диете прилагались капельницы с питательными растворами.
На четвёртый день пребывания в стационаре диету сменили на «1а», усложнив Серёжке жизнь, потому что аппетита у него по-прежнему не было. Кое-как организм соглашался с куриным бульоном, всё остальное с отвращением отвергал, однако голодным Серёжка себя не чувствовал, даже наоборот, он уставал от еды, считал, что её слишком много, и проваливался в сон, не донеся до рта уже третью или четвёртую ложку. Утром с ним сидела Ирина, в обед её сменял Денис, сокрушённо вздыхал на капельницу, неизменно стоявшую рядом с больничной кроватью, и принимал на себя заботы о питании брата. После обедов Серёжка чувствовал себя раздувшимся, как жирная средиземноморская пиявка, засыпал резко, как будто его выключали, и ни разу за всё время нахождения в больнице не заметил момента, как брат уходил, просыпался уже в одиночестве с привычной капельницей в руке.
Через две недели его выписали, настоятельно рекомендовав питать по прежней диете ещё три-четыре дня и переходить на следующую, диету «1 протёртую».
Выздоравливать дома было не в пример приятнее, чем в общей палате в больнице, родные сдували с него пылинки, обращались, как с дорогущей хрустальной вазой. Даже тот старикашка, напарник Дениса, заявился к нему с сумкой апельсинов, которые Ирина сразу же отобрала, посидел на краешке Серёжкиной постели, похлопал по плечу и всё говорил, какой он, Серёжка, молодец, пока тот не уснул, убаюканный приглушённым голосом. Ирина никому не разрешала громко разговаривать в его комнате, поэтому все обращались к нему тихонько, чуть ли не шёпотом, и это действовало усыпляюще, как монотонный белый шум.
Прекрасные незапланированные каникулы немного омрачила необходимость снова садиться за уроки, но Денис всерьёз начал опасаться, что Серёжку не допустят до годовых контрольных, поэтому глубоко внедрился в его школу, и вскоре на электронную почту стали приходить письма с заданиями. Расправляться с ними неожиданно оказалось совсем непросто: то ли Серёжка действительно прилично отстал от программы, то ли отупел за время болезни, голова упорно не желала соображать, над каждой задачей приходилось выворачивать весь мозг наизнанку.
— Ну что тут сложного? — удивлялась Ирина. — Прочитай внимательно параграф, тут нужно всего лишь немного подумать логически.
Но думать, да ещё с логическим обоснованием, было ужасно лень.
— Ир, — обессиленно ныл он над тетрадкой. — Можно я вечером порешаю? Я хочу поспать.
— У тебя что, опять температура?! — пугалась она.
Температура упорно держалась на отметках 37’2 или 37’3, иногда опускаясь до нормальной, иредка подскакивая до 38’, когда Ира видела градусник, глаза её неизменно делались огромными и тревожными, а Серёжка немедленно укладывался в постель.
Жена брата заставляла его выпить горячий чай с малиной и облепихой, и тут же принималась звонить Денису на работу:
— Постарайся сегодня прийти пораньше, у Серёжи снова поднялась температура! Не знаю, может, вызвать доктора? Нет, слава богу не высокая. Не забудь купить ягод для киселя и печенье. Нет, Дэник, не любое, а то, помнишь, кругленькое с изюмом. Уроки? Ну конечно сделал!
Серёжке становилось стыдно её обманывать. Доверчивая, как ребёнок, честное слово! Нельзя же так! Он тут же твёрдо пообещал себе, что переделает все задания, не такие уж они и сложные. Теоретически он представлял себе способы решения, но сейчас действительно лучше поспать, раненный бок и вправду ноет, побаливает голова, а из-за повышенной температуры хотелось похныкать, как маленькому. Хотелось, чтобы Ира с озабоченным лицом поправила одеяло на его кровати, потрогала лоб, ахала и качала головой, а потом громким шёпотом ругала по телефону Дениса:
— Ты что, совсем бессердечный?! Ты забыл, сколько он крови потерял?! Что ты к нему прицепился? Решит он твои задачи, купи лучше ребёнку груши!
От непривычного внимания внутри Серёжки разливалась горячая волна, становилось уютно и щекотно, хотелось то ли засмеяться во всё горло, то ли расплакаться — вместо этого он засыпал со счастливой улыбкой на губах.
За время болезни он столько проспал, что казалось, хватит на десять лет вперёд, но постепенно организм восстанавливался, валяться в кровати надоедало, тянуло загрузить мозги информацией, расшевелить извилины. Серёжка обкладывался учебниками и занимался до полного изнеможения.
Вечером к нему заглянул старший брат.
— Всё ещё болит, Серый?
— Нет, — бодро врал ему Серёжка, лихо вскакивая с компьютерного кресла. — Я уже могу бегать.
— Только давай без фанатизма, — Денис усадил его обратно. — В выходной помогу с уроками, а то и вправду загремишь на второй год, ты уже здорово отстал.
Серёжка хмыкнул. Вот спасибо-то большое! Пока наступят выходные (кажется, сегодня четверг), он и сам всё сделает без посторонней помощи. Знаем мы эту помощь! Будут сидеть рядом и удивляться: «Ну что тут сложного?», а сами решают неправильно, допотопными способами. В прошлый раз учительница сразу догадалась, что ему помогали, поэтому — нет уж, лучше сам.
Он проводил взглядом спину брата, вопрос вертелся на языке — несколько слов, но произнести их было непросто:
— Денис, а ты её отпустил?
Спина замерла.
— Нет.
— Отпусти её, она хочет домой! — взмолился Серёжка.
Брат молчал, слегка оглянулся, ему тоже было нелегко говорить на эту тему. Он бросил через плечо взгляд, чем-то напоминающий взгляд прежнего робокопа:
— Сначала она должна исправить то, что натворила…
* * *
От бессилия что-либо исправить, хоть как-то повлиять на сложившуюся ситуацию, от злости на самого себя Серёжка по самую макушку зарылся в учебники: историю он читал, сидя в туалете, физику ставил перед свой тарелкой на кухонном столе, с литературой засыпал и с ней же просыпался. Впереди маячили годовые контрольные, и брат обещал ему: а) как минимум, два летних месяца усиленных занятий с репетиторами, если его не допустят по причине болезни, б) спустить шкуру в случае отсутствия допуска по причине двоек. Но Серёжка усердно занимался вовсе не из страха перед пунктом «б», просто Ирина так сильно переживала за каждую его плохую оценку, что он решил больше её не подводить.
Здоровье возвращалось к первоначальной точке, шов почти не болел и давно уже перестал гноиться, невероятная сонливость уступила место бодрости, хотелось поскорей вернуться к нормальной жизни: школе, футболу, мечтам о боксе и главное, к нормальной еде. До смерти надоело противное месиво из овощей, невкусные отвары без мяса, а на овсянку смотреть невозможно было без отвращения, хоть Ирина добавляла в неё ягоды или фрукты, чтобы придать хоть какое-то разнообразие.
Денис целыми днями пропадал на службе, приходил поздно вечером раздражённый, голодный и каждый вечер грозился, что в воскресенье засядет с младшим братом на целый день за школьные задания по алгебре, геометрии, физике, но наступало воскресенье, и он снова мчался на свою службу по какому-нибудь срочному вызову...
* * *
Вечером Серёжка с комфортом расположился за кухонным столом и самоотверженно бился с одним из вариантов предварительного итогового теста по алгебре, твёрдо намереваясь осилить его самостоятельно. Сегодня Ирина предложила ему дождаться Дениса вместе с ней, так как должна сообщить им обоим что-то очень важное, касающееся их всех. Серёжка решил не тратить попусту время, вооружился учебником по алгебре, тетрадкой, сборником задач и погрузился в увлекательный мир цифр.
Ирина готовила ужин, иногда подходила, заглядывала в тетрадку и мешала ненужными замечаниями и подсказками. Серёжка великодушно пропускал их мимо ушей, однако забота была приятна, а сидеть среди умопомрачительных запахов оказалось ещё и ужасно уютно, поэтому свои занятия он постепенно перенёс на крохотный кухонный столик у окна. Он с удовольствием позволял Ирине трепать его по макушке и был абсолютно согласен с её мнением на предмет того, какой он молодец, как ловко решил столько задачек по физике — да ему нужно одни пятёрки ставить!
Резкий и требовательный звонок в дверь застал их обоих врасплох, Денис так не звонил.
— Ну привет. Значит, он теперь с тобой, — эффектная брюнетка шагнула в дом, не спрашивая приглашения, просто отстранила Ирину рукой и, не снимая обуви, прошла в гостиную, предоставляя хозяевам проследовать за ней.
Серёжка её узнал: та самая, невозможная байкерша, которая помахала его брату шлемом от мотоцикла, она как будто сошла с глянцевой обложки. Стоя в дверях кухни, Серёжка разглядывал девушку во все глаза, особенно великолепные высокие берцы с блестящими заклёпками по каблуку, с перекрученными ремнями и тройной застёжкой. А куртка какая! Настоящая крутая косуха с давленным орлом на спине, бахромой на рукавах, с клёвым «трактором», толстыми цепочками на эполетах, которые звенели при каждом шаге. Бывают же такие красотки! Он невольно перевёл взгляд на Ирину — сравнение вышло вовсе не в пользу жены брата, и это Серёжку оскорбило до глубины души.
— Что вам нужно? — тревога в глазах Иры на мгновение сменилась отчаянной злостью и снова вернулась, лицо побледнело, руки затеребили край домашней футболки.
— Что МНЕ нужно?! Ха! — удивилась красотка, широко улыбаясь. — Не делай вид, что меня не знаешь, уверена, ты обо мне много слышала. Я — Маргарита. А вот ты у нас кто такая?
Она склонила голову с роскошной волной волос набок и, не стесняясь, в упор, разглядывала хозяйку дома.
— Меня
Очень реально описан отходняк от наркоза. Впечатления Сережки от диет очень красочные. За Иру рада
