"Полонез" Огинского

               - Степанова! Эй, Степанова! Ты где там?
Галка Степанова выгребает из товарняка совковой лопатой остатки гравия, который еще вчера привезли к платформе, а только сегодня выгрузили, чтобы ссыпать его под полотно на насыпь.
               - Да где ты, черт тебя задери, Степанова! – задрав голову, кричит бригадир  с придорожного кювета.
               -  Ну? Чё разорался-то? – спокойно вопрошает Степанова, появившись  в проеме.
               - В контору тебя вызывают, вот что.
               - Чё я там забыла?
               - Вызывают, значит, шлепай и не вякай попусту. Брат там к тебе приехал.
               - Какой еще такой брат?
               - А я знаю? Приехал, значит, и приехал.
               - Володька, стало быть, объявился! – сказала Степанова и, воткнув в кучу гравия лопату, спрыгнула на платформу. Потом сняла рукавицы и засунула их за пояс. «Вот еще Володьки тут не хватало!» – сердито подумала и пробурчала недовольно:
              - Значит, отыскался, брательник! Самое время для визитов.
Однако пошла, на ходу подмазывая помадой запекшиеся губы.
                Своего брата Володьку Галка Степанова не видела с тех пор, как добрые люди разлучили их после смерти матери, разославши по разным детским домам. Её отправили  в Челябинскую область, а его оставили тут, в Горнозаводске. Галке было уже  десять, а ему всего четыре годика. Только и помнит Галка, как ревел Володька, когда толстомордая  женщина, похожая на мужика, волокла её к воротам, за которыми стоял зеленый грузовик. Володька вырывался из рук директрисы местного детдома и орал что есть силы:
               - Няни Гани хосю-у! -  Ревел и кричал, но вопли  его не доходили до чиновничьих  ушей.
                Галка сильно тосковала по маленькому братишке, несколько раз писала на адрес горнозаводского детдома. Ответов, понятное дело, не получала. Уже отучившись в ПТУ и получивши свою первую зарплату, Галка приехала в Горнозаводск, чтобы забрать брата из детдома. Ей сказали, что брата в детдоме уже давно нет: усыновили какие-то хорошие люди. Кто эти люди, что они собой представляют, Галке, конечно же, не сказали: тайна усыновления. Поплакала Галка, потужила, да и устроилась работать  здесь же, в Горнозаводске. Побегала по разным конторам в поисках работы. Да кому она была нужна, соплюшка-пэтэушница?  Местная инспектриса из детской комнаты милиции пожалела девчонку. «Поезжай, - говорит, - в Чусовой. Там, - говорит, - прямо на станции узнай, где набирают рабочих в СМП. Это строительно-монтажный поезд, который занимается строительством железных дорог. Только просись на тот участок, который Горнозаводский район обслуживает».
                Галка так и сделала. То есть, поехала в Чусовой, нашла там контору  этого самого строительно-монтажного поезда, стала устраиваться на работу разнорабочей.  А кем еще? Пэтэушная специальность у нее – маляр-штукатур. А в СМП такие кадры не требуются. Устроилась, пошла к начальнику поезда подписывать направление. Тот посмотрел на Галку и говорит:
               - А чего ты, Степанова, к нам сюда из Челябинска приехала?
               - Брат у меня тут где-то живет. Хочу его найти. За один день не найдешь. Буду работать, может, что и разузнаю о нем.
               - Это ты правильно мыслишь, - сказал начальник. – Только зачем же тебе в разнорабочие подряжаться? На трассе работа очень тяжелая. Мужики еле справляются, а ты, вон, какая пичужка. А у тебя специальность. Между прочим, очень даже приличная. Отправлю-ка я тебя пока на станцию. Там  и для маляров работа найдется.
И выписал направление в бригаду отделочников на станцию Чусовская в качестве маляра-штукатура с соответствующим сдельным   окладом.
                Ну, вот поселили Степанову в железнодорожном общежитии, то есть, в специальном купейном вагоне, приспособленном под общежитие. Хорошо устроилась Галка Степанова.
                В малярной бригаде помимо Степановой еще трое работали: Роза, татарка, чуть старше Галки, тетка Нюра – баба неопределенных лет, и Василич, бригадир и запойный пьяница.
                Роза была из местных татар. Говорила она всегда мало и держалась на людях тихо и скромно.  Впрочем, и работала тоже более даже, чем скромно. Уставала быстро.
                Тетка Нюра хорошо работала, быстро и качественно. Однако и трещала она без умолку тоже весьма качественно. За смену, бывало, перемелет косточки всем, кого повстречает за день, и кого просто так вспомнит.
Василич вообще никак не работал.  К концу рабочего дня появлялся на объекте изрядно  «под мухой» и, весело потирая руки, подскакивал к своим работницам и норовил каждую хлопнуть по заду.
Роза испуганно шарахалась от него, тетка Нюра игриво хихикала. Галка Степанова возмущенно таращила глаза:
                - Руки уберите!
                - А то что? – обыкновенно спрашивал Василич.
                - А то могу и по морде дать! – обещала Галка.
                 В день первой зарплаты Галка, как и полагается, накрыла для бригады поляну: бутылку водки, палку колбасы и бычки в томате.  Все чин-чинарем.  Василич и тетка Нюра очень одобрили сей жест доброй воли. Они же, в основном, всю поляну и оприходовали.
                - Ну, теперь ты у нас прописана, как полагается, - довольно объявил Василич и полез целоваться. Галка влепила ему оплеуху.
                 Вот после этой оплеухи и пошли у неё проблемы.
                 Сначала бригадир скостил ей заработанные квадратные метры. И в итоге за месяц Галка получила даже  меньше Розы. Потом поползли по общежитскому вагону слухи, будто Степанова крутит перед Василичем глазки и домогается его расположения. Галка сразу же докумекала, откуда ветер подул. Но не стала выяснять отношений. Просто проигнорировала – и всё. Только тетка Нюра  на этом не угомонилась. Принялась она чехвостить и позорить Галку где ни попадя. В вагоне, само собой, на объектах. Где народу поболе соберется, ну,  она давай материть на всю округу:
                - Эта шлюха подзаборная детдомовская мало бригадиру проходу не дает, так она и к мужикам в депо шляется. Гляди, занесет в вагон какую заразу! – Ну и все в том же духе.
                   Однажды не выдержала Галка да и брякнула прилюдно в сердцах:
                - Подкараулю, сволочь, задушу, как собаку!
                А недели через две тетку Нюру действительно нашли задушенной под пешеходным мостом через  железнодорожные пути. Понятное дело, сразу же Степанову и загребли. Галка ни слухом, ни духом про это дело, а её и слушать не стали. Мол, все слышали, как грозилась. Свидетелей тьма.
                В предвариловке Галка жаловалась товаркам:
                -Лучше бы я её взаправду задушила. Хоть знала бы, за что сижу.
                 Потом адвокат уговорил её признаться в убийстве в состоянии аффекта. Дескать, не знала, что творила, была в состоянии невменяемости. Если так признаться, то дадут только пять лет. А если  не признаваться ни в чем, то все равно засудят за убийство. А за то, что не раскаялась, дадут все пятнадцать.
                Ну, Степанова так и сделала, как посоветовал адвокат. Ей действительно присудили всего пять лет колонии общего режима. Полгода из них она проторчала в предвариловке, потом ей  скостили год  за примерное поведение. И вышла на свободу Степанова бывалым и прошаренным человеком во всех отношениях. Вернулась, естественно, в родные места. На работу её, высококлассного мастера маляра-штукатура, по причине судимости никуда не брали.
                Поэтому она опять отправилась в СМП. Там на работу принимали всех.
Когда Степанова последний год чалилась на зоне, неожиданно получила  из Ижевского горисполкома письмо, в котором значилось, что интересующий её гражданин Степанов Владимир Иванович в настоящее время  живет в городе Глазове Удмуртской АССР под фамилией Дубровский и учится в специальной спортивной  школе Всесоюзного общества ДОСААФ. Еще был указан адрес этой школы.
                 Получила тогда Степанова это письмо и расплакалась. Где они раньше-то были, эти люди, которые письмо прислали? Запрос-то ведь отправлен когда еще был? До суда. Когда мечтала она хоть краем глаза взглянуть на родного человечка. А теперь к чему все это? Брательник-то, видать, толковым человеком стал, если в таком заведении учится. Может быть, знаменитым спортсменом станет. А она кто?..
                 И вот он все-таки объявился, значит. Его, что, не просветили насчет нее? Или он явился лишний раз её припозорить: дескать, я – вон кто, а ты род родительский позоришь. Даже фамилию, видите ли, сменил. Может, наоборот, пожалеть вздумал? Опеку над ней взять, уму-разуму поучить? Да пошел он!..
Она увидела Володьку  сразу, как только вошла в кабинет к начальнику объекта. И он тоже увидел её. Вскочил со стула и шагнул в её сторону.
                 - Ну, чё, привет, брательник! – с порога брякнула она, напустив на себя приблатненно- развязный  тон.
                 - Зд..  здравствуй..  те! – обескураженно промямлил он и растерянно посмотрел на начальника.
                 - Ну, ты, Степанова, давай, кончай этот цирк! – прикрикнул на неё начальник.  – Человек чёрти откуда к ней приехал, а она дурочку из себя  корчит.
                 -  Нет, нет! Не надо на неё! – замахал руками брат. – Я вовсе… я понимаю…
                 - Ну, вы, вот что, тут поговорите про меж собой, а я прогуляюсь на объект, - махнул рукой начальник и вышел из кабинета.
                  Степанова прошла вглубь кабинета и уселась на стул напротив Володьки. И он присел на тот же стул, на котором сидел прежде, дожидаясь её.
                 «Как он удивительно на мать похож, - подумала Галка. – И чего это он в военной форме? Служил, что ли? Ну да, как раз и года ему подошли, что отслужить должен».
                  Галка отвела от него взгляд в сторону и увидела в углу возле двери чемодан какой-то странной формы.
                 - Эт, чё, твой? – спросила она, кивнув головой в сторону чемодана.
                 - Ну да! – сказал он. – Я же сразу с поезда сюда прямо.
                 - А почему он такой какой-то?
                 - Так это же  футляр для баяна. Там баян в нем.
                 - И ты умеешь играть на нем?
                 - Не, еще не умею. Только учусь.
                 - Зачем?
                 - Нравится.
                 - А чё, у тебя фамилия будто другая? – неожиданно спросила  Галка.
                 - Ага! – кивнул Володька головой. – В том-то вся и загвоздка. Меня же из детдома почти сразу взяли в семью. Фамилию свою дали. А я маленький был: нашу фамилию забыл. Или не помнил. В общем, всю жизнь Дубровским и прожил. Это уже после школы мне мою настоящую фамилию объявили, когда в армию призывали.
                - А родители твои где? Ну, которые тебя усыновили?
Володька махнул рукой:
                -  А нет никаких родителей. Поигрались мной до школы, а потом опять в детдом возвратили. Только уже в другой. Они же меня сразу в Удмуртию увезли.
                - И ты все это время тоже был в детдоме?! – воскликнула Галка.
                - Ну, не все время.  Я в школе лыжным спортом увлекся. Потом меня в спортивный интернат отправили. Да, ладно, что мы все обо мне да обо мне. Расскажи, лучше о себе. Я же о тебе ничего не знаю…
                - Нечего мне рассказывать! – резко перебила его Галка. – И вообще, зря ты сюда приехал.
                - Почему?
                - Потому! Не нужна тебе такая сестра.
                - Какая такая?
                - На зоне я, братишка, отмантулила четыре года, пока ты на воле чемпионил. Так что, валяй ты назад, откуда приехал!
                - Назад не получится.
                - Это еще