собственный костлявый скелет. Но Татда не жаловалась, её это не особо стесняло.
Дева-лич, не любившая долгие прощания, как обычно стояла в стороне, ожидая, когда к ней присоединится её компания. Татде порядком надоели, подобные живые, сентиментальные проявления чувств. За последние месяцы, она уже дважды побывала в подобных прощаниях. Она смотрела в небо. Наблюдала, как Кфожар, разгоняет утренний сумрак. Она наблюдала, как чарующее небо окрашивается словно ажурным перышком, в радужные цвета. Птицы подставляя, свои грудки, раскрывая перья, купались в лужах, плескаясь и кидаясь серебристыми каплями. А в небе, вовсе пели песни три задорных соловья. Их трель казалась не столь изысканной. Крохотные птахи, словно пытались переорать друг друга. Не очень внимательной к пению птиц Татде, даже показалась, что одна из самых крикливых птиц вовсе охрипла. Изрыгая из глотки, какое-то подобие древних забытых, покойных мантр. Среди гомона лесных тварей, и поднебесных певцов, Татда услышала шуршание крупных перьев. Вскоре над самыми высокими кронами, показался силуэт, белой птицы. Облетев дважды башню сновидений, птица спикировала, к подножию лестницы.
- Белая ласточка Улеменера! К нам летят письма, - произнес подошедший к Татде Ольм.
Он спешно спустился к птице, расстегивая с её ворота прикрепленную тубу. Открутил крышку, и достал от туда свернутый свиток. Развернул, и и сразу же заулыбался, взглянув на Татду.
- Это Иуна, - ответил он. - Она передает привет нашему отряду. И просила тебе передать подарок, - Ольм протянул Татде свиток.
Лич отошла в сторону, медленно разворачивая, ровно сложенную в аккуратную трубочку бумагу. Вначале был текст, как и говорил Ольм, Иуна, очень переживала, за милую чародейку. Опасалась, что брат оделся не по погоде, и возможно в скором времени его ожидает стойкая простуда. Она обещала брату, что будет молиться богам Иримии, чтобы те проложили им легкой дороги. После короткого отступления, Татда прочитала такие слова:
«… Король Раернс, подготавливает отряд, похоже, он опасается скорейшей войны. Прости, не буду вдаваться в политику. Моя милая, чародейка! Я восторгаюсь и довлею, твоей красотой, грацией и загадочности. Не проходит и дня, чтобы я о тебе не думала. И всегда мои мысли добры и полны любви. Я мечтаю о том, что когда вы решите вашу задачу, ты переедешь в Улеменер. Моя милая чародейка, обещай мне, сейчас, стоя рядом с моим братом, что ты вернешься в Улеменер! Мы с тобой вместе будем гулять по предгорьям и садам восточного королевства. Тут ты будешь в безопасности, и тут ты всегда можешь рассчитывать на мою любовь. Будь то нежная любовь сестры, или тревожная и трепетная любовь подруги. Я всегда с тобой и душой и сердцем. Иуна».
Ольм стоял рядом. Он улыбался. Татда не решалась поднять взгляд, продолжая раз за разом, читать строчку за строчкой.
- Обещаю, - тихо проговорила Татда, не поднимая взгляда. Она видела, Ольм кивнул, и отошел в сторону.
Татда разворачивала свиток дальше, после доброго письма, пред чародейкой возникли несколько зарисовок сделанные легкой кистью Иуны. Девушка нарисовала Татду. На одной картинке, лич сжимая в руках посох, спрыгнула с невысокого утеса. Полы её черного изодранного балахона, внимая потоку воздуха, разлетелись по сторонам, словно она огромная черная птица. Глазницы её пылали зеленым огнем, также как навершие посоха.
Следующая картинка: Татда стоит в центре дворца, вокруг неё живые дахгарцы в красивых одеждах. Лич в ализариновом платье, а на её голову накинут капюшон ализаринового плаща. Сквозь высокие оконные проемы, на Татду, проливаются утренние лучи Кфожара. Она стоит чуть склонив голову, но всё равно можно разглядеть, ровные изгибы её черепа, аккуратные скулы, и правильные черты челюсти с белыми зубами. Её невидимый взгляд, совершенно отчетливо смотрит на создателя картины, ровно как и на случайного зрителя сего художества.
И последняя картинка, Татда стоит в профиль. Снова ализариновое платье, только без плаща. Сквозь велюровую ткань, можно понять её тонкие силуэты костей. А сквозь гипюровые рукава, и вовсе узреть тонкие белые кости. Татда держит кисть перед собой, на ладони лежит бутон белой розы. Её тыльную сторону кисти придерживает Ольм. Он смотрит на чародейку, как обычно улыбчивым, и насмешливым взглядом. Лицо Татды, как всегда опущено, она смотрит на розу.
Татда свернула сверток, убирая бумагу, за ворот платья. Она скучала по Иуне. Лич взглянула на Ольма, который запрягал лошадей, чему-то загадочно улыбался, насвистывая, какой-то веселый мотивчик себе под нос.
