Александрия. Глава 8. О девах мудрых и глупых

пытаешься обелить себя, - усмехнулся наместник, но на этот раз совсем не благодушно. - Стало быть, тебе все известно, и ты такая же преступница, как твой муж, пособница творившегося в твоем доме беззакония и насилия.

- О чем бы ты не вел речь, все это ложь! – только и повторяла Корнелия, не желая даже слышать, в чем именно её пытается изобличить Аттал. - Наш дом – приличный, добрый дом, и никогда никаких преступлений под его священной кровлей не было и быть не могло!

- Женщина, ты либо зло ошибаешься, либо лицемерно лжешь. Сабина поведала мне, как твой муж, а её отец заставлял её сожительствовать с ним. А ведь инцест и кровосмешение является преступлением и сурово преследуется по закону. И я не отдаю вас с мужем судье только лишь потому, что сама Сабина, великодушно жалея и прощая вас, слезно умоляла меня этого не делать.

Корнелия была готова услыхать любое обвинение, но до такого она не додумалась бы никогда в жизни. Удар был слишком силен. Она почувствовала, что перед глазами все плывет, а пол уходит из-под ног.

- Сабина... где она, доченька моя, я должна видеть её... – из последних сил проговорила она.

- Это невозможно, - безжалостно отрезал префект.

Когда она очнулась, наместник уже покинул таблиний.

- Тебе лучше, почтенная? – спросил, оставленный хлопотать возле упавшей в обморок женщины, Давид.

Корнелия кивнула, с трудом, при его помощи, поднимаясь на ноги. И, вспомнив обвинения префекта, горестно застонала, закрыв лицо руками.

- Идем, идем, почтенная, я провожу тебя, - проговорил распорядитель, осторожно поддерживая её под локоть и вместе с тем подталкивая к дверям.

***

День близился к вечеру, солнце давно повернуло на запад. На небе собирались плотные облака, грозя к ночи обрушиться на город дождем. Птицы тревожными стайками носились над островерхими крышами портиков, над пальмами и кипарисами, окаймлявшими зеленью широкую улицу. Народу в Неаполисе заметно поубавилось. Ближе к вечеру здесь, как обычно, околачивался всякий сброд, либо гости Александрии, прибывшие в управу по своим делам. Торговцы водой и сладостями, старьевщики со своими, заваленными никому не нужным добром, тележками, все ещё прохаживались, зазывая народ, но мало кто спешил откликнуться на их громогласные заунывные призывы. По улице сновали рабы с носилками, открытыми и закрытыми - женскими. Гонец проскакал на лошади, осадив её около управы, и, быстро спешившись, исчез за колоннами. Дежурный патруль прошел мимо, без особого интереса поглядывая по сторонам.

Бата неспешно и лениво пройдясь вдоль улицы, заглянув в тележку старьевщика и грубо прогнанный им, пнув случайно подвернувшегося под ногу пса, приблизился к обелиску, возвышавшемуся неподалеку от управы и уселся на ступени рядом с Хетти.

- Чего так долго? – почти отвернувшись от него, с досадой проговорил приятель.

- Меня задержали, - сплюнув на нижнюю ступеньку, отозвался Бата. - Хетти, там не все ровно.

- А что не так?

- Там другой, не наш, нашего нигде не видать.

- Нунамнир не предупреждал?

- Его тоже нигде нет, как в море канул.

- Как знал, что этому дураку нельзя доверять. Не зря его из вигилов погнали.

- Не начинай, а? Что делать будем? Надо его предупредить.

- Не маленький, разберется. Меньше движухи, крупную рыбу ловим, не мальков. Вот и он.

- Прямо в сети плывет.

- Увидит, что все накрылось и будет таков, если не дурак.

- Не глупее нас с тобой.

- А я о чем? Жаль, такое дело завалили. Теперь все заново начинать.

Из паланкина вышел богато одетый, явно заезжий богатей и важно проследовал внутрь управы. Хетти и Бата молча проследили за ним со своего места, и вернулись к разговору.

Темеху не опасался быть узнанным, во-первых, в это время в управе, как правило, оставались только задержавшиеся здесь по срочным делам приезжие, ну а во-вторых, в этом роскошном одеянии богатого финикийского купца его все равно никто не признал бы, даже родная мать.

Неспешно обойдя всю базилику и приблизившись к пристройке куратора, он вдруг, передумав туда идти, сделал вид, что направляется совсем в другую сторону. Стражник был не тот. Это означало одно – отсюда надо выбираться подобру-поздорову и как можно скорее.

- Могу я чем-то помочь тебе, почтенный? – ласково осведомился чиновник управы, преграждая ему путь к отступлению.

- Пожалуй, что нет, - нелюбезно отмахнулся Темеху, намереваясь обойти его.

- Ну уж такой важный гость не может уйти от нас, не обрадовав своим визитом и приветом почтенного Марцелла, нашего славного куратора управы, да продлятся его дни! Так уж заведено, почтенный. Уважать хозяев требует не только вежливость, но и законы нашего города.

«Стражник найдет и отберет оружие на входе, только и всего. Хуже будет устроить скандал и привлечь к себе внимание и подозрения.» - подумалось Темеху, и, уступив требованию липкого чинуши, в сопровождении его направился к дверям с охраной.

Однако, вопреки его ожиданию, стражник лишь смерил его осовелым скучающим взглядом и без надлежащего обыска пропустил внутрь комнаты.

«Что это, невероятная удача? Или же коварная ловушка?» - так или иначе, кинжал остался с ним, а это означало, что он должен сделать то, ради чего пришел сюда. А уж после содеянного оружие и быстрые ноги да помогут ему! Другого шанса прикончить эту мразь фортуна может не предоставить. Когда-то этот орк разорил его старшего брата, оставив без средств существования и брата, и всю его семью. Пора оплатить должок.

Размышляя таким образом, Темеху склонился в вежливом поклоне с самым елейным выражением на лице.

- Мир тебе, почтенный Марцелл.

- И тебе мир, почтенный. Уважаемым людям здесь всегда рады, – гостеприимно растянул губы в улыбке куратор. - Впервые вижу тебя у нас. Кто ты и с чем пожаловал? Прошу, не скрывай ничего, так мы быстрее поладим, и да даруют тебе боги успех и процветание в торговле!

В ответ на радушный прием Темеху принялся обстоятельно рассказывать легенду: каким товаром он собирается торговать и какую выгоду его дело, в случае успеха, сулит местным чиновникам. Чем больше он говорил, тем больше нравился куратору – и его слова, и его облик. Странно, но ни разу за всю его карьеру ему не доводилось среди торговой публики видеть столь молодого и столь же красивого юношу. Да и об его, несомненно богатом и влиятельном отце, он тоже ровным счетом ничего не слыхал – названное юным торговцем имя ни о чем ему не говорило. Это означало, что его отец никогда не имел дел с александрийцами, хотя вся торговля соседних провинций была завязана именно здесь. Однако Марцеллу не хотелось теперь размышлять о таких пустяках. Если юноша мошенник и затеял лихое дело это и без того выяснится, и очень скоро. А пока почему бы не провести время в приятной беседе. Тем более, что и сам юный богатенький делец демонстрировал явную заинтересованность. Рассказывая о торговле своего отца и о своих планах на её развитие, он при этом так забавно и безыскусно старался понравиться внимавшему ему куратору. Что ж, надо признать, это ему вполне удалось. На нем было богатое одеяние, на пальце золотой перстень, но при этом он не был похож на изнеженного и избалованного папенькиного сынка, сразу было видно, что отец был с ним суров, заставляя с детства батрачить на себя не хуже собственных рабов. Хотя мальчик мило улыбался, но в нем чувствовалось что-то дикое, свирепое и именно это больше всего и цепляло в нем, вкупе со всеми этими его милыми наивными ужимками неопытного юнца. Смуглая, но ещё по-детски нежная кожа, темные невинные глаза с длинными ресницами, припухлые губы… Едва Марцелл остановил заинтересованный взгляд на губах собеседника, губы соблазнительно приоткрылись и показавшийся кончик языка медленно и призывно пробежал по ним, а ласковое и одновременно требовательное прикосновение руки мальчика окончательно раззадорило его, заставив испытать хорошо знакомый ему нестерпимый и жгучий зуд похоти.

- Эй вы, оба, выйдите и оставьте нас! – окликнул куратор подчиненных, занятых перепиской очередных важных свитков. – Они могут помешать нам своим назойливым любопытством, - пояснил он юному соблазнителю кураторов.

Привычные к такому приказу, писцы молча повиновались, послушно удалившись и плотно прикрыв за собой дверь.

Вот он, нужный момент, он добился своего – Марцелл самолично выгнал свидетелей. Пора. Но Темеху все медлил, вместо приговоренного врага убивая бесценные мгновения, выигранные им для совершения казни.

- Что с тобой? – испуганно отшатнулся Марцелл, увидев вдруг вместо елейного выражения лица нескрываемую злобу и ненависть.

Стражник тем временем, увидев вышедших за дверь писцов, поинтересовался, зачем они оставили свои рабочие места.

- Почтенный Марцелл часто велит нам выйти, желая остаться с кем-то из посетителей наедине, - невозмутимо и терпеливо пояснил один из них новому стражу. И оба вознамерились уже отправиться восвояси – не подпирать же дверь спинами, но стражник остановил их.

- Этот посетитель весьма подозрителен, - бросил он им, сразу утратив весь скучающий вид, - оставайтесь здесь. Никого не впускайте и ждите моего сигнала.

Войдя внутрь он прежде всего обратился к Марцеллу:

- Осторожнее, почтенный, возможно, что он вооружен и опасен! - сказал стражник, указывая на торговца.

Затем, подмигнув по-свойски Темеху, ловко извлек у него из-за широкого пояса спрятанный кинжал и вновь обратился к куратору:

- Вот, видишь, почтенный, убедись сам! – с этими словами он подошел к Марцеллу и по рукоятку саданул ему клинок в сердце.

Куратор рухнул, даже не вскрикнув.

- Учись дела делать, сынок, - вновь весело подмигнув опешившему юноше, стражник вручил ему кинжал, который тот без раздумий поспешил спрятать обратно за пояс.

Как только кинжал был спрятан, Темеху оказался прижатым лицом к полу со скрученными руками.

Комната сразу наполнилась людьми, стражники со входа, а за ними и просто чиновники – все устремились сюда на шум.

- Почтенный куратор убит! Я поймал убийцу! – объявил во всеуслышание убийца, прижимая голову Темеху коленом к полу. – Кинжал у него, кровь убитого ещё не остыла на нем!

- Зачем ты это сделал, негодяй! – в ярости заорал на юношу другой стражник, за волосы приподнимая его голову над полом.

- Это не я! – сделал безуспешную попытку оправдаться Темеху.

- Так вот кто вершит убийства в городе! Мы давно за тобой охотились, проклятый выродок! – не слушая его воплей, злорадно говорили стражники.

Они подняли его на ноги и крепко скрутили за спиной руки, чтобы отвести в дознание.

- Палач заставит тебя отвечать, зачем ты убил Марцелла и Аттала!

- Что?! – тщетно пытаясь освободиться от пут, заорал пуще прежнего Темеху, у которого от несправедливости предъявленного обвинения чуть глаза на лоб не вылезли. – Я никого не убивал!

- А ну заткни ему пасть, - кратко приказал командир, что другой стражник и поспешил исполнить, забив рот арестованного вонючей паклей.

После того, как арестованного увели, Бата, наведавшись во взбаламученную управу, вернулся к приятелю.

- Убит.

- Это верно?

- Вернее не бывает, можешь не сомневаться. Он все точно исполнил. Жаль, что смыться не успел.

- Одной гнидой меньше, - довольно кивнув, усмехнулся Хетти.

***

Незадолго до