будто боясь не только говорить, но и ступать. Вся эта тоскливая обстановка немного омрачила её радость, но: «Это всего лишь траур, так будет не всегда» - сказала себе мысленно девушка, решительно отметая охватившую её было тревогу.
«Дочь куриала. Дочь куриала. Дочь куриала…» - повторяли, то и дело сменявшие друг друга, её провожатые, всякий раз заставляя Сабину проклинать тот день, когда она родилась в этом позабытом всеми богами семействе. Они прошли часть приемной и, свернув, сквозь ряды колонн дошли до одной из внутренних лестниц, затем поднялись на несколько пролетов и оказались в большой, освященной лучами утреннего солнца комнате, где девушка предстала пред очами сиятельного. «Совсем старик!» - тут же мысленно вынесла она свой вердикт.
- Подойди, - бросил ей сидящий за рабочим столом префект, просматривая уже готовую речь, и затем убрал документ в сторону.
Девушка послушно приблизилась.
- Итак, Лидия… - заговорил он.
- Но я не… - начала было Сабина, однако вынуждена была смолкнуть, поскольку префект продолжал громко говорить, не слушая её.
- …твой отец арестован по подозрению в убийстве моего сына, Макария Аттала…
«Вот так дела, – удивилась Сабина. – А разве не я его убила?»
- …Ты доставлена сюда как свидетель, – продолжал говорить префект, как бы отвечая на её мысли. - И если ты искренне и правдиво ответишь на все мои вопросы, то возможно не только сама избежишь общения с палачом, но и поможешь своему отцу. Тебе понятно?
Сабина быстро кивнула - она и думать забыла перечить, услыхав про палача.
- Расскажи, где вы познакомились с Макарием?
- В христианской школе, - с готовностью отвечала девушка.
- Как давно ты посещаешь эту школу?
- С полгода.
- Чему вас там учат?
- Христианским законам, - бойко ответствовала Сабина на этот простой, очевидный вопрос.
- Каким? Хотя бы один назови мне.
- Ну вот… любить людей это плохо, а вот любить бога - это хорошо, - и тут не растерялась Сабина, припоминая все, что говорила сестра.
- Понятно. А что вам говорили про еретиков?
У Сабины екнуло сердце – она не поняла, о чем её спрашивают. Однако она не подала даже виду, что испугалась, держась все так же уверенно.
- Про кого? – спокойно переспросила она.
- Про ариан, - терпеливо пояснил Аттал.
- Не знаю, – Сабина равнодушно пожала плечами. - Ничего не говорили.
- Но ты ведь знаешь, кто такие ариане?
- Впервые слышу.
- Это всё ваша христианская братия, - не без некоторого раздражения пояснил префект.
- Но я пока не христианка, - решительно отреклась Сабина. - И у меня нет братьев.
Этот ответ понравился Атталу.
- И про Ария не говорили? – спросил он, но уже не так холодно и строго, как раньше.
- Нет, – как бы сожалея, но все же решительно отрицала девушка.
- Так, - кивнул префект. – Однако же, полагаю, что вас учили тому, каких людей, по христианским законам, следует считать хорошими, а каких - плохими?
- Да, разумеется, - не раздумывая, согласилась Сабина.
- Расскажи мне.
- Христиане - это хорошие люди, а язычники - плохие, - с легкостью отвечала она на вновь очевидный вопрос.
- И как же следует поступать с плохими людьми?
- Учить и наставлять в правилах, чтобы они тоже стали хорошими.
Что ж, девушка выглядела наивной и глуповатой, но вполне искренней.
- Вижу, ты прилежна в учебе, – на лице префекта промелькнула тень улыбки. - И что, твой учитель хвалит тебя?
- Увы, нет, - с сожалением вздохнув, отвечала Сабина. - Наверное, он мною недоволен, раз до сей поры не пускает меня в храм. Все, кто хорошо учатся - становятся христианами, а я, по всему, для этого слишком глупа. Скоро меня выгонят из школы и придется мне все дни просиживать за ткацким станком.
- Это самое достойное занятие для порядочной девушки, - заметил префект.
- Знаю, – смиренно согласилась Сабина. - Отец так же говорит.
- А зачем же он тогда разрешил тебе посещать христианское училище?
- Он и не знал о том. Я посещала школу в тайне от него, - смущенно потупив очи долу, призналась девушка.
- Зачем же ты туда ходила, да ещё в ослушание родителя?
- Из желания стать христианкой.
- Зачем же тебе понадобилось становиться христианкой?
- Сама не знаю. Просто из любопытства.
- Твоим родственникам следовало бы внимательнее присматривать за тобой, – строго проговорил префект. - Скажи, а к моему сыну в жены ты тоже набивалась из любопытства? – вдруг холодно добавил он.
- В жены к твоему сыну? – удивленно вскинулась Сабина. - Я и не думала ни о чем подобном! – сверкнув на мгновение высокомерным взором, но тут же вновь смиренно потупясь, молвила девушка.
«Она не так глупа, как кажется» - отметил мысленно префект.
- Макарий вынашивал вполне определенные намерения по поводу тебя, - сказал он, мельком оглядывая статную, на диво и не по годам ладную фигурку стоявшей перед ним, по-христиански скромно одетой девушки, - и ты не могла об этом не знать.
- Но я ничего не знала, - упрямо повторила Сабина, глядя в пол. - Если у Макария и были какие-то намерения, то мне он о них позабыл сообщить.
- Зачем ты лжешь? – нахмурившись, проговорил Аттал. - Женщины всегда знают о таком.
- Значит я не женщина! Потому что, клянусь благодатной Исидой, я ничего об этом не знала! – чуть не плача, горячо воскликнула Сабина. – Мы были очень хорошими друзьями. Нет, даже не так! Я сказала, что у меня нет братьев, так вот, у меня был брат, потому что Макарий был мне как названный брат! Я счастлива, что была знакома с ним и не могу поверить, что его больше нет среди живых! Мне так жаль! – добавила она, горько всхлипнув и утирая неудержимые слезы краешком головного покрывала. – Я никогда не забуду его...
- Макарий видел в тебе не сестру, а свою невесту, - сказал Аттал, с видом благодарного ценителя наблюдая за ней.
- Твои слова больно ранят меня, - с укором проговорила Сабина.
- Отчего же?
- Оттого что, если бы Макарий открыл мне свое сердце, мне пришлось бы отказать ему. А мне тяжело даже подумать о том, что он мог затаить обиду на меня.
- Хочешь сказать, что сын префекта для тебя не подходящая партия?
- Нет, конечно, я совсем не это хотела сказать. К тому же у нас в школе нет ни сынов префектов, ни сынов простых рыбаков, мы все на равных.
- Так чем же он тебе не угодил? Может он был недостаточно красив для тебя или плохо воспитан?
- Макарий был красивый, добрый и прекрасно воспитанный юноша, а я, так же как любая александрийская девушка, и не мечтала бы о лучшем муже для себя, если бы не… - выразительно глянув на него, она тут же покраснела, и вновь смущенно потупилась.
- Если бы не что?
Дверь открылась и в комнате появился дворцовый распорядитель.
- О сиятельный Аттал, - с поклоном доложился он, - граждане Александрии собрались на площади и ждут тебя.
Прихватив со стола документ, Аттал приблизился к девушке.
- Так что же ты хотела сказать, Лидия? Договаривай.
От обилия золота и драгоценных камней на его богатой выделки одеянии у Сабины перехватило дух и закружилась голова.
- Если бы я не искала любви другого человека… - глядя на него с искренним восхищением выдохнула она.
- И этот человек - я, не так ли? – усмехнулся он и, прихватив за подбородок её красивое лицо, внимательно посмотрел ей в глаза, читая в них лишь совершенно искренний восторг и обожание. - Может, пожелаешь остаться у меня во дворце? – стерев усмешку, уже серьезно сказал он.
Сабина молча кивнула, сердце её бешено колотилось от радости.
- Давид, проводи Лидию в женские покои, - приказал Аттал.
Приказание было исполнено незамедлительно. Распорядитель привел Сабину в довольно пространную, но уютную комнату с расписными стенами и полами, красиво устланными шкурами диких зверей.
- Вот это и есть женские покои? – спросила Сабина, с любопытством оглядываясь, – А где женщины?
- Это покои госпожи Деметрии. Она умерла родами почти двадцать лет назад, - отвечал слуга.
- Умерла? Здесь?
- Да. Там. – Давид указал на кровать в небольшом алькове, скрывавшемся за колоннами.
- Ты сам это видел? Можешь рассказать?
- Я не присутствовал при этом, - поспешил отрезать слуга. - У госпожи будут какие-то пожелания? – учтиво поинтересовался он.
- Нет, – обидевшись, холодно бросила в ответ Сабина, мечтая, чтоб он уже ушел. - Хотя постой! – спохватилась вдруг она. - Нельзя ли отправить кого-нибудь ко мне домой, за моей служанкой?
- Не вижу никаких препятствий к тому, - вышколено поклонился Давид. - А пока твоя служанка не доставлена сюда, если пожелаешь, могу прислать тебе в услужение нескольких дворцовых девушек.
- О нет, мне не нужны чужие рабыни, - поморщила носик Сабина.
- Как скажешь. Это все пожелания? – уточнил Давид.
- Да. Можешь идти.
Ещё раз учтиво поклонившись, слуга удалился.
Оставшись одна, Сабина закружилась в ликующем танце по комнате, а после, исполнив все известные ей благодарственные гимны богам, смеясь от переполнявшей её радости, упала на кровать, устланную подушками и шкурами, но, не успев вполне насладиться её ласкающей мягкой негой, тут же снова оказалась на ногах, вспомнив об одной вещице, которую она заприметила, как только вошла. То был искусной работы, довольно громоздкий с виду резной ларец из слоновой кости, украшавший собой бронзовый столик под зеркалом, неподалеку от кровати. Открыв его и оглянувшись, не видит ли кто, она с благоговением извлекла алмазную диадему и, немедля примерив, замерла, зачарованно глядя в серебряную гладь на представшую перед ней красавицу с сияющей диадемой в волосах. «До чего же она прекрасна, и до чего же прекрасна я! Воистину я так хороша, что достойна всех сокровищ мира!» Сабина принялась открывать другие шкатулки, поменьше, которыми был уставлен столик. Забыв обо всем, она с усердием примеряла витые и плетеные, унизанные самоцветами браслеты; тяжелые и грузные, почти достающие плеч и легкие, тонкие, словно перышки, серьги; сверкающие и переливающиеся огнем ожерелья. Не оставила вниманием ни дивно выточенные камеи на тончайших серебряных цепочках, ни бриллиантовые застежки, ни жемчужные украшения для волос… Время будто остановилось или вовсе исчезло. «Драгоценности любят меня, благоволят мне, они всегда будут со мной, они лучшие возлюбленные, потому что никогда не опостылеют и не предадут, и никто никогда не сможет разлучить нас!» - с нежностью и благодарностью думала она, любуясь своим изукрашенным дорогим убором отражением. Примерив все, до последнего перстенька, она аккуратно разложила украшения обратно по шкатулкам, до поры распрощавшись с этими новыми друзьями, нежданно обретенными взамен тех, что были отняты отцом.
Оглядевшись внимательнее вокруг, она заметила уходящую наверх вдоль одной из стен лесенку, и, взбежав по ступеням, оказалась на плоской открытой площадке над комнатой. Резкий налетевший порыв ветра чуть было не унес с собой головное покрывало.
Подойдя к краю площадки, она увидела внизу дворцовый атриум и сад. По дорожкам сада и рядом с бассейном прохаживались, переговариваясь, и возлежали рабыни в траурных одеждах. Флейтистки исполняли для них мелодию, которую Сабина не могла расслышать, как ни прислушивалась - звуки флейт из атриума заглушал доносившийся с другой стороны городской гул и шум морского прибоя, всегда бурного в это время года. Несколько женщин играли в мяч, бросая
