стараний и немалая часть души…
- Мне очень жаль…
- А мне не жаль, Эми. Уже не жаль. Привязываясь к земному, мы начинаем придавать себе и своей жизни слишком большое значение. Но мы лишь песчинки в этом огромном мире, который живет по своим собственным законам.
- Да, это так, Тео. Но ты нарисовал новые чудесные картины! А люди построили новые корабли и спустили их на воду. Если осталась хоть крупица жизни, то всё возродится вновь, всё еще возможно. У нас всегда есть выбор: сдаться под натиском или засиять новыми красками. Не в этом ли суть сражения, о котором ты говоришь?
- Выбор не очевиден. Вернее, ценность выбранного уж очень сомнительна. Нельзя вернуть то, что исчезло в водовороте жизни. И нельзя остановить этот водоворот даже на мгновение. Однажды он поглотит и нас, и все наши чувства и наш выбор. Неизбежно и безвозвратно.
Возникла пауза. Эмили думала о том, что последние годы не были легкими для Теодора. И, возможно, именно в этом причина его отстраненности и холодности.
- Если наша жизнь – водоворот, и все наши чувства неминуемо стремятся в небытие, то, может быть. смысл как раз в том, чтобы успеть эти чувства прожить? – задумчиво произнесла она. - Может быть, смысл в том, чтобы разделить их с кем-то? Успеть передать часть своего душевного тепла тому, кто нуждается в нём? Возможно, незаметны, а потому и бессмысленны чувства одного, летящего в небытие. Как мимолетный отблеск падающей звезды. Но две искры дадут больше света и тепла. Они могут подпитывать друг друга и дольше освещать темное небо. А главное, они могут быть счастливы в своём свечении! В ощущении того, что их чувства продлевают и делают ярче жизнь другого.
- Если они окажутся вместе. И если не будут разорваны безжалостными порывами ветра. – Теодор прекратил работу. Резкими отрывистыми движениями начал чистить кисти.
- Но я же здесь, Тео. – Эмили подошла к Теодору совсем близко. - Я есть у тебя. Я по-прежнему люблю тебя.
- Это большое счастье, что ты есть. Не с кем мне не было так хорошо, как с тобой. – Теодор отложил кисти и мягко сжал её ладонь, замер на мгновение и, выпустив её руку, вновь отстранился. – Хочешь, я покажу тебе город? Здесь работает много европейских архитекторов и есть здания, на которые стоит посмотреть.
Эмили ждала совсем другого. Еще минуту назад они были так близки и, казалось, вот-вот все преграды будут разрушены. Будто она взбиралась на ледяную гору, цепляясь за острые края, и, почти достигнув вершины, скатилась вниз и вновь оказалась у подножия. Но Эмили помнила о своем решении не торопить Теодора.
- Да, конечно, - она вздохнула и отвела взгляд. – Я еще ничего не видела здесь. Прогулка весьма кстати.
На улице было достаточно холодно. Серое небо висело прямо над головой, а воздух был наполнен мелкими блестящими льдинками. Теодор рассказал, что Санкт-Петербург, словно северная Венеция, расположился на островах, и сейчас они находятся на самом большом - Васильевском острове. Он сказал, что они дойдут до Невы, посмотрят на дворец, принадлежавший ранее графу Меньшикову, и в котором теперь, почему-то находится рыцарская академия. Потом, перейдут на адмиралтейскую сторону, откуда открывается хороший вид на крепость. Эмили слушала его, смотрела вокруг и ей казалось, что она попала в какой-то совсем другой, далекий от реальности мир. Единственным ориентиром в этом странном холодном мире был он - Теодор. И потому она крепко держалась за его руку и думала лишь о нём.
Нева впечатляла своей северной красотой. Какое-то время они оба молча созерцали открывшийся великолепный вид, потом не спеша двинулись дальше вдоль набережной. Напротив дворца, в котором теперь была рыцарская академия, они взошли на деревянный мост.
- Это тот самый мост, да? С картины, над которой ты работаешь? Никогда таких не видела.
- Да, тот самый. Наплавной. Он держится на баржах.
Они прошли немного вперед. Мост покачивался, отчего Эмили стало немного не по себе.
– Это единственный мост, который соединяет два берега. И он доживает последние свои дни.
- Но почему?
- Лёд. Еще немного – и Нева будет скована льдом. Мост разберут до весны.
- Неужели такая огромная мощная река замерзнет?
- Зима никому не дает пощады. Знаешь, Эмили, пожалуй, именно русская зима впечатляет меня теперь больше всего. Впечатляет своей непостижимой силой и грозной красотой. И она уже совсем рядом.
Будто в подтверждение его слов, мелкие колючие льдинки, висевшие в воздухе, стали превращаться в крупные хлопья снега, и с каждым мгновением их становилось все больше. Сквозь белую завесу почти не видно было домов на противоположном берегу, и лишь шпиль того самого собора, как и на картине, которую рисовал Теодор, возвышался над миром, словно маяк, указывающий путь.
- Что это за задание? Собор?
- Церковь Исаакия Далматского.
Они пошли дальше.
- Эми, расскажи, какова истинная цель вашего визита в Санкт-Петербург?
- Мы приехали, чтобы встретиться с тобой.
- Я не понимаю.
- Тео, я знаю, это звучит странно, но Анри готов отпустить меня к тебе, он знает, что мы любим друг друга, и готов оставить меня здесь, с тобой, навсегда.
- Эми! Дорогая, моя, что ты говоришь? Ты хочешь сказать, что Анри проехал через всю Европу, чтобы привезти тебя ко мне и оставить здесь? Эми! Я уверен, что цель его визита совсем в другом. Совсем в другом. Вас уже представили Анне Иоановне?
- Нет, мы будем представлены завтра.
- Я далек от политики, но ходят разговоры, что Франция заинтересована в российском престоле…. С чего бы еще Анри приезжать сюда?
- Тео, ты ошибаешься. Анри приехал из-за меня, потому что я сильно тосковала по тебе. Он не мог отпустить меня одну так далеко и решил сопровождать. Он уедет. А я останусь с тобой. Мы будем вместе, Тео.
- Эми, милая, я знаю, знаю, что ты скучаешь, что тоскуешь, что ты любишь меня, что ты проехала пол мира, только чтобы быть со мной, но… мы не можем быть вместе. Зачем себя обманывать?
- Тео, почему? Анри уедет. Я буду с тобой. Нам никто не будет мешать.
- Эми, возможно, ты будешь рядом, но ты никогда не будешь со мной. Ты навсегда останешься графиней де Дюфое. Завтра вас представят императрице и все, как и прежде, как и везде, будут видеть в тебе супругу графа де Дюфое. И как бы далека ты не была от политики, о тебе всегда будут судить по его делам. И если он будет угоден, то и ты будешь угодна; и если его будут подозревать в заговоре, то и тебя будут подозревать…
- Ты боишься, что на тебя падет тень от Анри?
- Нет, я не боюсь. За тебя боюсь, но не за себя. Я вообще не об этом Эмили
- О чем? Я не понимаю.
- О том, что ничего нельзя изменить.
- Еще недавно ты говорил, что всё изменилось, теперь ты говоришь, что ничего нельзя изменить… Однако я здесь. И значит всё же что-то изменилось.
- Ты здесь, но ты по-прежнему не со мной.
- Тео, я приехала к тебе! И я хочу остаться с тобой. Даже Анри согласен на это!
- Ты не можешь остаться со мной! Кто я, и кто ты? Да, может быть, ты будешь жить в этом городе. Да, может быть, мы будем видеться. И даже часто. Но разве ты сможешь остаться в моем скромном доме? И разве я смогу жить в твоём? Разве тебя устроит та жизнь, которой я живу? Ты по-прежнему останешься графиней де Дюфое, супругой графа Анри де Дюфое, а я - не более чем твоим знакомым художником. Ты не можешь быть со мной, ты не можешь быть в полной мере моей. И это правильно. Ты достойна лучшего. Самого лучшего! Я не могу дать то, что тебе нужно! Я не могу дать тебе то, чего ты достойна.
- Но почему ты решил, что знаешь, что мне нужно? Единственное, чего я хочу - это быть с тобой.
- И это невозможно. Нам никогда не позволят этого. Я не хочу, чтобы о тебе ходили слухи. Я не хочу, чтобы за нашу любовь ты заплатила своей честью, чтобы ты потеряла всё, что имеешь. Я слишком дорожу тобой. И я не могу так беспечно с тобой поступить.
- Тео! Когда мы встретились, я уже была женой Анри. И ты все равно полюбил меня. Мы все равно были вместе. Нам было хорошо! Тео, разве мы не были счастливы там, в нашем прошлом? Ведь мы были счастливы с тобой!
- Никакого прошлого не существует, Эми. Нет прошлого. Все течет, меняется и исчезает в небытие. Все иначе теперь. Я другой.
- Наверно и я другая. Но мои чувства остались! Может быть, и нет больше прошлого, но я есть! Ты есть. Мы есть. Мы есть прямо сейчас здесь, на этом мосту – Эмили остановилась. - Прямо сейчас в этом снежном мире. И я упорно твержу, что люблю тебя. Тебя, Тео! Прямо сейчас! А ты упорно отодвигаешь меня и говоришь: «нет, это невозможно!» Твои чувства будто замерзли в этой холодной стране. Они есть, я их вижу, но они подо льдом. И вместо того, чтобы выпустить их наружу, ты каждое мгновение отвергаешь меня, отвергаешь мою любовь, отвергаешь свою любовь и выбираешь страдание! Посмотри на меня, Тео! Это я, Эми. Я совсем рядом. Я с тобой. Сейчас. Здесь. И я люблю тебя! Мы здесь одни. Ты и я. Почему ты хочешь страдать, вместо того, чтобы обнять меня и быть со мной?
Она смотрела ему прямо в глаза. И он тоже смотрел на неё. Их лица были совсем близко. И казалось, что время остановилось. Мир отступил за пределы ледяной реки. И позади, в небытие, осталось прошлое. А впереди, на другом берегу, в снежной дымке их ждало неизвестное будущее, обозначенное высоким шпилем Исаакиевской церкви. Снег кружил, пряча их силуэты от чужих глаз. А под ногами покачивался мост, еще больше подчеркивая мимолетность и хрупкость мироздания.
Теодор обнял её. Эмили почувствовала, как напряженно и отрывисто он дышит. В его груди будто развернулось сражение. То самое сражение, о котором он говорил несколько часов назад. Эмили чувствовала, как где-то там, внутри, словно птица, бьётся и стремится наружу его любовь. Но острые льдины мешают ей вырваться, ранят её крылья и отнимают последние силы. И вот, наконец, измученной и израненной птице удалось освободиться:
- Я тоже тебя люблю, – медленно и очень тихо прошептал Теодор. Еще мгновение, и его горячее дыхание разлилось по замерзшим щекам Эмили, наполняя воздух предвкушением и волнением. Теодор поцеловал её в губы. Очень нежно, не торопясь, будто пытаясь запомнить эти мгновения навсегда. – Эми… - Снова долгий поцелуй. - Какое счастье, что ты есть в моей жизни… – И еще один поцелуй. – Я не хочу тебя ни с кем делить….
Они так и не перешли на другую сторону, так как началась метель. С залива подул ледяной порывистый ветер и оставаться на улице стало нельзя. Теодор проводил Эмили до самых дверей её нового дома, еще раз нежно поцеловал на прощание и исчез в снежной кутерьме.
Громкие голоса разбудили Эмили утром. На улице их французский слуга о чем-то спорил с местным извозчиком, чья повозка стояла под окном. Он говорил ему, что мадам еще спит и её нельзя тревожить, но мужик по-французски не понимал и всё пытался всучить ему в руки большой пакет. По форме пакета Эмили поняла, что это картина. Она послала за пакетом свою служанку. Развернув его, Эмили увидела тот самый холст в подрамнике: почти парящий над рекой мост, упирающийся в церковь со шпилем, и призрачный город, теряющийся в снежной завесе. Но теперь на мосту были два силуэта – мужской и женский. Они стояли очень близко, склонив головы друг к другу. И сквозь узкий просвет, оставшийся между ними на уровни груди, будто
