Но, тем не менее, приосанился, расправил складки, застегнулся на все пуговицы, приготовился к выходу. И тут... Тут в дверях появилась взволнованная Шляпка, и, не задерживаясь, проскользнула на своё облюбованное местечко, поближе к Шарфу и Берету. Вот как! А где же Зонтик? Рюкзак не успел отпустить ни одной колкости по поводу скорости перемещения Шляпки, потому что повод наметился другой – Зонтик! И это – Зонтик? Зонтик робко отворил дверь и остановился на пороге у самого Коврика, наверное, для того, чтобы все смогли полюбоваться его новым обликом. Как полюбоваться? А так… Рюкзаку пришлось «полюбоваться» первым, потому что Плащ в это время складывал чехол от Зонтика, собираясь запихнуть в карман, чтобы не потерять на улице.
– Батюшки-светы... Она соблазнила его, – прошептал Рюкзак в самый капюшон Плащу. – Ты только глянь!
Плащ, взглянув на пришедшего с прогулки друга, так и застыл вместе с чехлом, просто оцепенел: Зонтик полностью поменял свою расцветку! Или нет… Может, это был чужой Зонтик, а не тот, кого они знали столько лет? Плащу, который устоял бы перед любой непогодой, на этот раз стало нехорошо.
– Ты ли это? – спросил он, оглядывая Зонтик со всех сторон.
– Конечно, – отвечал Зонтик, смело проходя вперёд игривой походкой (откуда научился?), небрежно переступив через Коврик. – А где мой чехол?
– Твой? С чего ты взял, что у тебя есть чехол? – обескуражил его почти догадавшийся обо всём Плащ.
– Как – с чего? У меня всегда был чехол, не то что у некоторых… – промолвил Зонтик, не находя свой чехол, туго свёрнутый и уложенный в карман Плаща. Зонтик сделал вид, что расстроился. Или вправду расстроился?
– Ага, хочешь в чехол спрятаться – от стыда, чтобы никто не увидел, во что… – Плащ подбирал слова, – во что ты превратился, связавшись…
– Да успокойтесь вы, потише, потише, – остановил обоих Рюкзак, опасаясь, как бы не возмутилось общее спокойствие. – Нечего комедию ломать… на радость… Ружьям с Патронами. Угомонитесь оба!
Ружьё, несомненно, услышало, о чём речь, но решило давно, что не стоит обращать внимание на какие-то Зонтики, Шляпки, Рюкзаки. Патроны же забеспокоились совсем по другой причине: им показалось, что кто-то собирается на охоту… Вот если бы и в самом деле – на охоту! Нет, охотой не пахло, а страсти вскипали. Рюкзак раздувался, Плащ шелестел подкладкой, продолжая укорять Зонтик, и тому становилось всё более неловко, несмотря на охвативший его азарт. Ведь раньше он никогда не стремился быть центром внимания, тем более – нездорового интереса: ишь, как публика встрепенулась! Ой, как всё неприятно...
Зонтик не раскаивался, хотя чувствовал приближение грозы. Анализируя происходящее, повторял про себя: «Не устоял!» Он ни в коей мере не собирался «выпячиваться», но... Шляпка увлекла его, так закрутила, так затмила собой всё вокруг, что он только и делал, что следовал за ней и уступал её желаниям: какое-то шоу, вернисаж, кабаре… Да – произошло нечто из ряда вон выходящее: сегодня по прихоти Шляпки Зонтик поменял имидж – она того добивалась, причём чрезвычайно настойчиво. Начала исподтишка и незаметно подвела Зонтик к мысли о несоответствии его внешности и внутреннего содержания.
Уже на обратной дороге из кабаре, где Шляпка, как всегда, имела головокружительный успех, она, изредка бросая недовольные взгляды на сурового спутника, который угрюмо плелся вслед за ней, выговаривала без стеснения:
– Когда я нахожусь в твоём обществе, все думают, что ты – мой строгий дядюшка или преподаватель юриспруденции, словом, «протокол ходячий». Молодец, что в чехол не нарядился, а то – хоть бегом от тебя беги!
– Но что же мне делать? – вопрошал он робко.
– Что? Хочешь знать правду, чего тебе по-настоящему не хватает?
– Хочу, – затаив дыхание, отвечал Зонтик.
– Индивидуальности.
– Вот как? По… Почему?
– Почему – не знаю. Или оригинальности. Ты вечно скован и зажат, даже когда раскрываешься, как ты считаешь, полностью. Раскрепощаться до конца не умеешь! – Шляпка поправила милый бантик, чуть-чуть съехавший набок во время этой горячей тирады. Только вдали от дома она могла уверенно отстаивать свои принципиальные позиции. Дома это сделать очень сложно (по соседству с Ружьём-то), а на воле – вполне! Сменить одну прихожую на другую она не решалась...
– Да я… – Зонтик не предполагал, что его классические пружинки, так легко подчиняющиеся каждому его движению, могут показаться кому-то зажатыми, о чём и заявил Шляпке прямо и без обиняков.
– Ну что ты, друг мой, – обворожительно улыбнулась Шляпка. – Ведь я не о том. С пружинками у тебя всё в порядке, не то, что… Позволь быть откровенной – не то, что у бесхребетного Шарфика! Понимаешь? Зато у него есть другое, не менее важное!
– И что же это? – тихо спросил Зонтик, которого объяснения Шляпки задели за живое: чтоб какой-то Шарфик…
– Что? – Шляпка звонко засмеялась и задела ручку Зонтика краешком своих трепетных нежно-розовых полей, чем привела его в крайнее смущение. – Он стремится быть модным, элегантным, неповторимым, ценит качество своей пряжи, держит марку фирмы. А ещё у него есть шарм!
– Шарф и шарм… Есть шарм? А… а у меня – нет? – ещё больше стушевался Зонтик, чувствуя, что она в чём-то права. – Но где же выход, как мне быть?
– Право слово, ты – как будто из другого мира. В наше время имидж изменить ничего не стоит. Скажи, а что ты любишь больше: зиму или лето, то есть солнце, дождь, град…
– Спрашиваешь… – Зонтик обрадовался, когда речь пошла о погоде, ведь это – его излюбленна тема. – Конечно, лучше подставлять себя солнечным лучам, чем снегу и дождю.
– Ну, вот и славно. Поздравляю! Я так и думала, что твой разум возьмёт верх над ханжеством. В тебе есть здравое начало.
– И в чём это будет выражаться непосредственно? Этот «верх над ханжеством»?
– А в том, что мы сейчас зайдем в салон к моей лучшей приятельнице Кисточке, и она придаст тебе новый, светлый и солнечный, облик. У неё – свои профессиональные секреты, огромный опыт, и ей можно доверять вполне. Тебе обязательно понравится! – засмеялась очаровательная Шляпка, зная, какое впечатление может произвести своим смехом на Зонтик.
Зонтик и подумал: а не этой ли приятельнице Шляпка обязана тем, что прекрасно выглядит? Да разве она признается… А все эти напыщенные болваны в кабаре с неё глаз не спускали, и все расфуфырены, надуты, как индюки, чтоб их! В этот момент Шляпка и Зонтик как раз проходили мимо какого-то популярного заведения, находившегося в полуподвале высотного дома. Над входом маячила вызывающе яркая реклама, начинавшаяся словами «Только у нас в салоне…» – и Шляпка воскликнула:
– Постой, нам как раз сюда и надо!
Или это Шляпка так подстроила? Словом, через минуту Зонтик оказался в «чудодейственных руках» Кисточки, которая, казалось, дожидалась именно их. Она выслушала пожелания Шляпки, и тотчас же приступила к воплощению ее идеи, совершенно не интересуясь мнением Зонтика, словно не замечая его слабых протестов. А идея-то Шляпки была проста, да и Кисточке, видно, не впервые приходилось «воплощать» подобные идеи! Зонтику казалось, что Кисточка едва касается его; её прикосновения ласкали его суровую ткань, щедро делясь и с тканью, и даже с его мыслями цветами радуги. «Что со мной происходит?» – вяло думал он, покоряясь действиям Кисточки и невольно погружаясь в водоворот приятных мыслей.
Когда всё закончилось, и преобразившейся во всех отношениях Зонтик увидел в зеркале своё отражение, он узнал себя только по росту да по форме выгнутой ручки: унылая черно-серая выцветшая местами непромокаемая ткань обновилась полностью. Она стала не менее плотной, но более приятной на ощупь. А расцветка! Основной фон ткани стал сине-голубым, словно небо одарило её своим цветом, а солнце озарило яркими лучами; по краю купола – зеленая кайма, переходящая в заросли травы и растений, по синему небу – птицы, стрекозы, бабочки…
Неужели за полчаса можно измениться до неузнаваемости?
– Ну, как? – спросили его проказницы-подружки, одобрительно пересмеиваясь. – Признавайся, нравится?
От изумления Зонтик не нашёлся что ответить, забыл и поблагодарить… По дороге домой – а домой ли они идут? – приказывал себе оставаться спокойным и подумывал о том, что теперь-то, в любом случае, невзрачный чехол вряд ли подойдет ему – да так ли он нужен?
– Давай поторапливайся, спешу, есть небольшое дело, – подгоняла его Шляпка. – А вообще радуйся: теперь с тобой будет не стыдно появиться в приличном обществе. Сейчас-то уже поздно, никуда не успеем, а вот послезавтра у моего знакомого дизайнера состоится презентация клуба в Палас-отеле; надеюсь, пришлёт мне парочку приглашений, тогда мы с тобой… Да, через месяц-другой можем отправиться в морской круиз!
Она ещё что-то мило щебетала, дотрагиваясь до золотистых бабочек, облепивших цветок ромашки на сложенном куполе Зонтика, и он попросту разомлел от нахлынувших на него светлых и жарких чувств – того и гляди, сам в стрекозу обратится и к небу взлетит! Быть весёлым и нарядным, нравиться Шляпке – не в этом ли радость? Идти с ней рядом, быть ей ровней – это ли не счастье! Да, да! Какое-то седьмое чувство нашёптывало ему о том, что сожалеть о сделанном не стоит:
«Не огорчайся глубоко,
прихожая – это только преддверье дома,
твой дом – впереди; все ещё образуется,
и ты поймешь, что твоя жизнь только началась!»
Да уж, не огорчайся! На улице-то хорошо, а что будет дома?
Дом, прихожая, соседи, друзья... Раздумья сдерживали шаг; тревога усилилась, когда подошли к дому, где в родной прихожей его ждал безжалостный суд друзей. Суд и судьи – вот чем заканчивается вызов судьбе. Суд был строгим – так Зонтику пришлось перенестись из мира мечты в реальность, в прихожую своей жизни. Он словно ушат воды на себя принял, стоя перед Зеркалом в роли подсудимого и слушая, как охает Рюкзак и что вещает строгий судья Плащ, потрясая перед ним его же чехлом:
– Сравни, кем был и чем стал! Во что обратился? – Плащ кидал гневные взгляды то на Зонтик, застывший в неудобной позе, то на Шляпку, якобы забывшую о недавней милой забаве, прикрывшуюся полями и уютно устроившуюся на верхнем стеллаже в обществе небрежно разлёгшегося Шарфика и расфранчённого Берета. Вся компания о чём-то страстно перешептывалась, якобы не обращая внимания на громкие причитания Плаща. – С кем связался, к кому прислушался? Эх, ты, а мы-то…
Зонтик тоже взглянул в сторону «треугольника» и отказывался понимать... Затем всмотрелся в Зеркало пристально – что-то неприятное шевельнулось внутри.
– Я ли это? – спросил Зонтик.
– Это – ты, не сомневайся, – улыбнулось чистосердечное Зеркало. – Это ты – сегодняшний. Неужели ты хотел бы, чтобы во мне отражался твой вчерашний день?
– Ты слышишь, Плащ? Зеркало не умеет лгать, – Зонтику захотелось приподняться в настроении, и он полностью раскрыл свой купол. – Или тебя интересует мой вчерашний день? Будь, что будет, но – сегодня!
Он снова обернулся к Шляпке – та все больше распускала свой очаровательный бантик в сторону Шарфика, едва замечая страдания бедняжки Зонтика. Берет противно морщился, мерзко хихикая при этом. Вот как... Подтолкнула к пропасти,
