Время Лича. Глава 24. Хранители магии.

купол дрогнет, на отряд двинется лавинная мощь четверых хранителей. Ольм тяжело дышал, из его надорванной груди сочилась струйкой кровь. Татда держала в руках багор, не давая убить Ольма. Хранительница хохотала страшным голосом. Кзоржан покрытый зеленым светом авантюрина, не шевелился. Едкий свет прикасаясь к мертвецу, расплавлял кости. Сахша взвыла не человеческим голосом, по-кошачьи бросилась к хранительнице. Прыжок на спину покойницы. Девушка вонзает короткий нож, между ребрами и лопаточной костью. Хранительница взвыла и закрутилась волчком, теряя контроль над подчиняющимися ей атрибутами. Кзоржан выпустил посох. Багор ослабил натиск. Татда отбросила острие от груди белокурого воина. Но едва она это сделала, багор взвился с новой силой. Словно молния он летел на хранительницу и болтающуюся на её спине молодую дахгарку. Багор приближался. Не снижая скорости, багор насквозь пролетел между реберной дугой и тазовыми костями хранительницы. Острие на полном ходу впилось в живот молодой девушки. Удар был столь сильный, что Сахшу снесло со спины, пригвоздив к тлеющему дереву. Сахша захрипела. Её руки обмякли, безвольно повисая вдоль тела. Хранительница слепо металась и выла. Выкорчеванная лопатка больше не держала руку, которая сейчас болталась бесполезной плетью. Перепрыгивая через огненные островки, Татда и Ольм бежали к Сахше. Кхоржан уже был рядом с возлюбленной, она безжизненно упала в его руки, когда он выдернул багор из её живота. Татда коснулась скелета, и крикнула живому чародею:
      - Разорви магию!
      На этот раз Ремдон послушался беспрекословно. Шаровые молнии покрытые огнем, разорвались надрывным треском. Земля вздыбилась, задыхаясь от высоких температур. Татда ударила вновь слушающимся посохом в землю, коснулась авантюрина, шепнув:
      - Юанин Омона…
      Неконтролируемое пламя, увеличенное силой двух чародеев, сомкнулось. Где-то в пылающем кругу огня, продолжали взрываться молнии. С минуту ничего не происходило. Но потом, Ремдон охнув увидел Кзоржана, на руках несшего Сахшу. Вокруг вился ледяной столб. Огонь дотрагиваясь до льда кипел, мерцал, но расступался, уступая путь холодной стихии. Ремдон бросился на место ночлега, за конями.
      Татда чувствовала, что измотана. Последнее усилие. Последний шаг. Кости трещали, плавились. С пригорка уже спускался Ремдон, ведя лошадей. Татда скинула с себя заклинание холодного вихря. Бессильно упала на колени, но заставила себя подняться на ноги. Все быстро сели по коням, и поскакали прочь. Ремдон читал заклинания иллюзий не спешиваясь с лошади. За его кобылой рос иллюзорный лес, и разливались озера. За лесом и озером, продолжал бесноваться огненный ад. Десятки минут самоотверженной скачки, закончились. Кзоржан остановил коня, спешился, взял на руки бледную Сахшу. Она тихо вскрикнула от боли. Девушка была жива, к её животу прилипла окровавленная ткань платья. Она стонала, её веки были плотно закрыты. Безмолвно мертвец скрылся в тенях леса. Стихли тяжелые шаги. Стало тихо.
      Ремдон испуганно озирался, и что-то бубнил под нос. Ольм казался подавленным. Он сидел на пегой кобыле, низко опустив голову к груди. Глаза его выражали муку. По мертвой-колдуньи, было не возможно угадать, какие эмоции испытывает покойница. Какие чувства она может ощущать отсутствующим сердцем, и бескровным телом. Татда молчаливо прислушивалась к мертвой ауре Кзоржана. Сила, что заставляла жить мертвеца дрожала. Он был на грани. Лич ощущала эту грань. Она боялась этой черты. Она была сконцентрирована, чтобы в любой момент быть готовой остановить скелета-воина от необдуманного поступка.
      Послышались шаги, и шелест сдвигаемых ветвей. Кзоржан появился. Ремдон, надсадно охнул, увидев его одинокую фигуру. Ольм отвернулся, ещё больше сгорбившись над передней лукой седла. Кзоржан молчаливо взобрался на коня:
      - В путь, - тихо проговорил Кзоржан.
      - Кзоржан, я могла бы... - начала Татда.
      - Нет лич, - резко перебил скелет-воин. - Не могла бы.
      Он сорвался с места уносясь в ночь. Компания двинулась следом. Сахша покинула отряд тихо, без панихид, без тризм. Каждый прощался с молодой дахгаркой по своему. Ремдон закрыв глаза, читал заупокойную песню. Ольм вспоминал мгновения, когда Сахша была счастлива, как девушка улыбалась, как беззаботно смеялась. Не вольно он вспоминал Иуну. Татда не думала о молодой дахгарки, она следила за молчаливой фигурой скелета, готовая прийти на помощь. Этого не требовалось. Кзхоржан был спокоен. Слишком спокоен. Бесконечно спокоен.

* * *

      - Кзоржан, - тихо прошептала Сахша. - Остановись, это конец.
      - Нет, любимая. - также тихо возразил мертвец. - Я не хочу тебя отпускать, - девушка ослаблено улыбнулась, но тут же скривилась от боли.
      Кзоржан, остановил коня, снял девушку с седла. Сахша почувствовала, словно её нутро заживо перебирают, вручную разрывая органы. Она пыталась храбриться, но вскрик боли не смогла сдержать. Но вскоре боль отпустила. Девушка закрыла глаза, качаясь в холодных, объятиях возлюбленного. Он мягко отпустил её на траву, придерживая голову. Сахша сильнее прижала окровавленные руки к животу. Боли она уже не чувствовала.
      - Милый, - тихо прошептала девушка не в силах разлепить веки. С уголков её век, стекали слезы, оставляя на щеках, влажные росчерки. - Ты не должен отчаиваться и винить себя. Это было мое решение, о котором я не жалею. Я так сильно тебя люблю, - она протянула слабую ладошку к черепу скелета, трепетно прикоснувшись к кости. - Прежде чем уйти, пообещай мне, остановить проклятье. Прошу тебя, любимый. Там за чертой мы с тобой встретимся. Так давай хотя бы там за чертой, ни ты, ни я, не будем раскаиваться за свои поступки?
      - Моя любовь, - металлический голос дрожал. - Я не могу тебя отпустить. Ты моя. Ты только моя. Татда… Лич сможет…
      - Замолчи! - девушка опустила руки, которые легли вдоль тела, вяло и безжизненно. - Даже не смей думать, о том, чтобы меня оживить. Отпусти! Моя любовь, - девушка приоткрыла веки, - вскоре мы встретимся. Помоги Татде. Будь рядом с Ольмом. Защити их. Останови проклятье… - девушка замолчала, запрокинув голову.
      - Сахша, не уходи… Не оставляй меня… Сахша… Любимая...
      Кзоржан долго держал девушку в объятиях, качая её на руках, и шепча слова любви в никуда. Он уже знал, что он должен положить любимую на землю. Ковром мхов, укрыть её тело, обнеся холмик душицей, чтобы лесные твари до поры не растерзали её тело. Он знал, что он не подойдет к личу, и не попросит об оживлении мертвых. Это решило бы страдания и его, и Сахши. Но нет. Кзоржан не попросит лича. Он слишком любит Сахшу.