Клуб любителей книги Эпилог

Три месяца спустя, когда я собиралась ехать в Венгрию, чтобы понянчиться с внуком и металась по городу в поисках денег, у меня появился Дима.
Увидев его на пороге, я испугалась, почему-то сразу подумав, что у Петровых что-то случилось. Однако у парня, оказывается, было ко мне дело.
— Я пришел рассчитаться.
И он  выложил кругленькую сумму.
— Что это? — расширенными от удивления глазами посмотрела я на кучку денежных купюр.
— Продал дом Розы Сергеевны, а деньги поделил между вами и Клавдией Трофимовной. Вы меня очень обяжете, если  отдадите ей половину суммы.
— Но, но… —  сама не знаю, почему попыталась возразить.
Пока я без толку раскрывала и закрывала рот, Дима ушёл.
Мы с тетей Клавой вместе посчитали деньги и поровну поделили,  вдобавок сложившись  на бутылку рябиновой настойки, чтобы помянуть покойницу.
— Ох, Людмила, грешница я, — даже всплакнула пожилая женщина. — Век живи, век учись — дураком сдохнешь! Вот, чего я только в сердцах не наговаривала на Кларку и на её пуделька, а  они вон как:  все деньги нам отдали.
Рябиновая настойка и предстоящая поездка к дочери привели меня в благодушное настроение:
— Хороших людей гораздо больше, чем плохих.
Я уехала в Венгрию, и бабу Нюру похоронили без меня.  Говорят, она очень переживала, что не может со мной проститься, но я появилась только через три дня после похорон.
— Ой, Людочка, мы вас так ждали, — встретили меня встревоженные соседки. —  Анна Никаноровна оставила нам деньги на похороны, но  ни словом не обмолвилась о своих родственниках. Нужно же кому-то сообщить о её смерти. Квартира осталась не приватизированной, но вещей в ней не счесть. Может, есть наследники?  Надо бы порыться в бумагах. Вы часто бывали у покойницы: знаете, где она  документы хранила?  
Я только плечами пожала. В присутствии старшей по подъезду Галины Викторовны (уже упоминала о ней ранее) мы с Раечкой  принялись за обыск. Было  грустно находиться среди знакомых стен, заметно изменившихся без кипучей энергии своей хозяйки. Конечно,  люди не вечны, а баба Нюра и так прожила «мафусаилов» век, но всё равно я не смогла справиться со слезами, роясь в пожелтевших письмах и старых квитанциях в поисках хоть каких-то следов родни нашей «революционерки без страха и упрёка».
Мы не нашли никаких упоминаний о родственниках, зато неожиданно отыскалось  завещание - довольно оригинальный документ, в точности как и написавшая его хозяйка.
Всю коллекцию самогона и свой аппарат она завещала тете Соне.  Раечка получила чайный сервиз на двенадцать персон из фарфора, расписанного серпами и молотами, портретами вождей и красными знаменами (как оказалось впоследствии бешеной цены). Галина Викторовна стала счастливой владелицей всей  мебели кроме комода, который достался мне. Тамаре Петровне полагалась знаменитая сковородка, которой покойница усмиряла её папашу.
Мы и плакали, и смеялись всем подъездом, читая это «последнее волеизъявление».
— Скучно будет без старухи, — высказалась далеко не сентиментальная Галина Викторовна. — Так на душе грустно, словно она мне родная была.  
Помимо нас покойница ещё облагодетельствовала местный комитет ветеранов, оставив им некоторые из своих документов, а местному музею завещала все свои ордена и медали.
Обливаясь слезами, мы растащили мебель, бумаги и прочие завещанные вещи по адресатам, и милиция под личным присмотром самого Дружинина  опечатала квартиру.  
Прошло три недели. Мне позвонила дочь и среди прочих новостей я доложила ей, что стала счастливой обладательницей комода бабы Нюры и, хотя чту память покойницы, не знаю, куда его деть. В моей маленькой квартире не было места для столь громоздкой вещи.
И пока я ломала голову куда деть раритет, мне неожиданно перезвонила Алка:
— Мать, не вздумай выбрасывать комод.
— Да я и не думала: все-таки вещь красивая, старинная… опять же  память.
— Вот именно — старинная, свекровь говорит, что будучи в гостях у бабы Нюры, не могла отвести от него глаз. Это работа какого-то известного мастера восемнадцатого века. Такие комоды наперечет и  стоят как «Боинг».  
Вот это да! Я с уважением посмотрела на стоящую посреди комнаты антикварную вещь. Долго думала, что же с ней делать, а потом задвинула в угол спальни, накрыв салфеткой и поставив сверху горшок с цветком. Теперь я с трудом протискивалась к шкафу, зато грела душу мысль, что у меня в спальне стоит «Боинг», тщательно замаскированный под комод. Теперь и мне есть, что оставить  внукам в наследство. Пусть Карсаи не сильно-то задирают нос.
А через месяц, когда уже начались осенние дожди, неожиданно объявились наследники покойной героини Гражданской войны. Двое мужчин и одна худющая женщина, назвавшиеся  внучатыми племянниками одного из мужей тети Нюры. Я так и не поняла до конца, что означает эта степень родства, но действовали эти люди напористо и хамовато.
Вначале они попытались претендовать на квартиру, но местный районный суд их иск отклонил.  Узнав, что все вещи покойной были раздарены по завещанию,  они вцепились в мой комод и в Раечкин сервиз, и если честно, не будь на стороне посуды самого прокурора мне бы от них не отделаться.  
Женщина то и дело звонила и засыпала оскорблениями с угрозами, требуя вернуть их фамильную вещь. Мол, у неё есть все документы на комод, и сама баба Нюра владела им временно. Мужчины пошли ещё дальше, как-то начав ломиться ночью ко мне в дверь.  Если бы Дружинин не поднял на ноги  милицию нашего городка и не организовал пятнадцать суток отсидки всей троице в КПЗ, наверное, я отдала бы комод этим прохиндеям. Вещь, безусловная, хорошая, но заикаться из-за неё всю оставшуюся жизнь  я не собиралась.
Но пока я вела «комодную» войну, городок неожиданно потрясла очередная сенсационная новость — Катенька Петрова нашлась!
Сама Клара Федоровна умчалась в Москву выправлять визу в одну из африканских стран, но мне обо всем подробнейшим образом поведала  Анна Михайловна, которой в свою очередь рассказал об этом муж, тесно общающийся с Николаем Викторовичем. Сбежались со своими версиями и остальные дамы из «Клуба любителей  книги», а немного позже  дополнила подробностями эту историю и сама Клара Федоровна.
В общем, выяснилось следующее.
Имя у молодого человека Катеньки оказалось настолько вычурным и длинным, что как не ломала язык Петрова, внятно произнести его не смогла, даже читая по бумажке. Для краткости будем называть его Саидом.
Что делал этот араб в Люксембурге неизвестно, но точно не пел.  Саид и Катя встретились вовсе не на конкурсе, как предполагала я, а в магазине игрушек. Несмотря на развитые женственные формы, по сути дела, Катька была ещё ребенком и обожала куклы.  А этот самый Саид решил купить игрушки для своих многочисленных братьев и сестер. Как уж они там сговаривались одному Богу известно, но красноречивый араб оказался настолько обаятельным красавцем, что Катька потеряла голову и согласилась с ним уехать.
Нет, она прекрасно осознавала, что родители будут волноваться, поэтому написала им письмо: мол, с ней все в порядке,  Саид отличный парень,  и пусть мама и папа ждут приглашения на свадьбу. Однако девочка так волновалась, что совершила одну ошибку: на наших ещё советских  конвертах адрес отправителя писался всегда внизу, а адрес получателя вверху. И хотя в ту пору в России уже стали появляться европейские конверты,   тем не менее, она  перепутала строки местами. Могу представить, как негодовала почта Люксембурга, читая конверт, где в месте адреса получателя было написано кратко и размашисто, да ещё по-русски  «Люксембург». Вот уж действительно «на деревню, дедушке», а обратный адрес их не заинтересовал. Конечно, такое письмо  надо бы по всем правилам вернуть отправителю, но по неясным причинам оно где-то затерялось. Прошло немало времени, прежде чем Катька догадалась о своей ошибке.
А Саид на самом деле оказался принцем. Оказывается, в Северной Африке их немало. И деньги у него были, и настоящий дворец, но в том дворце обнаружилась его мама — особа нравная и суровая.  И как выяснилось позже,  по законам их рода, чтобы стать женой принца нужно было обязательно получить аудиенцию у его матери. А эта арабская баба уперлась и отказалась принимать у себя нашу Катю.
Правда, Саид не терял надежды, что со временем родительница все-таки сменит гнев на милость. Не теряла её и беременная Катька. Но один за другим появились двое мальчиков, а будущая свекровь и думать об аудиенции не хотела. И тогда до опечаленной Кати дошло, что напрасно она тянет с письмом родителям: к сожалению,  они никогда не дождутся приглашения на её свадьбу. Да и сам арабский принц тоже наконец-то дал согласие на её общение с родителями (оказывается в том мире даже чихнуть без разрешения мужчины нельзя).
Чтобы хоть как-то компенсировать возлюбленной бесплодные годы ожидания, Саид осыпал Катьку золотом и подарил ей по-восточному роскошный салон красоты. Она так и не стала парикмахером, но зато теперь могла обитать в столь любимом  ей мире модных причесок, визажистов и прочих составляющих этой сферы. Это послужило хоть небольшим, но утешением, потому что выезд за границу Кате как матери хоть и незаконнорожденных, но принцев закон запрещал, а про других мужчин и думать было нельзя. Саид же вполне предсказуемо  женился на  девушке, на которую ему указала мама.
Печальная история, хотя вроде бы все живы и здоровы.  Но понятно, что Клара Федоровна места себе от счастья не находила.
Она выправила визу и съездила в гости к дочери, понянчилась с внуками, познакомилась с их отцом и никому не давала покоя,  бесчисленное количество раз рассказывая, как прекрасно живет Екатерина в далекой африканской стране. Её охотно слушали, зачарованно внимая таинственной для нас экзотике арабского мира, но каждый про себя думал: «Как хорошо, что это случилось не с моим ребенком»
— Вот, — как-то высказалась она, в очередной раз рассказывая про дочь,— Димочка, оказывается, всё правильно говорил, а ты не верила.
Мы сидели в библиотеке и пили чай. Погода за окном была ещё та: лил дождь, дул холодный пронзительный ветер, перепархивал снег. Ноябрь в том году выдался холодным.
Читатель вполне предсказуемо предпочитал сидеть дома вместо того, чтобы таскаться по лужам и увязать в грязи наших раздолбанных дорог. А вот Клару Федоровну привез ко мне Николай Викторович по дороге в свою стоматологическую клинику. Петровой нужна была подборка литературы по истории Емска.
Книги мы быстро нашли и решили выпить чайку, чтобы в тишине и уюте поговорить об экзотике Северной Африки в целом и о счастье Катеньки в частности. И вдруг Клара Петровна  заговорила о Диме. И только в этот момент до меня дошло, что давно не видела обычно по пятам таскающегося за ней парня.
— А где он? — вяло поинтересовалась, меланхолично размешивая сахар. — Заболел?
Петрова потемнела лицом, и только что бивший из неё подобно гейзеру радостный энтузиазм моментально исчез.
— Димочка исчез.
— Пропал, что ли? А вы в милицию заявляли?
— Нет, — грустно качнула она головой. — Я обращалась к Игорю Васильевичу (начальнику местного РОВД), но он отговорил подавать заявление. Сказал, что Дмитрий - взрослый парень,  и  вовсе не обязан