Что-то не так.
Я иду вдоль берега океана. Утро настолько раннее, что весь мир серый. Мерзко кричат чайки. Шуршит прибой, его волны мутные. Я сильно с бодуна и ещё пьяный. Мёрзну. Кроссовки уже мокрые, в них набился песок. На мне полосатые бермуды и обвисшая T-shirt. Зверски хочется пить. В кармане болтается банковская карта, но всё ещё закрыто. Вдоль пляжа тянется ряд низких строений, - бары, кафе, магазинчики. Я всматриваюсь в вывески, где-то там должен быть и банчок. Если увижу, буду шататься рядом, пока не откроют. Во рту пересохло, хоть бы, какой фонтанчик с питьевой водой, воняют гнилые водоросли…
Просыпаюсь.
В какой-то незнакомой комнате, минуты полторы не могу понять, где я.
О, Гос-с-споди! Я у себя дома, лежу в своей постели. Сон тает у меня за плечами, минуты через полторы, я уже не могу вспомнить названия баров. Остаётся лишь точное знание, что это была Калифорния.
Подобные сны меня навещают всю мою жизнь, время от времени. В одном из них, я лежу под деревом с мелкими листьями и курю самокрутку. Очень жарко. Рядом со мной, всхрапывая, пасётся лошадь. Я её не вижу, но знаю, что она там. Позади меня, - хлипкое строение из щелястых досок, покрытое красной черепицей. Я его не вижу, но знаю, что оно есть. Впереди меня, - участок рыжей земли, за ним, - обрыв, за обрывом, - пляж, за пляжем, - океан. И этого я не вижу, просто знаю, что это так. И знаю, что это Калифорния.
Теперь мне 60, я уже перезрел достаточно, чтобы проследить свою жизнь к началу и связать то, что раньше не связывалось, а таяло за моей спиной с каждым новым этапом жизни.
Мне было 5 лет, я стоял в заросшей сорняками щели между задней стеной павильона и забором во дворе детского сада. С неба на меня смотрели два прозрачных лица и переговаривались беззвучно, - но я знал, что они говорят обо мне. Одно из лиц было моим, взрослым. Я рассказал об этом маме, как мог. Она на меня накричала. Моя мама была очень резкой, очень активной и очень занятой комсомолкой. Ей было не до ангелов в небе.
Один случай произошёл в мои взрослые 32 года. Я встретил родственника, он справился о моём здоровье. Я ответил, что, вроде бы, и не болел. Он сказал, что встречался со мной вчера в районной больнице, и мы полчаса разговаривали. Я совершенно честно возразил, что не был в районной больнице и вообще не знаю, где она находится. Родственник очень обиделся, он решил, что я над ним насмехаюсь или хочу скрыть что-то таким дурацким способом.
В другой раз, со мной поздоровался незнакомый мужчина на улице, назвав по имени. Он сказал, что работал со мной в шахте. Я никогда не работал в шахте. Но, в разговоре, он упомянул такие подробности моей жизни, о которых посторонний человек знать не мог.
Вот тогда я начал подозревать, что что-то не так.
Во время войны на Донбассе со мной произошло нечто, что убедило вполне, - либо этот мир не тот, либо я не адекватен этому миру.
Меня вытащили ночью из постели и поставили к стенке. Прямо во дворе. Мне кричали в лицо, почему вся сотня погибла, а я один, сука, остался живой? Потом в меня выстрелили. Когда пуля выбила осколок кирпича возле моей головы, я вспомнил, почему. Но, мне нечего было вспоминать, я никогда ни с кем не воевал! Меня не дострелили, расстрельщики ушли, переругавшись между собой. А я остался, не понимая, на каком я свете. Кто тут бродит в моей шкуре?
С тех пор прошло уже 4 года. Ко мне приехала из России дочь, которую я никогда не видел. Она хочет забрать меня с собой в Москву. Чёрт возьми, где я? У меня нет дочери.
У меня есть автомат, который я нашёл у себя под кроватью. Может, он там, потому что меня не дострелили? Я не умею им пользоваться. Но, я попробую, - с этой жизнью надо что-то делать.
