Антид Ото - Демон Революции

 
Антид Ото - Демон Революции
  Моноспектакль по мотивам архивных материалов Льва Троцкого
 
 
 
 
  1940 год. Койоакан. Мексика
 
  Меня зовут Лейба Давидович Бронштейн, правда известен я на Миру больше как Лев Троцкий. Сегодня меня хотели убить. Группа агентов "Гуталина" во главе с этим фанатиком Сикейросом расстреляли мою комнату из чудовищных гангстерских молотилок Томми-ган. В комнате были помимо меня жена и внук, но, к счастью, никто не пострадал. Как там сказали на эшафоте Верньо и Дантон: "Революция словно бог Сатурн пожирает своих детей. Будьте осторожны, боги жаждут".
  Хотя Революция всё-таки - это я, а не Усатый. Это меня называли Демоном Революции, а Коба - это символ Большого террора, в первую очередь контрреволюционного террора. А его прислужники - это Жиронда, уничтожающая якобинцев, не ведая, что именно она будет следующей. Хотя должен признаться, что термин "Красный террор" - это мое изобретение, причем во всех смыслах.
  Как всё-таки хорошо, что моя любимая хромоножка Фрида, больше не со мной. Она бы обязательно попыталась что-нибудь предпринять, а пуля ведь не выбирает. Дааа, поздняя Любовь, последняя Любовь, как это много значит, даже для замороженной души усталого Демона. Я благодарен Фриде за то, что она была, и вдвойне благодарен, что она вовремя ушла от меня. Я чувствую Смерть за своей спиной, и не за себя страшусь, а за своих близких, и все отчетливее чувствую неумолимости времени, ведь еще столько надо успеть, но огненные письмена "Мене, Текел, Фарес", а вернее "Мене, мене, текел, упарсин", все ярче горят на стене моего кабинета. Их уже начали писать свинцом пули из автоматов Сикейроса.
 
  1898 год. Одесса
 
  В Одессе я встретил Шуру, Сашеньку. Именно она по-настоящему и ввела меня в Революцию. Она руководила созданным ею же "Южнорусским рабочим союзом". Марксистка с лицом с лицом Сикстинской Мадонны, я так и не понял до сих пор, почему она полюбила именно меня. Шура была старше меня на шесть лет и этого никак не могли принять мои родители. Они даже написали прошение губернатору Иркутска, где просили не отправлять меня в ссылку вместе с Соколовской, ибо именно эта великовозрастная дама сбила ребенка с правильного пути, и хочет его на себе женить, дабы, будучи рядом с ним в изгнании, окончательно способствовать полной нравственной гибели бедного Левушки. Вместе с Шурой мы отправились в ссылку в Иркутскую губернию, там я стал агентом "Искры", и за склонность к сочинительству получил прозвищу "Перо". Да, что было, то было. Помню, что перед побегом из ссылки в свой фальшивый паспорт я вписал фамилию старшего надзирателя Одесской тюрьмы, где я провел два года. Поразил он меня некогда своим монументальным властным спокойствием. Фамилия его была Троцкий, которая и стала моей окончательной Аватарой. Кстати, положение политических в царских казематах не поддавалось никакому сравнению в их положении в застенках Лазаря Когана, Матвея Бермана и Израиля Плинера. Там политические в тюремной табели, стояли гораздо ниже уголовников. Гуталин изощренно уничтожал ту часть Партии, которая не желала ему подчиниться.
 
  ИНФОРМАЦИЯ К РАЗМЫШЛЕНИЯМ I
 
  Меня зовут Александра Львовна Соколовская, я профессиональная революционерка. Дочь Народника и сама Народница, но потом перешла к социал-демократам, посчитав их путь более близким к победе Революции. Когда я первый раз увидела своего Демона, то ещё не поняла, что этот человек прочно войдёт в мою жизнь. Ведь он был такой молоденький, ему было всего шестнадцать, на целых шесть лет младше меня. Но когда я заглянула в его глаза, отдающие бездной, я поняла, это и есть мой мужчина, это один из факелов Революции, которому суждено разжечь ее пожар. Мы с ним организовали 'Русский рабочий союз', а когда во время предварительного следствия по нашему делу, Левушке исполнилось 19, поженились. У нас родились две дочери, а потом Вихрь Революции разметал нас. Я ни в чем не виню его, раз он ушел к Ней, то такова судьба. Мы так и остались друзьями. Меня расстреляли 29 апреля 1938 года. В стране Кобы, нет места живым Троцкистам
 
  1902 год. Лондон. Великобритания
 
  Приехал я в Лондон большим провинциалом, причем во всех смыслах. Не только за границей, но и в Петербурге я до того никогда не бывал. В Москве, как и в Киеве, жил только в пересыльной тюрьме. И тут Лондон, Мекка всех революционеров. От Маркса до Бакунина, и от Плеханова до Ульянова.
  В эмигрантских кругах страсти кипели по всем векторам. Мои критики обвиняли меня в определенном конформизме во внутрипартийной борьбе, но это далеко не так. РСДРП никогда не было однородной массой... Меньшевики, августовцы, большевики, бундовцы и имя им легион, но я искал боевую партию революции, а не говорильню бородачей в жилетах. Коба тут оказался умнее и, безусловно, жестче не только Ульянова, но и даже внешне благостного, холодного циника Бухарчика. Он вырезал недовольных и сомневающихся, и создал преданную ему Партию Меченосцев, жалко я поздно это понял. А в принципе, все эти перипетии внутрипартийной борьбы, через создание комплотов, определяются простым алгоритмом, главное определить против кого или чего блок направлен, и каково соотношение сил внутри блока, и все сразу становится ясным.
  Настоящий революционный Вождь и Трибун должен иметь жесткую внутреннюю мотивацию. Ульянов, например, был мотивирован местью за казненного брата, Свердлов - ощущением своей безмерной власти Серого кардинала, Коба - стремлением к трону Империи, как бы она не называлась, Бухарчик - жаждой кровавых экспериментов, жертвой которых он сам и оказался в результате, хотя кое-что из его теории социального перевоспитания масс путем ВМСЗ, Гуталин применил. Ну, а моя мотивация, это - Мировая революция!
  Но всё-таки главное это то, что в 1902 году я встретил Наташу, изучавшую в Сорбонне курс истории искусств. Бывшая институтка, отчисленная из Института Благородных девиц за революционную деятельность, она подарила мне двух сыновей и была всегда добра со мной. И даже не ревновала к Фриде.
 
 
  1902 год. Лондон. Великобритания
 
  Приехал я в Лондон большим провинциалом, причем во всех смыслах. Не только за границей, но и в Петербурге я до того никогда не бывал. В Москве, как и в Киеве, жил только в пересыльной тюрьме. И тут Лондон, Мекка всех революционеров. От Маркса до Бакунина, и от Плеханова до Ульянова.
  В эмигрантских кругах страсти кипели по всем векторам. Мои критики обвиняли меня в определенном конформизме во внутрипартийной борьбе, но это далеко не так. РСДРП никогда не было однородной массой... Меньшевики, августовцы, большевики, бундовцы и имя им легион, но я искал боевую партию революции, а не говорильню бородачей в жилетах. Коба тут оказался умнее и, безусловно, жестче не только Ульянова, но и даже внешне благостного, холодного циника Бухарчика. Он вырезал недовольных и сомневающихся, и создал преданную ему Партию Меченосцев, жалко я поздно это понял. А в принципе, все эти перипетии внутрипартийной борьбы, через создание комплотов, определяются простым алгоритмом, главное определить против кого или чего блок направлен, и каково соотношение сил внутри блока, и все сразу становится ясным.
  Настоящий революционный Вождь и Трибун должен иметь жесткую внутреннюю мотивацию. Ульянов, например, был мотивирован местью за казненного брата, Свердлов - ощущением своей безмерной власти Серого кардинала, Коба - стремлением к трону Империи, как бы она не называлась, Бухарчик - жаждой кровавых экспериментов, жертвой которых он сам и оказался в результате, хотя кое-что из его теории социального перевоспитания масс путем ВМСЗ, Гуталин применил. Ну, а моя мотивация, это - Мировая революция!
  Но всё-таки главное это то, что в 1902 году я встретил Наташу, изучавшую в Сорбонне курс истории искусств. Бывшая институтка, отчисленная из Института Благородных девиц за революционную деятельность, она подарила мне двух сыновей и была всегда добра со мной. И даже не ревновала к Фриде.
 
 
 
  ИНФОРМАЦИЯ К РАЗМЫШЛЕНИЯМ II
 
  Меня зовут Наталья Ивановна Седова я профессиональная революционерка. Именно за революционную деятельность меня исключили из Харьковского Института благородных девиц, а потом Судьба закрутила меня в своем причудливом танго. Эмиграция, Париж, Сорбонна, работа в Искре с Ульяновым. А когда в 1902-м году в дверь моей квартиры постучался Юлек Мартов, я не знала что это опять стучится рука Судьбы. Юлек познакомил меня с политическим эмигрантом Львом Бронштейн, по новому паспорту Троцким. Так я познакомилась с моим Демоном. Я всегда была с ним и подарила ему двух сыновей, но он как и его Врубелевский прообраз, был одиноким потруберанцем, над огненной лавой окружающей его жизни. Я спокойно отнеслась к его роману с Фридой, я понимала, что его темперамент всегда будет требовать большего. Тем более, что я уже чувствовала шаги палачей Гуталина. Когда банда Сикейроса, строча из своих страшных пулеметов во все стороны, ворвалась в наш дом, я успела сбросить Льва с кровати и закрыть собой, и пули прошли мимо. Но я чувствовала, что это не конец, что Красный Молох, обязательно убьет одного из своих Отцов. Он тоже чувствовал это, хотя каждое утро с надеждой повторял как некую мантру, фразу: 'Видишь, они не убили нас этой ночью'. Но роковые иды августа состоялись,токо судьбы блеснули ледорубом Меркадера. Наших детей Коба тоже не пощадил. Сергея расстреляли в НКВД в 1937, а Льва коварно зарезали на операционном столе в Парижской клинике Так и случилось
 
  1910 год. Балканы
 
  В 1910 году, в качестве личного корреспондента газеты 'Киевская мысль' и меньшевистского листка 'День', я отправился в кипящий войнами Балканский котел, в этот 'Пороховой погреб' Европы. Там я работал под псевдонимом Антид Ото (antidoto (ит.) - 'противоядие'). Естественно первое что я сделал, так это разоблачил в серии статей 'панславянскую комедию' Павла Милюкова, доказав, что идеи этого кружка идеалистов, не имеют с реалиями ничего общего. Я начал тогда понимать, что такое весь этот гигантский вес Молоха Войны, и то что грамотное управление Войной доступно, отнюдь не всем Монархам и Политикам. Что бы они не говорили, главное в Войне это деньги и именно деньгам война и служит. Но что является архиважнейшим, так это то, что война, легко может перейти в революцию, и главное найти в войне тот момент, когда она может начать служить Мировой Революции и тогда уже все средства будут хороши. Я наблюдал мобилизацию в Болгарии и буквально физически ощущал, бессилие масс перед историческим фатумом и даже ощущал боль за эту человеческую саранчу, которую везут на истребление, причем на истребление бессмысленное. Но что я понял тогда безусловно, так это то, что при правильной мотивации, мобилизацию можно провести в любой исторической ситуации.
 
 
 
  1917 год. Канада. Галифакс
 
  Я прибыл в Галифакс на пароход "Христианиа-Фиорд", следующим в норвежский Берген. В России началась революция и я должен был быть там, пришлось, правда пережить неприятные часы в Российском Консульстве, но, тем не менее, бумаги мне оформили, я не удержался и