– Путники, – ответил Иван, вглядываясь в собеседника. – А вы?
– Мы разбойники, – пролепетал тот, – живём здесь…
И покосился на серого.
– Зверя уберите, – жалобно попросил он, – мы вас не тронем.
– Да кто же вам позволит? – приподняв бровь, поинтересовался царевич, вынимая меч.
Тать напрягся и потянул из лохмотьев длинный нож, но я разрядила обстановку:
– Гости вы или хозяева, а кушать наверняка хотите. Садитесь за стол.
Тать (устар.) – вор, грабитель.
Опасливо посматривая на Волка, четверо незнакомцев расселись по лавкам и набросились на еду. Вскоре взгляды их посоловели, и, когда они, казалось, готовы были уснуть, Иван сказал:
– Сегодня в избе ночуем мы. Места на всех не хватит, поэтому забирайте, что вам нужно, и топайте в лес.
И шепнул мне:
– Ночью придётся караулить по очереди. Разбойные люди, как им доверять?
Я кивнула. А сытые душегубы, пошатываясь, цепочкой потянулись к выходу.
Первым на дежурство встал выспавшийся Волк. Он расположился посреди комнаты, и глаза его недобро сверкали в темноте. Я забралась на лежанку, а царевич устроился на лавке.
– Эх, перину бы, – мечтательно пробормотал он и тут же засопел.
– И бессонница его не мучает, – удивилась я, ворочаясь с боку на бок. – Вот что значит, крепкое здоровье. А как же иначе, ведь рос он на свежем воздухе и экологически чистых продуктах…
С этой мыслью я тоже провалилась в сон.
Прервали мой отдых шум и рычание. В светце горела лучина, и при слабом огоньке я разглядела, что Иван стоит, держа деревянный молот, рядом скалится серый, а на полу у окна лежит оглушённый главарь разбойников. Заметивший движение царевич повернул голову ко мне.
Светец – приспособление для укрепления горящей лучины.
– Я же говорил, верить им нельзя. Вишь, этот через окно с ножом полез. Если бы мы спали, он всех бы и порешил.
– А остальные где? – шёпотом поинтересовалась я.
– Верно, вожака ожидают. Не воротится, пошлют кого-нибудь ещё. А то, глядишь, и скопом завалятся. Поищи верёвку.
Когда я принесла требуемое, Иван, связав злоумышленника по рукам и ногам, отнёс того в угол и загородил окошко лавкой.
– Так надёжней будет, – удовлетворённо сказал он.
– Ну, а дверь?
– На засове.
Я перевела дыхание.
– Если бы не ты, Ванечка, – произнесла я с чувством, – меня бы уже, верно, и в живых-то не было.
– А я? – с обидой спросил зверь.
– Ты мой главный защитник, Волчок, – гладя его, отозвалась я.
И тут разбойники пошли на приступ. Крепкая преграда разлеталась щепками под ударами топора, Иван спокойно и, казалось, расслабленно стоял и ждал, Волк напружинился, готовясь к прыжку, а я в испуге спряталась за печь, наблюдая оттуда за разворачивающимся действом и судорожно сжимая ухват.
Ухват – род железных вил, которыми ставят в печь и достают горшки и чугуны.
Как только разбитая дверь рухнула внутрь избы, в воздух взвилось гибкое тело, и один из нападающих, захрипев, забился на полу, слабеющими руками пытаясь оторвать от себя вцепившегося в шею хищника. Второй занёс над Волком нож, но я, выскочив из своего убежища, огрела его по голове. Он свалился, а третий, вырвав немудрёное оружие, схватил меня за горло и занёс топор.
– Брось меч, – скомандовал он.
Поколебавшись, Иван послушался.
– Снимай кафтан и кидай мне, – распорядился разбойник.
И вдруг, взвыв, выронил колун, едва не угодив мне по макушке. Это серый, расправившийся с предыдущей жертвой, вцепился в кисть врага. Хрустнула кость, злодей лишился сознания, а Волк, щёлкнув челюстями, распорол ему глотку.
Оцепенев, я смотрела на кровавые лужи, впитываемые земляным полом. В жизни я повидала достаточно, но сейчас, в этой мрачной обстановке, мне стало страшно и тошно. Уставившись на трупы, я едва ощущала касания успокаивающего меня Ивана. Безропотно позволив отвести себя к столу, я молча тряслась, уткнувшись лбом царевичу в плечо и не внимая утешениям.
– Ничего не бойся, я не дам тебя в обиду, – оказалось первым, что я расслышала.
Вторым стало поскуливание Волка, тыкающегося носом мне в колени. Легко подняв, царевич на руках отнёс меня на лавку, где я и заснула тяжёлым сном.
Пробудилась я поздним утром. Лёгкий тёплый ветерок, залетая в открытую дверь, нёс с собой запахи листвы и хвои, а солнышко светило в окно, ласково гладя моё лицо ладошками лучей. Поднялась я с трудом, ночной шок не прошёл даром. Осмотревшись и не увидев тел, я задумалась, а не приснилось ли мне вчерашнее вторжение.
У порога стукнуло, и появился Иван, несший в одной руке лук, а в другой двух фазанов. Пожелав мне доброго утра, мужчина положил оружие на лавку и вышел в лес, где рядом с семейкой пеньков уже весело потрескивал костёр.
Насадив ощипанных и выпотрошенных птиц на вертел, царевич вернулся в избу.
– Как здравие? – поинтересовался он.
– Никак, – покачав головой, ответила я. – Всё болит, словно по мне табун проскакал.
Иван погладил меня по щеке и хотел что-то сказать, но его прервал заскочивший в домик Волк.
– Я стараюсь, охочусь, – пожаловалось животное, – а он, оказывается, уже дичи настрелял.
– Не расстраивайся, – успокоила его я. – Твою добычу возьмём с собой, чтобы в следующий раз не искать. А, кстати, где оставшиеся в живых злодеи? Сбежали?
– Иван их на суку повесил, – ответил Волк и исчез за дверью.
Я вопросительно посмотрела на царевича, не проявившего ни малейшего раскаяния.
– Не позволять же им и дальше разбойничать, – сказал он. – Подумай, сколько народа порешили бы убивцы, останься они в живых.
Я развела руками, понимая, что спутник прав, но, сидя у костра, старательно отводила взгляд от вытянувшихся тел с высунутыми языками.
После завтрака мы, прихватив кое-что из домика, собрали нехитрые пожитки и, похоронив разбойников, отправились навстречу новым приключениям.
. Еще бы какие-то комментарии от Ивана-царевича по поводу срамной прически и прикида героини - вроде как в старину на это очень обращали внимание. Особенно на прическу)
заботливый.... А царевич в Марину влюбился)
Слушай, да тут все дамочки возжелают себе в супруги такого волка.
Как за каменной спиной у него пожить чуток