познавая истину, далеко не всегда в сердце входит солнце, а начинает дуть такой леденящий ветер, что…
И не закончила фразы. Да и зачем? Ведь он, конечно, все понял. Но принял ли? Похоже, что не совсем, ибо, глядя себе под ноги, закачал головой и тихо сказал:
- Ну, ты даёшь… сразу столько – об истине? Не могу тебе тотчас ответить, но подумаю, подумаю. - И хихикнул, - Но без бутылки не разобраться.
- Ну, что ж, приходи с бутылкой, - засмеялась. - Не зря же Блок* писал: «Я знаю: истина в вине».
И мы, отвлёкшись от философа, стали подниматься на Курган Бессмертия, чтобы полюбоваться пестрыми, раскрашенными осенью окрестностями города, окруженного дальней темно-синей кромкой лесов.
И вечером следующего дня Макс пришёл с маленькой изящной бутылочкой армянского коньяка:
- Возьми. Может, пособит разобраться в афоризмах Сковороды.
- Макс, ну ты даёшь! - всплеснула руками: - Я же пошутила!
- Да знаю, знаю, но… Давай всё же под коньячок выясним кое-что, ведь то, что он писал об истинах, и впрямь весьма сомнительно.
И был у нас еще один вечер в компании со Сковородой. И Макс коварно расставлял мне ловушки, ловко вплетая в речь афоризмы философа:
- Знаешь, «говорить правду легко и просто»...
А когда я стала сомневаться в «просто», настаивая, что - «наоборот», то он, посмеиваясь, признался, что это – утверждение Сковороды. И, приняв его «ход», зацепившись за подходящее слово, я тоже вплела в одно из своих возражений такое:
- Ведь ты делаешь наилучшее и для тебя спасательное дело, когда твердо ступаешь по пути здравого смысла, не так ли?
На что он, взмахнув руками и словно защищаясь от этой фразы, воскликнул:
- Да нет же, нет! Здравый смысл не всегда спасает, он может здорово подвести и даже разъединить близких людей. Я много раз в этом убеждался и поэтому с осторожностью отношусь к нему, зачастую полагаясь и на чувство.
- Ну вот… - сглотнула я коньяк: - Значит, решим так: нельзя полностью верить философам, ведь насчет «спасательного дела» здравого смысла утверждаю не я, а он, Григорий Сковорода.
Макс молча поднял бокал, слегка наклонил его и рассматривая сбегавшие по стенке дорожки, грустно улыбнулся:
- Скажи, а есть ли