Кожевников.
-Уважаемые моряки! – Начал Кожевников – я, заместитель министра транспорта России, рад приветствовать вас в этих тропических широтах, и рад видеть вас загорелыми, здоровыми и бодрыми. Понимаю, что вы очень соскучились по России, по своим семьям, но мы тут проехали по городу, и я сделал вывод, что вы находитесь не в самой унылой точке земного шара. Хочу вас заверить, что родина вас помнит, любит и ждет, и вот доказательство: я тут привез целую пачку писем, в которых, я уверен, вы найдете много теплых и ласковых слов, а я, лицо все-таки официальное, и мне полагается говорить скучным канцелярским языком.
Хочу вам представить вновь назначенного исполняющего обязанности начальника каравана, который вам всем хорошо известен, это Платонов Геннадий Николаевич. К сожалению, Сорокина Валерия Григорьевича вызвали в управление БТФ. Я думаю, Геннадий Николаевич расскажет вам, в какой ситуации находится караван, а потом мы ответим на вши вопросы.
Платонов долго и скучно рассказывал, сколько грунта караван переместил, и сколько еще осталось, потом долго вручал грамоты морякам за хорошую работу, сказал, что караван работает с опережением, и что в таком темпе они закончат работу через 20 дней, на 10 дней раньше графика, что больше работы для каравана нет, но такая работа будет, безусловно, хорошей рекламой для каравана, и можно надеяться, что им предложат еще один контракт. Еще он сказал, что в декабре заканчиваются договоры, и что большая часть моряков отправится домой, останется минимум экипажа для обеспечения безопасности судов и только на добровольной основе.
Затем Кожевников сказал, что хочет вкратце обрисовать политическую обстановку в России. Зарубин заметил, что к этому времени многие моряки уже стали зевать, и понял, что Кожевников хочет утомить аудиторию, и отбить желание задавать вопросы. И тогда он встал.
-Извините, пожалуйста, что я вас перебил, дело в том, что мы внимательно слушаем Россию по радио и в курсе всех событий. Я боюсь, что у нас не останется времени на вопросы.
-Ну, хорошо, мы слушаем ваши вопросы.
Минута прошла в молчании, и тогда Зарубин снова встал.
-У меня вопрос к консулу. Вы можете нам сказать, на каком основании наши паспорта, дипломы, свидетельства, у нас изъяты и сданы в посредническую контору на берегу?
-Э-э-э я думаю, таков порядок.
-Вы можете назвать статью, положение, в котором эта норма записана?
-Я наведу справки и вам сообщу.
-Считаю, что вы не ответили на мой вопрос. Тогда у меня вопрос к Геннадию Николаевичу. Когда конкретно нам будет выдана зарплата?
-Все вы понимаете, что караван простоял без работы больше пяти месяцев, а тех денег, что мы заработаем, на все не хватит, у каравана большой долг за стоянку, за топливо, воду, продукты, так что на всю зарплату сразу нам рассчитывать не приходится. Часть зарплаты вы получите перед отъездом, остальную в России.
-Какую часть мы получим здесь?
-Платонов беспомощно посмотрел на Кожевникова. Багровый Кожевников пронзительно посмотрел на Зарубина.
-Как ваша фамилия?
-Моя фамилия Зарубин, я председатель судового комитета каравана, и у меня вопрос к вам. Кто конкретно подписал приказ о продолжении рейса из Владивостока в Сингапур, хотя было известно, что контракт сорван, и работы для нас здесь нет?
Зарубин сделал паузу и продолжал:
-Я не жду от вас ответа, у меня есть предложение. Я предлагаю экипажу каравана избрать комиссию по защите интересов экипажа. Предлагаю наделить ее следующими полномочиями: - Зарубин стал читать.
Первое. Иметь доступ к судовым средствам радиосвязи для передачи сообщений в средства массовой информации России.
Второе. Иметь доступ к бухгалтерским документам каравана.
Третье. Иметь возможность передать сообщение в Генеральную прокуратуру России через Посольство России в Сингапуре.
Четвертое. При необходимости привлекать к работе штатного переводчика каравана.
Пятое. Иметь возможность нанять за счет каравана местного адвоката.
Шестое. Получать консультации в международном профсоюзе моряков.
Седьмое. В случае необходимости заключения новых контрактов с членами экипажа каравана, разрабатывать их положения на совместной основе с администрацией.
Еще когда Зарубин только начал задавать свои вопросы, сонливость мгновенно покинула лица моряков, теперь же в кают-компании повисла звенящая напряженная тишина. Члены президиума замерли в тревожном ожидании, сверля Зарубина глазами.
-Я предлагаю, – продолжал Зарубин, - сначала проголосовать за избрание такой комиссии, а потом мы сможем выбрать ее состав. Итак, кто за то, чтобы такая комиссия была создана, прошу голосовать.
В кают-компании повисла долгая пауза, ни одна рука не поднялась. Такого Зарубин не ожидал, в течение нескольких секунд он понял, что это провал.
-Хорошо, кто против создания такой комиссии? И снова ни одна рука не поднялась, но тут обрел дар речи, пришедший в себя Кожевников.
-Теперь вы видите, что экипаж полностью игнорирует ваше предложение, а вам, как опытному моряку, должно быть известно, что на флоте существует субординация, и все вопросы решаются администрацией судна. Советую вам еще раз прочитать устав. Собрание закончено, все свободны, капитанов прошу остаться.
У Зарубина было такое ощущение, как будто его хорошо выкупали в мерзких помоях. Вернувшись на «Амгунь», он, как был в брюках и в рубашке, так и прыгнул за борт и поплыл на островок, возле которого работал караван. Там, бродя под пальмами под птичий щебет, он с горечью думал о том, что его предали все, даже лучший друг Андрей Ишаев, который сидел рядом с ним и трусливо прятал глаза. «Я еще понимаю капитанов, высший комсостав, им есть что терять, они рисковали карьерой, но чего боялись матросы? Они же все видели, что президиум испугался, что испугался даже этот надутый Кожевников, несмотря на свой заоблачный пост. Все решилось бы на этом же собрании, этой комиссии, возможно, и работать бы не пришлось. Нужна была одна рука, всего одна рука, и тогда проголосовали бы все. И эта рука должна была быть рукой боцмана Ишаева. Но он струсил. Сколько же нужно русскому человеку унижений, чтобы его возмущение могло преодолеть его страх? Да и есть ли такая мера? Когда людей толпами сгоняли в сталинские лагеря, разве они протестовали? Даже те, которые точно знали, что ночью за ними придут, а если придут, то и расстреляют, даже они, не то чтобы защищаться, даже бежать не смели. Страх был сильнее чувства самосохранения. Это противоестественно, это противоречит законам природы, и природа нам этого не простит. Не поэтому ли численность населения России неуклонно падает? – Думал Зарубин – Кожевникову с Хансоном тоже свойственно это чувство. Впрочем, Хансон испугался совсем иного, он боялся потерять деньги. А вот Кожевников испугался прокуратуры. Уж он, во всяком случае, постарался бы откупится зарплатой, чтобы факт воровства каравана в прокуратуру не попал. Но теперь я уж постараюсь, чтобы попал…»
Два дня пристыженные моряки уныло занимались своими обязанностями, почти не разговаривая друг с другом. О собрании никто не упоминал, как будто его и не было, хотя каждый помнил все детали, помнил свои ощущения, и ненавидел себя. А заодно и Зарубина. Мрачная атмосфера на судах была похожа на бойкот всех со всеми.
На «Амгуни» у старого боцмана случился сердечный приступ, и его увезли в больницу. Должность боцмана занял матрос Виталий. Накануне он поссорился со своей судовой любовницей Леной, поэтому напился, потом поскандалил со старпомом. В результате был списан с судна, и остался на нем пассажиром. Таким образом, в один день он потерял должность, любовницу, отдельную каюту, зарплату и бесплатный проезд до России.
Погода тоже испортилась: сразу после рассвета небо начинало хмуриться, шел дождь, было душно, сыро и неуютно. К вечеру иногда прояснялось, но едва ли не каждую ночь налетал шквал, молнии взрывались с оглушительным треском и почти без перерыва, нередко попадая в мачты судов каравана. После шквала становилось прохладно и хотелось надеть какой-нибудь свитер.
15 ноября экипажам выдали тысячу долларов каждому. Можно было сделать некоторые покупки, тем более что возвращение домой придется на зимний период.
На рейде Сингапура стоял камчатский БАТМ «22 съезд КПСС». Многие из экипажей каравана побывали на этом судне в гостях. Рыбаки встречали их радушно и приветливо, и это был чистый альтруизм, поскольку особо угостить рыбаков морякам каравана было нечем. Привозили они, в основном, соки, фрукты, иногда и водку, но все это было скорее символически, поскольку рыбаки пьют с размахом и угощали в основном они. До этого в порт заходили и другие суда из России, с экипажами которых были знакомства и визиты, но дружба возникла почему-то только с этим БАТМом, несмотря на дурацкое название судна.
Поэтому, когда у моряков появились телевизоры, видеокамеры и прочая техника, рыбаки с готовностью согласились доставить все это на Камчатку. Рыбаки доставили все в полной сохранности, несмотря на придирки таможни, еще и сами развезли по домам.
Моряки стали чаще ездить в центр. Утром собиралась группа, и рабочий буксир каравана перевозил ее на берег. А при возвращении приходилось пользоваться услугами перевозчиков. Такой проезд стоил днем 15 долларов, а после захода солнца – 40, а если поздно, то и вдвое дороже. Однажды Зарубин задержался у Веды и опаздывал на свою вахту. Найти какую либо лодку в это время было практически нереально. Тогда он сложил одежду в пакеты с покупками и поплыл на рейд. До каравана было около полумили. Замечательная звездная ночь, стрекот цикад на берегу, теплая вода, все это так понравилось Арнольду, что он решил впредь возвращаться на судно только таким образом. До этого он ночью не купался, многие боялись купаться и днем, потому что в воде водились небольшие коричневые змеи, очень ядовитые, по словам аборигенов. Зарубин, да и все моряки нередко видели их в воде. Днем они как-то не пугали, а ночью было страшновато. Через несколько минут все страхи прошли, а мнимая, а может и реальная опасность лишь слегка будоражила и придавала удовольствию остроту. Когда Арнольд вплыл в круг света от бортового прожектора «Амгуни», он услышал:
Смотри, пакеты плывут, давай багор!
Зарубин понял, что его загорелая лысина сливается с темной водой, а два белых пакета отлично видны.
Я тебе что, покойник? Ты трап подай, руку пожми, а то сразу за багор хвататься. Изумленные матросы быстро спустили штормтрап.
Вахта – дело святое, - внушительно сказал Зарубин и полез в машину принимать вахту.
«Удивительная страна, эта Россия, - думал Хансон по дороге в отель. – Из этой страны можно незаметно угнать целый флот, и никому до этого нет дела. Впрочем, ничего удивительного, если в правительстве сидят такие преступники, как этот Кожевников. А ведь на собрании он был сильно напуган, несмотря на свой высокий пост. Маленький человек обращался с ним, как с нагадившим котом. Вот чего не могу понять, почему его не поддержали. Вероятно, аудитория была не подготовлена, но даже в этом случае все отлично поняли, о чем идет речь, более того, они поняли, что в тот момент на стороне этого Зарубина был полный перевес. Неужели
