В густых сумерках город пустел

- Чувствуешь этот воздух? – спросил он, подняв голову к небу и глубоко вдыхая носом.

К вечеру лёгкие дневные облака сменили свой цвет на тяжело-серый и, уплотнившись, ускорили свой бег. В густых сумерках Город пустел.  Это была сиеста, его, Города, сиеста. Он имел на неё право – день уже кончился, а вечер ещё не начался. Переварив произошедшее за день, Город готовился к вечерней возбуждённой суете.

В этот безлюдный час два тёмных силуэта, тихо разговаривая, неспешно прогуливались по набережной.

- Чувствуешь это воздух? – опустив голову, он повторил.

Задавший вопрос был очень привлекателен - лет сорока пяти, среднего роста, с хорошо сложенной фигурой, в его лице угадывались черты римских патрициев. Густая, чёрная, как смоль шевелюра, зачёсанная назад и благородно подбитая по бокам серебряными нитями, спускалась до плеч. Сухощав, но не худ, в его движениях чувствовалась большая природная сила. Одет он был в бежевый тренч с погонами под пуговицами на плечах, лёгкие темные брюки и ботинки из дорогой лаковой кожи на тонкой подошве.

- Да, чувствую. Море… И ветер с гор… Как им тебя называть в этот раз?

Спутник человека в тренче был годами старше, седой, с бледным лицом. Сгорбленная спина говорила о большом багаже жизненных историй. Прохладным вечером на нём был мятый макинтош, в карманы которого он время от времени прятал руки. Нелепые светло-коричневые парусиновые штаны и стоптанные ботинки цвета вселенской пыли дополняли его облик. Был он, в отличие от человека в тренче, из местных. Преподавал в городском университете историю религий, свободно говорил на четырёх языках, кроме родного,  и заслуженно пользовался репутацией человека умного, очень эрудированного. Человек в тренче называл его Посредником.

- Магистр. Пусть в этот раз они называют меня Магистром.

- Ветер несёт запах дождей, они скоро придут, Магистр. Я чувствую, – ещё плотнее закутавшись в плащ, Посредник  в подтверждение слов, повернулся в сторону гор.

- Да, скоро придут… - механически повторил Магистр, – Карнавал, а через две недели -  дожди…

- Дожди уже пошли, - задумчиво произнёс Посредник, - им уже есть, что смывать…

Магистр слушал.

- Карнавал…. – Посредник сменил тему и повеселел, - Я люблю карнавал. Люди снимут маски.

- Снимут маски? – Магистр усмехнулся, - Хорошо сказано.

- Это правда.

- Я знаю, поэтому и говорю – хорошо сказано. Надевая пластмассовые, картонные они не понимают, что сняли свои, родные.  И, сделав так, обнажив своё тайное «я», они становятся беззащитны. Скрытый пьяница, уверовав в невидимость, упивается в смерть под кусочком раскрашенной фольги. Похотливая сучка под маской замужней дамы вожделенно глядит на красавца соседа. Лжецу в образе Меццетино не нужно думать о выражении собственного лица, когда он врёт…  Прекрасно!  И при этом - они все беззащитны….

- Люди вообще беззащитны. Человек, вооружённый ничем, не может победить ни одного зверя, сопоставимого с ним по размеру. Его разорвут.

Магистр расхохотался:

- А Самсон, разорвавший пасть льва?

- Это легенда. Филистимляне придумали её из страха…

- А ты – романтик, Посредник. Бесконечный романтик… Поэтому я выбрал тебя.

- Меня выбрал не ты, Магистр.

- Пусть. Если хочешь верить в это – верь, но я, всё равно, люблю романтичных людей. Резвость их воображения, сила фантазии…. Моя первая жена была очень романтична.

Посредник впервые слышал, чтобы Магистр говорил о своей жизни.

- У тебя не было жены, тем более первой, - уверенно произнёс он.

- Неправда, была, но вы об этом ничего не знаете. 

- Расскажи тогда.

- Не очень много есть о чём… Та история была краткой, но яркой. Очень яркой - как свет факела в тёмном тоннеле.

- Давно это было?

- О да! – Магистр задумчиво улыбнулся,  уносясь к тем дням, - очень давно. Так давно, что…

Оборвав фразу, он повернулся и пристально посмотрел на Посредника. Лукавый фантом, мелькнувший на миг в бездне взгляда, стал настойчиво подниматься наверх. Посредник смотрел, не моргая. Магистр медленно перевёл взгляд на далёкий горизонт, что-то обдумывая, а потом, наклонившись к самому уху Посредника, повторил:

- Поверь мне, была. Но вы об этом ничего не знаете.

Он выпрямился, ещё раз острым уколом посмотрел на Посредника, и, снова наклонившись, тихо добавил:

- Каин – был мои́м сыном потому, что Ева была очень романтична...

... и отошёл на шаг, любуясь произведённым эффектом. Посредник отвёл глаза. Трудно было что-то ответить, уж слишком тонка была материя.

- Знаешь, зачем я тебя сегодня пригласил? – пришло время поговорить о делах.

Посредник качнул головой.

- Я хочу, - тихо продолжил Магистр, - чтобы для Хранителей этот карнавал стал последним.

Осторожно, словно ступив на ноябрьский лёд, Посредник произнёс:

- Ты ненавидишь человечество...

- Ложь! – наигранно возмутился Магистр, - Почему вы все так обо мне думаете?

И после небольшой паузы добавил:

- Если не человечество, кого бы я ненавидел?