Огонь ядовитого ветра. Глава 19. Последний цветок стихии

воды, пены и грязи. Рядом с машинами аварийной Газовой службы, службы МЧС слепили глаза проблесковые маяки двух карет Скорой помощи, к ним же присоединились две полицейские машины. Чуть поодаль от оцепления пресса уже снимала живой репортаж об очередном террористическом акте для программы новостей Главного канала телевещания — эти прибыли, едва начало светать. С разных сторон сгоревшего парка подтягивались любопытные обыватели, мирный сон которых был так бесцеремонно прерван, впрочем, подходить к оцеплению никто не решался, стояли в отдалении и тихо переговаривались. В воздухе витал запах едкой гари и газа.

                       — Ищем взрывное устройство, или его фрагменты, — определил задачу майор.
                       Казупица, Варламов и ещё два опера полезли под ленту ограждения, на всякий случай каждый имел при себе фонарь, было ещё темновато. Вслед за ними устремилась Новикова Людочка с портативным чемоданчиком для экспресс-анализов, кроме снимков, взятия соскобов с возможных улик, ей предстояло взять пробы воздуха на наличие отравляющих и взрывчатых веществ.
                       — Следователь по особо важным делам Дивенков, — майор развернул удостоверение перед начальником пожарного расчёта и представителем Газовой службы. — Причины пожара можете назвать? Пострадавшие есть?
                       — Возгорание подземного магистрального газопровода, — объяснил представитель Газовой службы, опуская респиратор с носа на шею. — Вероятно появилась трещина в трубе, судя по площади возгорания, повреждение обширное, точнее сможем ответить, когда подберёмся к трубе, сейчас только перекрыли секцию.
                       — А почему всё ещё горит?
                       — Остаточный газ выгорает, может ещё гореть и сутки, и больше, но уже не страшно, — мужичок вытирал пот с грязного лба, оставляя разводы жирной копоти на коже, ему было жарко. — Место локализации охраняется.
                       — Пострадавшие есть?
                       — Если только птицы, — невесело усмехнулся собеседник. — На такие пожары они слетаются, как мотыльки на огонь. Видел там несколько перелётных гусей — зажарились с корочкой, а уж воробьёв и галок под ногами!.. — он махнул рукой и досадливо поморщился.
                       — Какие могут быть причины возникновения трещины в трубе?
                       — Коррозия, — растолковал представитель Газовой службы непонятливому следователю. — А может, плохо заваренный шов, но такое бывает очень редко, каждый шов проверяется и испытывается, а вот трещины от напряжения время от времени возникают, и от блуждающих токов, может возникнуть микробиологическая коррозия, кстати, ей способствуют азотные удобрения, а тут был сад, студенты подкармливали деревья, окапывали. Я в курсе, потому что у меня дочь студентка — каждый апрель выходят на субботник — озеленение родного города. В общем, когда выгорит остаток, можно будет взять образец трубы на анализ.
                       — Понятно. Спасибо, распишитесь вот здесь, и вы, пожалуйста, — Дивенков протянул листок с протоколом начальнику Пожарного расчёта, который топтался рядом с ними.

                       К месту пожарища плавно подкатили машины ФСБ.
                       — Здорово, Михалыч, ну что здесь? — коллега старшего следователя, такой же майор, только из другого ведомства, дружелюбно протянул руку Дивенкову. Тот пожал её в ответ.
                       — Возгорание газа.
                       Информация об этом уже не секрет и поделиться ею было вполне можно.
                       — Твои ребята уже там?
                       — Это вы любите поспать, а нам некогда.
                       — Если не возражаешь, я со своими тоже посмотрю — всё-таки взрыв посреди города! — усмехнулся на беззлобную шутку майор ФСБ.
                       Вместе со своими помощниками он бесстрашно нырнул под ленту, не беспокоясь о едкой пене на ботинках, о жидкой грязи. Через час все они бодро вынырнули обратно из-под полосатого ограждения во главе с командиром, который, кряхтя и охая, стряхивал с ног целые ошмётки бурой грязи. Дивенков к этому времени успел опросить людей, выслушать эмоциональные рассказы о коррумпированной власти, допустившей у себя под носом террористические акты, а после опроса ещё выкурить две сигареты и затянуться третьей.
                       — Ну так как: ваше или наше? — осведомился он у коллеги.
                       — Забирайте, — разрешил щедрый безопасник.
                       Машины ФСБ удалились с бесшумным достоинством, мягко шурша по короткой грунтовке, окружающей парк. Майор поднёс к уху телефон.
                       — Казупица, всё, что нашли тащите сюда!
                       Грязные, как черти, оперативники показались из прокопчённой глубины пожарища, впереди всех бодро шагала Людочка, единственная из всех не запачкавшая одежду.
                       — Анализ отрицательный, никаких взрывчатых веществ, кроме пропана, — отрапортовала она. — Из вредных примесей: повышенная концентрация угарного газа, незначительно повышено содержание сернистых соединений, диоксида азота — других отравляющих веществ нет. ФСБшники тоже всё проверили.
                       — Ничего нет, товарищ майор, — вторил её Казупица. — Только Варламов вон что-то нашёл.
                       — Что?
                       — Камешки, товарищ майор, такие же были в машине, когда Старика грохнули, — Денис протянул ладонь с мелкими тёмно-янтарными каплевидными образованиями.
                       — Похоже на мумиё. Да откуда оно здесь? — пробормотал Дивенков. — И как ты их разглядел в этой грязи?
                       — Светились на земле, а взял в руки — потемнели.
                       Дивенков разглядывал находку, хмурился, жевал губами, что-то беззвучно шептал себе под нос. Подчинённые переминались с ноги на ногу. Наконец, майор оторвался от созерцания почерневших непонятных камешков.
                       — Может, это и есть наш вещдок, — загадочно пробормотал он своей команде. — Но может, это просто застывшая грязь под ногами. Ладно, возвращаемся, Юсупов, заводи мотор!
                       Старший следователь сложил в пакетик застывшие горошины и отдал на хранение Людочке Новиковой, та молча убрала их в свой чемоданчик.

                       Возвращались в полной тишине, говорить не хотелось никому, даже Юсупов Абул, который обычно любит травить разные байки, и тот помалкивал, зевал со стоном и хрустом каждые десять минут — опять не выспался. Зевота заразительна, ближе к Управлению вся опергруппа выворачивала себе челюсти и ругалась:
                       — Хватит зевать, Юсупов!
                       — Да нет порядка в доме, товарищ майор! — оправдывался водитель. — Дети не боятся, жена не боится! По три раза надо сказать, не слушают!
                       — А зачем это надо, чтобы тебя боялись? — поинтересовалась Людочка.
                       — Как зачем? — удивился Абул. — Кого-то должны бояться, чтобы порядок был. А так, набаловались тут, только играть хотят, компьютер просят. Одного деда боятся.
                       — Да они же у тебя ещё маленькие! — вступилась за малышей Юсуповых девушка. — Конечно они хотят играть!
                       — Помогать должны! — не соглашался молодой отец. — С братом гулять, по дому делать. Дед скажет — делают, я скажу — бегут к матери.
                       Команда перестала зевать, заинтересовалась, Абулу начали давать полезные советы по наведению в доме порядка, в салоне поднялся весёлый гомон, смех, даже Людочка улыбалась, а она очень редко позволяла затягивать себя в чисто мужские разговоры, которые казались ей сплошной вульгарщиной.
                       — Тихо! — Дивенков приложил телефон к уху. — Слушаю, товарищ полковник! Через пять минут будем на месте!
                       Несколько секунд он задумчиво смотрел перед собой, обречённо вздохнул, провёл по лицу ладонью — снова начальство вызывало на ковёр: высшее командование посчитало слишком уж тревожным для всей области в целом, резкое обострение криминогенной ситуации в небольшом районном городке Протасовичи, ранее абсолютно благополучном…

                                                                                                                                                              * * *

                         Безутешно рыдала Зайде, глядя, как умирает её огонь, как ожесточённо и мужественно он старается сопротивляться трём адским механизмам, убивающим его едкой смесью воды и пены. В сторону её ненадёжного укрытия летели последние цветки пламени и падали, беспомощно рассыпаясь у её ног на крохотные искры. Родная стихия прощалась с ней и прощала свою неразумную дочь, которая вызвала её из глубин земли, и сама же погубила своей неосторожностью. Зайде чувствовала любовь и энергию ободрения, посылаемую к ней последним одиноким лепестком — всё, что осталось от гордого и чистого пламени. 
                         Маленький факел трепетал на холодном ветру и из последних сил отдавал ей свою нежность. Зайде не могла бросить его одного и долго пряталась в тени уцелевших деревьев, перебегала с места на место, роняя янтарные слёзы, но ничего не могла поделать, чтобы помочь умирающему другу.
                         Жалкая, ничтожная пленница Джаханнама, потерявшая свою клетку! 
                         Она понапрасну растратила последние силы, но самое страшное: она не сумела правильно распорядиться великим подарком Аллаха (пусть падут на её голову его проклятья!) — вторым шансом на жизнь и возможную свободу. Зайде готова была вырвать себе все волосы на голове, ей хотелось разбить лицо о камень — но что бы это изменило? С обречённым равнодушием она ощутила, как с тела сорвались два растрескавшихся Проводника, провела рукой по лбу и смахнула чёрную пыль — измученное тело теряло связь с миром Джанны, даже её дух не сможет туда вернуться. Радуйся, о ненавистный Иблис! Тебе удалось вытянуть из своей рабыни всё, что только можно, и душа её навечно останется в твоём вонючем заточении.
                          Зайде приподняла зелёную рубашку и посмотрела на оставшиеся Проводники. Снова вызвать огонь из глубины недр — об этом можно забыть, но прежде, чем и она сама, и этот мир