О моих снах

Главные, конечно, это полёты, которые случаются до сих пор. Самые яркие были в детстве — доброе оранжевое марево, в котором барахтаешься, как в море блаженства. Потом, с возрастом, сны усложняются. Из марева вычленяется мир. Объекты персонифицируются. Возникает особая логика, но это всё ещё сфера блаженства: небо, облака, звёзды. Ни единого движения страха. Иногда во сне просыпаешься, то есть понимаешь, что ты и спишь, и летишь одновременно — и тогда полёт вдвойне интересен. Был период, когда летал через боль. То есть, чтобы взлететь, нужно было какое-то внутреннее сердечное напряжение — чем оно сильнее, тем мощнее полёт. До сих пор не могу понять, как работает такой механизм. Случаются во время полёта и встречи. Как правило, это люди. Такие же как я или фантомы, трудно сказать. Запомнился один случай. Вокзальный перрон, забитый стоящими на нём людьми — причём так плотно, что для кого-нибудь ещё не находится места. Непонятно — почему они там стоят. Ведь летать — это же так прекрасно. Быть может, они ждут поезда? На меня они внимания не обращают. Я им неинтересен. Или, может, они меня просто не видят? У них какая-то объединяющая друг друга общность. Мне она непонятна. Они похожи друг на друга, как близнецы. Они молчат, погружённые в себя. Я летаю над ними, как птица, закладываю пируэты, прочие аэродинамические фигуры — ноль внимания. Тогда я пытаюсь их убедить словесно, пытаюсь пробудить в них хоть какой-то интерес к полётам, расшевелить — результат нулевой. Тогда я не выдерживаю и, подлетев к одному из них, подхватываю его подмышки и осторожно подымаю вверх. Как он, бедный, заверещал. Такое впечатление, будто сам ужас к нему подступился. Что удивительно, другие люди, окружавшие его, тоже закричали, но не от страха, а от негодования — как это я посмел? Кто я такой, чтобы трогать одного из них? Я был озадачен. Всё выглядело так, будто я нарушил право неприкосновенности личности. Я осторожно опустил подопечного обратно на его место, и возмущённый гомон тотчас утих. Снова воцарилось молчание. Или ещё, попадаешь в какие-то сложные многокоридорные и многокомнатные архитектурные сооружения, полные людей, которые там занимаются непонятно чем: перекладывают какие-то бумаги, куда-то звонят, у всех наклонены книзу в сосредоточении головы — ни один из них не смотрит вверх. Меня они также не замечают — только лишь недовольно отмахиваются, когда я пытаюсь с ними заговорить. Я пролетаю насквозь все их кабинеты (для меня не существует стен), сидя на маленьком кресле, как Будда в позе лотоса, сияя от восторга, но ни грамма внимания ни от кого не получаю. Это, наверное, ужасно, если задуматься — не замечать такого прекрасного состояния, как полёт, но отрицательных эмоций я не испытываю, потому что так наполнен восторгом, что для чего-то другого места не остаётся. Говорят, что когда ребёнок во сне летает, это значит, что он растёт. Но я летаю до сих пор, а мне уже шестой десяток — я до сих пор расту? Может, имеется в виду какой-то другой рост, например, духовный? Не знаю, не знаю. Но какая же это сладость — упасть грудью с крыши многоэтажного дома в упругий воздух. Или перескакивать с одной крыши на другую километровыми прыжками, как американский супергерой. Или подняться на уровень облаков, где холодный воздух... не просто освежает тебя, но ты понимаешь, что он — часть твоей природы, огненный лёд. В привычных образах это трудно изобразить. Кажется, что эти полёты некое зеркальное отображение твоей земной жизни в особой среде, что есть какая-то иная реальность, не физическая, а другая, для которой и слов, и образов ещё не придумано, а может, просто не открыто...