Бобыль - часть 1

сложены из больших камней древнего ракушечника. Казалось, они дышали вечностью. Будущий жилец сразу подсознательно ощутил это, когда впервые пришёл смотреть помещение. С тех пор прошло десять лет. Конструкторское бюро, в котором Ксенофонт работал, давно уж закрыли, впрочем, как и большинство других предприятий. Нынче многие остались без работы, но как-то выкручивались. Кто перебивался не частыми приработками, кто ремонтами, кто извозом, а большинство – торговлей.
Вот и Ксенофонт по выходным продавал возле Староконного рынка, всевозможные товары, принесенные из путешествий в неведомые миры. Конечно же, в ход шли только безобидные вещицы, действие которых можно было как-то объяснить или сослаться на то, что они привезены из Китая. Последнее утверждение пользовалось наибольшей популярностью. Обычно, услышав о том, что продаваемая вещь сделана в Китае, покупатель удовлетворённо кивал и с некоторой долей лёгкого восхищения произносил:
- Вот ведь, умеют делать! А мы… эх…
После этого деньги перекочёвывали в карман Ксенофонта, а вещица отправлялась на новое местожительство к ничего не подозревающему, счастливому обладателю действительно настоящего вечного фонарика, самозаводящейся юлы, не стирающегося ластика или камня доброты. И ни у кого не возникало вопросов. Впрочем, чему удивляться, если возле рынка легко можно было увидеть, к примеру, продающийся ключ от чёрного хода в рай или кинжал, якобы которым Брут заколол Цезаря. Говорят даже, что кто-то вполне серьёзно предлагал череп Йорика, инкрустированный мелкими изумрудами, похищенными одесскими контрабандистами из копей царя Соломона. Так что по сравнению с такими "артефактами" китайский вечный фонарик казался вещью вполне обычной и ничем особым не привлекательной.
Отобрав несколько фигурных заколок для волос, сделанных из перламутрового дерева, произрастающего на скалистых утёсах одного из обнаруженных им миров, Ксенофонт отложил их в сторону. Заколки выглядели вполне обычно, если не считать того, что они снимали головную боль. Эту особенность перламутрового дерева Ксенофонт обнаружил совершенно случайно. Однажды во время путешествия в том мире, он почувствовал резкий приступ – ожила застарелая мигрень. Перед глазами поплыли тёмные круги, накатила тошнота… едва переставляя ноги, странник добрёл до высокого раскидистого дерева, которое перед этим заприметил невдалеке. Устроившись в тени у корней великана, он прислонился к шершавой коре затылком и закрыл глаза, внутренне смирившись с неизбежной болью. Но спустя несколько минут, к своему удивлению почувствовал, что боль, не успев до конца разыграться, начала утихать. Ксенофонт настороженно прислушался к собственным ощущениям. Вроде бы, немного отпустило. Он осторожно встал и сделал несколько шагов в сторону – боль снова возродилась в затылке. Подчиняясь неосознанному порыву, Ксенофонт вернулся на прежнее место и вновь прижался затылком к стволу дерева. Боль тотчас пошла на убыль. Дождавшись, когда остатки тяжести исчезли совсем, он поднялся на ноги и отступил на несколько шагов. Всё было нормально. Голова больше не болела.
Подняв с земли несколько толстых сучьев, Ксенофонт прихватил их с собой, решив на досуге поэкспериментировать с находкой. Очищенная от коры древесина отливала нежным туманным перламутром. Убедившись, что даже сухие фрагменты дерева не теряют своих целебных свойств, он начал изготавливать из них заколки и недорого продавать их как лечебные, якобы привезенные из какого-то высокогорного монастыря в Тибете. Люди охотно верили, тем более что заколки реально помогали. Некоторые клиенты даже специально приходили к нему на рынок, чтобы купить ещё несколько для родственников или хороших друзей.
Особенным спросом пользовались фигурки зверей из серых с прожилками камней, на которые Ксенофонт наткнулся в мире трёх солнц. Там всегда царил день – если одно светило начинало клониться к горизонту, с другой стороны поднималось следующее. Это был странный мир. Под ясным небом, по которому изредка лениво проплывали пушистые облачка, тихо шептались зелёные дубравы, такие же, как на Земле. Чистоводные ручьи и речушки струились серебристыми нитями, сплетаясь и вновь разбегаясь в разные стороны, словно играя в догонялки. Наверное, где-то очень далеко они вливались в моря или даже океаны, но Ксенофонт не знал наверняка. В этом мире всё дышало умиротворением и спокойствием, однако, за все свои посещения путешественник ни разу не встретил ни одного человека, и даже хоть каких-либо следов людей не обнаружил, словно их здесь никогда и не было. Впрочем, как и других живых существ. Казалось, этот мир только недавно создали и ещё не успели заселить.
Находившийся за день путник присел на берегу ручья, который, весело журча, пробивался среди гладких серых камней голышей. Взяв один из них в руку, Ксенофонт прикрыл глаза, наслаждаясь отдыхом. Постепенно усталость начала уходить из тела, уступая место бодрости. День был просто замечательным, а это место на берегу ручья казалось самым лучшим на свете. Ощущение одиночества, снедавшее его последнее время, потускнело, а сердце наполнилось счастьем. Хотелось остаться здесь навсегда, создавать что-нибудь прекрасное и просто наслаждаться жизнью.
Непроизвольно сжав пальцы, Ксенофонт ощутил мягкое тепло, которое через руку расходилось по всему телу. Раскрыв ладонь, он с удивлением посмотрел на гладкий камень. Тонкие светлые прожилки, казалось, едва-едва светились мягким сиянием, словно пульсируя в такт сердечному ритму. Судя по всему, это именно от них исходило слабо ощутимое тепло. Выбрав десятка два таких камней, путешественник положил их на дно рюкзака и отправился домой.