жалели, что сегодня нет Камиля — вот кого Райке надо бы поучить. Они долго мусолили щекотливую и скользкую тему, пока Ростик не велел всем ложиться спать, потому что завтра хотел дать важное задание, для которого нужна была светлая голова. От всей души Серёжка понадеялся, что Райке удалось сбежать.
В машине затрещала рация, ответил второй полицейский, который сидел за рулем:
— Казупица на связи! Уже едем.
Через несколько минут машина остановилась перед каким-то зданием.
— Посиди десять минут, — приказал братец. — Я скоро.
В салоне пикнула блокировка и Серёжка остался один. Ага, станет он сидеть тут, ждите! Он подергал ручки на дверях, попробовал опустить стекло — ни фига не вышло, тогда он шарахнул по нему локтем, но только отбил себе все кости: в машине стояли непробиваемые стекла. Он посидел минутку неподвижно, затем перелез на переднее сидение и принялся искать, что-нибудь тяжелое, чтобы разбить окошко, но под креслами и в обозримом пространстве салона ничего такого не наблюдалось, лишь сосредоточенно и задумчиво мерцал экран маленького компьютера на передней панели. Чисто из любопытства Серёжка пошарил в бардачке и нашёл кое-что интересное: оно затаилось там, в самой глубине, среди пустых квитанций, смятых пластиковых стаканчиков и оберток от шоколадок. В руки Серёжке увесисто и мягко лег пистолет, настоящий Макаров! Он заманчиво блестел сталью и приглашал в удивительный мир приключений: погоня, стрельба, скачки на диких мустангах за индейцами, прыжки на полном скаку на мчащийся поезд! Серёжка завороженно рассматривал оружие, прицеливался, держа его двумя руками, прикидывая: пальнуть в лобовое стекло или в стекло на дверце, а может шарахнуть рукояткой будет достаточно, пистолет-то тяжелый! Выбраться на свободу и разобраться с Филом — вот она, его удача: с магазином на восемь патронов и убойной силой до трёхсот пятидесяти метров! Такого поворота он и представить себе не смел. Его сердце взволнованно забилось в груди.
— Дай сюда! — дверца открылась, и блестящий Макаров бесцеремонно выдернули из рук.
Злой, как чёрт, братец убрал его обратно в бардачок, повернул ключ и спрятал к себе в карман, затем повернулся к Серёжке.
— Запоминай правило, повторять не стану: без МОЕГО разрешения в МОЕЙ машине ничего не трогать! Усек? — сурово осведомился он.
Серёжка откинулся на спинку сидения, насупившись, отвернулся к окошку.
— Я спрашиваю, усек?! — рявкнул брат.
— Усек! — звенящим голосом выкрикнул пленник-неудачник, упустивший такой прекрасный шанс на спасение.
— Чудненько! — с вызовом кивнул братец. — Перебирайся обратно назад.
Серёжка поспешно проскользнул на заднее сидение, с независимым видом отвернулся к окну. Повисла тишина, только было слышно, как неразборчиво бубнит переговорник на витом проводе, в хриплой какафонии звуков невозможно было выделить ни одного слова, но братец время от времени поворачивал голову от дороги и напряженно внимал устройству. Один раз даже ответил:
— Меня Михалыч отпустил. Хорошо, заеду.
Серёжка постепенно успокаивался. И чего испугался? Он несовершеннолетний, никто его не посадит, отдадут матери, как миленькие! Он окончательно расслабился, стал наблюдать за убегающим пейзажем, и задумался об Алисе Рудольфовне: как она там, без него, и с какими глазами он будет сидеть теперь на уроках истории.
У брата зазвонил телефон, и внутренним чутьём, печёнкой Серёжка догадался, что звонит его мать.
— С какой стати мне что-то выдумывать? Сейчас я тебе его дам. — Усмехнулся братец и протянул руку с телефоном назад. — Поговори с матерью.
Не веря в свою капризную удачу, тот выхватил трубку.
— Мам!
— Ты, мелкий засранец, скотина, — посыпалось на него из трубки. — Когда ты успел связаться с наркотиками?! И так из-за тебя моя жизнь — сплошное дерьмо, а теперь еще и это! Будь проклят тот день, когда я согласилась на этот чертов договор! Надо было оставить тебя в роддоме, и жила бы спокойно дальше! Так надо мне было согласиться самой тебя воспитывать! А теперь ты оставляешь меня без дома, когда уже осталось выплатить за него всего ничего! Это твоя благодарность?! Надеюсь, ты сдохнешь под забором или сопьешься, как твой папаша!
Серёжка сидел оглушённый ее словами, он ничего не понял.
— Мам! Подожди! Забери меня домой! Мам! — крикнул он в трубку, но мать уже отключилась.
В глазах вскипели жгучие слезы от несправедливых слов, обида встала в горле комом, не проглотить. Он отвернулся к окну и тихонько шмыгал носом, не вытирая катящихся слез, чтобы было незаметно, что он плачет. Так опозориться! Его брат молчал, изредка бросая взгляд в зеркало заднего вида. Выражение его лица было бесстрастным. К Серёге он больше не приставал, а потом и вовсе, включил громко музыку и всю дорогу, пока ехали подпевал солисту и постукивал рукой по рулю. Наконец, мальчишка справился со слезами, незаметно вытер глаза и несколько раз судорожно вздохнул. Как раз вовремя.
— Приехали, вылезай! — бодро скомандовал братец и вышел из машины.
Серёжка выбрался наружу и огляделся. Они остановились возле полицейского участка: у здания, на парковке, стояли машины с мигалками на крыше, возле дверей курили несколько человек полицейских, рассказывая что-то веселое друг другу, и тихо смеялись. По ступенькам в серое здание входили и выходили люди в форме и без нее. Немного в стороне из фургона с решетками на окнах выпрыгивали арестованные, три человека, все как один в наручниках, их вели внутрь полицейские с дубинками на поясах.
«Все-таки, тюрьма», — догадался Сергей.
Влип по полной программе! Ноги сразу стали ватными, сидеть в одиночке ему не хотелось. В данный момент ему ужасно хотелось пить и не менее ужасно хотелось посетить туалет. Стараясь не обращать внимания на ледяные мурашки, устремившиеся к копчику колючей волной, он набирался решимости сделать шаг от машины.
— Ну и долго ты собрался стоять? — нетерпеливо прикрикнул Денис.
— Меня посадят? — угрюмо спросил Серёжка у своего брата-робокопа, которого увидел сегодня третий раз в жизни и который, конечно же, не станет заступаться за него, а с радостью сдаст вон тем, с дубинками.
— А как же, обязательно! — братец удивился глупому вопросу. — И давай, шевелись, не то придётся спать на полу вместе с крысами.
Но Серёжка продолжал стоять, держась за дверцу, не решался отойти от нее — ноги не шли от страха перед беспросветным будущим. Уж если сидеть в камере, то он хотел бы оказаться вместе с Лансом, Стёпкой и Гришкой, интересно, можно ли попросить подселить его к ним? Вряд ли. Где это видано, чтобы желания узников выполнялись? И почему это, всех в общую камеру, а его в одиночку?! Да потому что по дурости попался в лапы к братцу, а уж он постарается замуровать его надолго, сам себе ответил Серёжка. Эх, надо было бежать вместе с Райкой, что же он прохлопал ушами, сейчас бы был на свободе…
Пока Сергей боролся с собой, братец потерял терпение. Не дожидаясь, пока он оторвёт ноги от земли, взял его за локоть и потащил за собой, предварительно захлопнув дверцу.
— Не в тюрьму тебя, братишка, не в тюрьму, не бойся, — противно и обидно смеялся над ним робокоп. — Пошли.
Машинально переставляя чугунные ноги вслед за братом, Серёжка выслушивал его громкие рассуждения о своей дальнейшей судьбе.
— Наверное, придется тебя пристегнуть к батарее, уж извини, иначе ведь убежишь. Убежишь ведь?
Серёжка упорно не отвечал, смотрел в сторону, упрямо сжав губы, но весь вид его говорил, нет, просто-таки кричал:
«Конечно убегу! Всех не пересажаете! Просто врасплох застали, а то видели бы вы меня вместе с вашим дедом!»
— Да, пожалуй, так я и сделаю, — решил робокоп. — А вечером заберу, после работы. Конечно, если не забуду и, если, вообще, вернусь сюда сегодня вечером. В крайнем случае, отстегну завтра.
Сергей понимал, что над ним изощрённо издеваются, не поддавался на провокации и молчал. Под любопытными и удивлёнными взглядами других полицейских они прошли почти до самого конца широкого коридора, втиснулись в кабинет и проследовали к последнему столу возле самого окна. Безжалостный братец невозмутимо отстегнул от пояса наручники и подтащил Серёжку к батарее. Перспектива просидеть до самого утра со скованными руками показалась гораздо хуже, чем ночь на охапке соломы, но терять лицо перед противником не позволил бы себе ни один, даже самый захудалый самурай. Серёжка гордо предоставил себя на растерзание.
— Варламов, ты обалдел, что ли, совсем?! А ну отпусти его! Ты не думал, что перед тобой ребёнок?!
К ним кинулась круглая, как колобок маленькая женщина, которая до этого печатала на принтере, лихо вставляя в его жерло по одному листочку.
— Убежит! — робокоп щелкнул холодным «браслетом» на Серёжкином запястье. — А меня вызвали на происшествие, бригада ждёт.
— Никуда он не убежит! Такой хороший мальчик! — разволновалась маленькая женщина. — Я присмотрю: дверь закрою на ключ, на окнах решётки. Ты же не будешь со мной драться? — повернулась она к мальчишке.
— Не буду, — снизошел он к ней.
— Ох, не убедила ты меня, Панкратова, — сокрушался братец, делая вид, что раздумывает. Серёжкину руку из своей не выпускал, наручник не снимал. — Ты же им веришь и жалеешь, а их жалеть нельзя, а
Рада тебе!
))) 
Да уж, Сереге туго пришлось. И брат наорал (хотя по делу), и мать. Та еще стерва. Бедный пацан...