Биржа
В начале девяностых с невероятной скоростью у нас стали возникать разнообразные биржи – первые ласточки капитализма, тупо кружившие над руинами совка. Чего там только не пытались продавать! Электроэнергию, которой на месяц бы хватило всему земному шару, сахар в объеме, превышающем годовое производство Украины, целые эскадрильи самолетов Ан-24 и загадочную красную ртуть в гранулах и на разлив. Откуда взялось столько самолетов на продажу, я не знал, но брокеров, ворочающих такими фантастическими активами, видел.
Как-то на исходе рабочего дня из дверей биржи вышло четверо молодых людей в белых рубашках при галстуках и с папками для документов в руках. Разговор их был более чем деловым: обсуждали многомиллионные сделки по обмену сахара на самолеты и поставке того и другого в Уганду. Продажа электроэнергии обсуждалась тоже, но из-за временного отсутствия высоковольтной линии Украина – Уганда, вопрос отложили до завтра. Беседа проходила на фоне старенького Запорожца и продолжалась минут десять. Я с завистью глядел на украинских яппи и ожидал, когда же за ними подъедет Мерседес. Но «подъезда» я так и не дождался. Кто-то из биржевых воротил бросил клич: «Ну что, поехали?» – после чего один из брокеров уселся за руль Запорожца, а трое других стали его толкать. Как только Запорожец набрал ход и с оглушительным треском завелся, финансисты вскочили в него, и дружная компания поехала пить пиво. Мне кажется, что и за бокалом пенного напитка они по инерции продолжали разрабатывать план электрификации африканских саванн. Ну а я скромно сел в девятку и отправился домой. Моя зависть к биржевым спекуляциям начинала стремительно таять.
Много лет спустя я попал-таки на фондовую биржу и много чего там наворочал. Занимаясь интернет-трейдингом, я в основном кормил брокеров, предоставлявших доступ к торгам. «Плечами» я не пользовался – своих средств хватало, аналитиков не слушал, рассчитывая на собственную интуицию, а с маркетмейкерами вступал в непримиримую борьбу в стакане заявок, благо ликвидность биржевой площадки это позволяла. Биржа та была одной из самых крупных в Украине, но по прошествии нескольких лет ее ликвидность упала настолько, что недельный оборот всей площадки иногда оказывался меньше моего дневного в лучшие годы. Биржевой счет я не закрыл, но от активных операций постепенно отошел, подумывая со временем вообще покинуть эту «язву загнивающего капитализма» на здоровом теле нашего родного коррупционно-бюрократического государства.
Есть ли жизнь в офисе?
Когда девяностые перевалили за экватор, я решил-таки остепениться. Пошел к друзьям в офис и попросился посидеть у них чуток – посмотреть, как белые воротнички бабло лопатой загребают. Друзья меня в офис пустили, стул выделили и следить за процессом позволили. А если вдруг с моей помощью прибыль какая обломится, то обещали даже поделиться.
Работа в офисе кипела нешуточная. Первым, часов в десять, там появлялся Антик, универсальный работник, делавший на фирме все, что не в состоянии был сделать директорат: грузил товар, обзванивал клиентов и бегал на склад. Примерно в это же время приезжал и я, и мы вдвоем принимались за работу – начинали рубиться в компьютерную стратегию.
Через некоторое время в офис заваливал Соленый, важный чувак, с виду тянувший не меньше, чем на директора. Он вертел на пальце брелок с ключами от машины и строго спрашивал, почему мы здесь и что делаем. С компьютером Соленый не дружил, поэтому проходил мимо нас вглубь комнаты и занимал там директорское кресло. В свободное от «руководства» время он заведовал складом и мотался на своей шестерке, куда пошлют.
Вслед за Соленым приходил Головач, один из директоров и по совместительству главный бухгалтер. Он радостным голосом объявлял, что надо печатать документы, и выгонял нас с Антиком из-за компьютера (компьютер на фирме был один).
Часов в двенадцать к офису подкатывал на своей восьмерке Славик, коммерческий директор, смахивающий больше на бандита, чем на директора, но для девяностых это было самое оно. Пинками под зад Славик сгонял со своего законного места Соленого, усаживал его напротив и заставлял сдавать карты. Как и Соленый, Славик компьютер тоже не жаловал, предпочитая рабочее время проводить за игрой в деберц.
И только к обеду своим появлением нас одаривал Сеня, генеральный директор всея конторы. Улыбаясь как красно солнышко, он входил в офис, оглядывал начальственным взором трудящийся люд и выгонял из-за компьютера Головача: нечего разными безделицами заниматься, пора компьютерную стратегию на четверых расписывать.
Примерно так, с утра до вечера, не поднимая головы, трудилась фирма над разработкой стратегии. И пусть это была не бизнес-стратегия, но занимались мы «работой» тихо и вполне пристойно, в отличие от Славика с Соленым. От их директорского стола по всему офису, да что там – по всему этажу, разносился такой мат, что случайному человеку могло показаться, будто здесь происходит выбивание долгов традиционным для девяностых методом. У наших игроков и вправду иногда до мордобоя доходило. А что? Деберц – вещь азартная!
У ребят на фирме я впервые узнал, что такое корпоративная вечеринка, к примеру, новогодняя. В целях экономии вечеринка устраивалась в том же офисе, где еще утром разрабатывалась стратегия. К обеду комнату украшала живая елка, пара китайских гирлянд и... ящик водки. Чуть позже появлялась и закуска. Ближе к вечеру подтягивались бесхозные коммерсанты, у которых своей крыши (во всех смыслах) не было. Последними приходили девушки, больше похожие на *лядей, но в целях конспирации именовавшиеся снегурочками. И начинался пир!
Жены по понятным причинам на корпоратив не приглашались. Однако из каждого правила есть исключение. Исключением этим была жена Головача, которая, правда, тоже не приглашалась, но приходила сама и часто в самый неподходящий момент. Была она жутко ревнивой и при малейших подозрениях не то что на измену, а даже на мысль о ней, со всего размаха била мужа сковородкой по голове – чтоб даже и не думал!
И вот в разгар вечеринки раздается телефонный звонок и строгий женский голос сообщает:
– Это Головач Лена.
– Голова чего, простите?
– Я сейчас кому-то пошучу! Ждите, через пять минут буду!
Народ стал ржать и подкалывать товарища:
– Похоже, тебе всего пять минут жить осталось!
На что Головач невозмутимо отвечал:
– Нет, пацаны, это всем нам пять минут осталось.
И это была суровая правда. Приходилось в срочном порядке распускать снегурочек по домам и придавать своим лицам максимально трезвое выражение: сковорода – штука тяжелая.
Денег нет и не будет
Необходимо пару слов сказать и о бизнесе, который ни шатко ни валко, но все же продвигался у моих друзей, несмотря на все их вечеринки и прочие увлечения.
Ребята возили резинотехнические изделия (не путать с «изделием №2») из Курска в Украину. Хорошо, если товар шел под конкретного покупателя. Но чаще всего продукция поставлялась на крупные предприятия, денег у которых не было. Приходилось наворачивать цену, сулить откаты и получать взамен зачеты, а дальше – как повезет. Бывало, что зачетный товар через пару-тройку бартеров превращался в деньги, но чаще бартерная цепочка состояла из пяти и более звеньев. Поэтому в начале цикла «деньги – товар – деньги», как правило, не было уверенности ни в сроках завершения цикла, ни в его прибыльности. В офисе у ребят я впервые услышал фразу «денег нет и не будет», которая на долгие годы стала девизом коммерсантов, работающих в условиях откатно-бартерной экономики.
Крупные бизнесмены со связями во власти, а то и сами эту власть представляющие, не стеснялись в подъемах на поставляемый госпредприятиям товар. Цену увеличивали во много раз и медленно, но уверенно эти предприятия банкротили, делая их своими неоплатными должниками. Потом за долги госпредприятия приватизировались, и вчерашние партийно-комсомольские лидеры (а иногда и просто гопники из подворотни) становились олигархами. Теперь это уважаемые люди, владельцы заводов, газет, пароходов, народные депутаты и даже меценаты. Но ни один из них не может сказать, что капитал его нажит честно. Ни один! Нет, сказать-то он, конечно, может, прекрасно понимая, что это ложь. И все это понимают.
А для мелких коммерсантов, вынужденных подбирать крошки с барского стола, бизнес складывался и вовсе туго. Загонишь, бывало, на трубный завод свой товар, а завод и отвечает, что всю ликвидную продукцию, к примеру трубы ВГП, выбрали уже ЕЭСУ, причем на много лет вперед, а вам, мальчики, можем отгрузить только дорогущие котельные трубы и то, если будете себя хорошо вести. Берешь эти трубы и не знаешь, куда их приткнуть: нужны-то они многим – ТЭЦ, ГРЭС и просто котельным, но денег у них не будет точно так же, как не было их у трубного завода. И бегаешь ты дальше, пытаясь продать зачет за энергоносители с огромным дисконтом. Посчитаешь, что получится в итоге, прослезишься и дальше пойдешь «бизнесовать», успокаивая себя тем, что не наживой единой жив коммерсант – главное в этом деле движение.
Поднаторев слегка в промышленных поставках, решил и я заняться этим нелегким делом. Подтолкнули меня к такому решению два друга, что много лет работали в одной солидной фирме, занимая там руководящие посты. На бартерах они собаку съели и давно уже думали о собственном бизнесе, но все никак не могли распрощаться без скандала со своей конторой. Один из них, интеллигентный и начитанный еврей, отзывался о хозяине фирмы, тоже еврее, вполне определенно: «Когда я общаюсь с шефом, то становлюсь антисемитом». Другой хоть и не был евреем, но с первым соглашался полностью.
Самостоятельный бизнес мои друзья решили опробовать вначале «на собаках», то есть на мне. Я не возражал: друзья обеспечивали финансирование и давали наводки, с кем можно работать, чтоб получить хоть что-нибудь ликвидное по бартеру. Не мудрствуя лукаво решил поставлять уже знакомые мне резинотехнические изделия. Сырье, полученное по бартеру от потребителей моего товара, я эшелонами загонял на огнеупорные заводы, затем кирпич оттуда вагонами поставлял на металлургические и, получив от них трубную заготовку, вез ее на трубопрокатные. О трубах вы уже знаете...
Была еще одна, более короткая бартерная цепочка, состоящая всего из трех звеньев. Заканчивалась она составами цемента, которые прибывали в Харьков и попадали к местным производителям железобетонных изделий. Расплачивались они живыми деньгами, но делали это крайне медленно и неохотно. Один из этих «бетонных» магнатов мне до сих пор торчит.
Но все бы было ничего, и прибыль бы была, да тут, как назло, разразился азиатский финансовый кризис и российский дефолт 1998 года, толкнувший нашу самостийную гривну в бездну девальвации. Активы наши в долларовом исчислении стали стремительно таять, и мне лишь чудом удалось избежать убытков по итогам всего проекта. Так что ни в офисе одних друзей, ни в качестве «подопытной собаки» у других каких-то нереальных дивидендов я не получил. Ну разве что опыт, который за плечами, как известно, не